***
Щёлкая шариковой ручкой, он всматривался в узоры на тетради и, казалось, был совсем оторван от мира. Из головы всё никак не выходила семья, и это уже начинало бесить. Друга, как назло, отсадили подальше, и Антон лишь изредка поворачивался назад и махал Серёже, который чуть не хныкал на задней парте, сидя с Леной, которая только закатывала глаза от такой «душераздирающей драмы». Посередине урока в класс ворвалась дежурная врачиха и, быстро что-то перебирая в своих списках, назвала фамилии учеников, которым было необходимо сделать прививку от гриппа. Причём в обязательном порядке. Антон скрестил пальцы на руках, молясь, чтобы в этом списке не оказалась его фамилия. Он ничего в этой жизни не боялся так сильно, как чёртовых уколов, иголок, шприцов, колюще-режущих предметов и всего того, что могло бы запросто проткнуть, вспороть и разрезать его нежную кожу. — Так, прошу выйти и пройти со мной: Матвиенко и Приходько, — она оглядела класс из-под очков и, увидев, как поднялись две недовольные фигуры, принялась черкать что-то в бумажке. Антон тяжело выдохнул и подмигнул другу, показывая два больших пальца. Серёжа одними губами прошипел ему недовольное «Пошел нахуй» и надул нижнюю губу. — А, и Шастун, — она снова подняла взгляд на класс и, не заметив никакого движения, нахмурилась. — Шастун здесь? Антон закрыл лицо руками и утонул в ободке свитера. Затем, когда все одноклассники начали предательски тыкать в парня пальцем и злорадствовать, то он и вовсе спрятался под парту, надеясь, что прокатит. — Шастун, я тут не в прятки пришла играть. Быстро вышел из-за парты! Антон ещё сильнее забился под стол и напрочь отказывался выглядывать из-под него, всё ещё надеясь на чудо, ёбанное чудо! — Меня здесь нет, — ответил парень и подогнул под себя ноги, которые отказывались помещаться, и носки кроссовок всё же торчали за гранью парты. — Шастун! Сейчас же вылезай! — скомандовала грозная женщина, поправляя очки указательным пальцем. — Нет, — отрезал он и закрыл глаза, надеясь, что, когда он их откроет, то окажется в объятиях Арсения Сергеевича, который так хорошо умеет утешать, прижимая мальчишку к своей груди. К примеру, как тогда, когда он плакал над фильмом и не смог сдержать душераздирающего воя, утонул в объятьях учителя, который, как никто другой, понимал его. — Я считаю до трёх! — она начала отсчёт. В голове барабанной дробью слышались цифры и вместе с тем смешки одноклассников — всё это вылилось в какофонию звуков, и Антон Богом мог поклясться, что точно разревётся, если его не успокоить. — Три! Шастун, я иду за директором! — она перешагнула через длиннющие ноги, которые всё ещё выглядывали из-за парты и пустилась к выходу. Вдруг в проходе показался не кто иной, как Арсений Сергеевич, который, нахмурившись, не мог понять, что происходит, и почему на весь четвёртый этаж стоит такой шум из-за 11 «Б»?! — Что здесь стряслось? Я урок не могу спокойно вести из-за вашего шума! — он грозно ступил на порог и быстро оглядел весь класс, задерживая внимание на Серёже, который стоял возле парты друга и пытался выманить того. — О! Арсений Сергеевич! Как кстати! — женщина вся распрямилась и теперь победно ухмылялась, прекрасно зная, на что способен этот учитель. — Шастуна не можем на прививку выманить! Сделайте вы хоть что-нибудь с ним! — Шастуна, говорите? — он чуть ухмыльнулся, когда заметил сидящего под партой ученика, голова которого полностью утонула в бежевом свитере. — Разберёмся. — Те, кого я назвала, шагом марш за мной! Шастун подойдёт чуть позже. Серёжа погладил Антона по чуть виднеющейся макушке, прекрасно понимая, насколько сильно друг боится уколов, и двинулся за медсестрой. Как только названные личности покинули класс, все, затаив дыхание, следили за учителем, который до этих пор был известен только профильникам, и потому все ученики теперь с упоением разглядывали нового для них персонажа. Арсений Сергеевич подошёл к парте, за которой прятался парень, и уселся на пол, подогнув под себя колени. Антон прекрасно слышал каждое слово, что раздалось в этом кабинете. Каждый шаг и каждую просьбу, сказанную в его сторону, а потому прекрасно понимал, кто перед ним теперь сидит, и от этого легче не становилось, хотя должно было. — Тош? — сильная мужская рука чуть дотронулась до дрожащего тела и остановилась где-то на пояснице. — Нужно сделать укол. — Не-а, — снова процедил парень и увернулся от руки, впечатываясь в спинку стула. — Давай же, зайчик, нужно просто выбраться из своего домика, сделать этот чёртов укол и забыть о нём, как о страшном сне. Весь класс замер, и только с дальних парт послышались сдавленные смешки. — Я б-боюсь, — дрожа, ответил Антон, когда тёплая рука коснулась его мягких волос и начала чуть поглаживать. — Не хочу больно. — Больно не будет, Тош, — тонкие пальцы поглаживали спину парня, и Антон чувствовал, как медленно расползается приятная тяжесть в области живота. — Я обещаю. Шастун, наконец, высунул голову, и на поверхности появилось красное от слёз лицо, и зелёные-презелёные глаза, которые так доверчиво смотрели на учителя. — Ну что же это такое, — большим пальцем Арсений смахнул слёзы с горячих щек, — нельзя так расстраиваться из-за укола. Антон смущённо отвёл взгляд в сторону, совсем теряясь в таких красивых голубых глазах, которые утягивали на самое дно, не давая возможности спастись. — Пойдём со мной, Тош, — он протянул руку ученику, и тот, заметив на запястье свой чёрный браслет, чуть заметно улыбнулся, протягивая в ответ. Так, держась за руки, они и вышли из класса под пристальным взглядом всех учеников. Кабинет был до ужаса стерилен, настолько пустой и пугающий, что у Антона болезненно сжалось сердце, и он застопорился ещё в проходе. — О! Шастун! Вышел всё-таки! — женщина оторвала взгляд от бумажек и тут же прошла в другую комнату, которая наименовалась, как «процедурная». — Подь сюды! — окликнула она парня, натягивая на морщинистые руки одноразовые белые перчатки, которые с характерным шлепком оказались на её запястьях. Антон мялся на месте, вдыхая носом отвратительный режущий запах медикаментов. Всё тело трясло, и вся отвага отошла на второй план, когда он снова вжался в шкаф позади него. — Н-нет, не пойду! — Он и сам прекрасно понимал, насколько глупо и комично выглядит, но ничего сделать с собой не мог, а посему только и делал, что вжимался задом во все стены, избегая малейшего продвижения вперёд. Заметив это, Арсений тяжело вздохнул и приблизился к парню, приобнимая того за плечи. — Тош, давай я зайду вместе с тобой, м? — взгляд голубых глаз снова подкупил Антона, и он, чуть заметно кивнув, отправился под руку с учителем к медсестре. — Садись! — скомандовала она, втягивая шприцем препарат. Антон испуганно смотрел на блестящую иглу, которая так просто справилась с проникновением в металлическую бутылку, что теперь ему казалось, что она просто к хренам разорвёт его кожу. Он тяжело сглотнул, но на стул не сел. Тогда на нём оказался Арсений, который уселся на небольшую табуретку и кивком показал на собственные колени, приглашая ученика устроиться на них поудобнее. — Иди ко мне, — как можно мягче позвал его учитель и потянул на себя чуть оторопевшего юношу. Антон смущённо присел на колени и почувствовал, как всё внутри сворачивается в один большой пушистый ком, который, кажется, разорвётся, если станет ещё больше. — Давай мне руку! — прохрипела женщина, резко хватая запястье Шастуна и натягивая нежную кожу. Антон испуганно одёрнул руку, испугавшись такого резкого изменения в тоне, и прижал её как можно ближе к себе. — Господи… Шастун! Я матерью клянусь, что если сейчас же не дашь мне сделать укол, то я тебя прям здесь побью! — она заметно разозлилась и теперь грозно смотрела на обоих мужчин. Арсений зло зыркнул на женщину, нежно касаясь запястья Антона и переманивая его к себе. Их пальцы сплелись и мужчина, не разнимая рук, протянул обе к медсестре, разворачивая тыльную сторону его ладони на себя — Как малое дитё, ей-богу! — она наконец взялась за шприц и быстро смочила кусочек молочной кожи спиртом. Антон весь напрягся, закрыл глаза и спрятал нос где-то между шеей и ключицей учителя. Тот рвано выдохнул, когда почувствовал лёгкое прикосновение на собственной коже. — Тише, Тош, если будет больно, можешь меня укусить, я потерплю, — он почувствовал, как парень начал улыбаться, но тут же улыбка спала с его лица, когда тонкая игла прошла сквозь кожу, впрыскивая лекарство. Арсений сильнее сжал запястье юноши, не давая тому отдёрнуть руку и покалечить себя. — Вот и всё! Делов-то! — воскликнула медсестра, кидая использованный шприц в отдельную ёмкость.***
Антон смотрел на красную точку, красовавшуюся у него на плече, и жадно пил клубничное «Чудо», подаренное его рыцарем в доспехах, а именно Арсением Сергеевичем. Учитель разговаривал по телефону и выписывал что-то на маленькую бумажку, то и дело переспрашивая своего абонента. — Флю… нцет? Чего, блин? А! Фликоценол! — он хмурился и яростно зачёркивал то, что написал, как видимо, неправильно. Антон, допив любимое лакомство, принялся надавливать на ранку пальцем, дабы ещё раз увидеть кровь. — Прекрати трогать! — одёрнул его учитель и бросил в парня рядом лежащую подушку. Типичные дополнительные занятия по литературе на дому. Они сидели за столом на кухне, и уже битый час Арсений не мог дозвониться до больницы. Его постоянно кормили «завтраками» и обещали в скором времени перезвонить, но не перезванивали. — Что они должны сказать? — отвлёкшись от сочинения, спросил его резко Антон. — Пиши давай! — шикнул на него учитель и принялся по новой вбивать номер. Как только в трубке снова раздались протяжные гудки, Попов психанул и спихнул надоевший телефон на пол. От этого резкого движения по квартире прошёлся режущий звук, и оба мужчины поморщились. — Так, давай посмотрим, что тут у тебя… — Арс выхватил тетрадь у парня и принялся скрупулёзно оценивать проделанную работу. Антон клевал носом и чувствовал, как усталость медленно проявляется и как его неумолимо клонит в сон. — Ну Тош, кто же в сочинениях по литературе употребляет такое выражение, как «шлюха»? Хоть Соня Мармеладова и была таковой, тут лучше употребить что-то типа: «пошла по жёлтому билету» или «девушка лёгкого поведения», но никак не «шлюха». И где твоя тактичность? Шастун согласно кивнул и чуть смутился, понимая, какую глупость написал.***
После двухчасового занятия оба были полностью выжаты, и сил не оставалось ни на что. Особенно у Антона, который уже давно распластался по столу и, уткнувшись носом в свитер, тихо сопел. Арсений вовсе не хотел, чтобы парень уходил, и даже боялся его разбудить. Потому он тихо ходил на цыпочках, раз за разом набирая номер больницы. Ожидание перетекло в вечность. Часы будто застыли на одной и той же цифре, и его начинало трясти от безызвестности. Целый день нет абсолютно никаких вестей о Марке, о его самочувствии и здоровье. В голову прокрадывались самые ужасные мысли, и хоть Арсений пытался занять себя чем угодно, только не саморазрушением, выходило это плохо. — Всё ещё не отвечают? — раздался заспанный голос со стола, и учитель расплылся в улыбке, сам не зная почему. — Не-а, — ответил Попов и плюхнулся на диван, подгибая под себя ноги. Антон медленно встал из-за стола и, потягиваясь, направился к мужчине, устраиваясь где-то рядом и тычась носом ему в плечо, как бы поднимая настроение. Арсений не мог сдержать улыбки, а потому через минуту уже во всю смеялся, когда парень не унимался и продолжал «раздражать» учителя. Наконец, раздался звонок, и Арсений подорвался с места, подбегая к трезвонившему аппарату. Антон детально следил за изменением выражения лица учителя, опасаясь, что могло произойти что-то ужасное. Он настолько привык к такому простому, спокойному и заботливому Арсению Сергеевичу, что теперь не мог представить, что это в одночасье может испариться. — Да-да, спасибо вам большое! — радостно воскликнул Попов, закусывая нижнюю губу от накатившего восторга. Как только звонок оборвался, Арсений шумно выдохнул и радостно взглянул на ничего не понимающего ученика. — Что-то хорошее про Марка? — поинтересовался тот, приподнимаясь с дивана. Арсений на секунду помрачнел, но тут же отмахнулся от грустных мыслей. — Нет, пришли результаты теста на ВИЧ, — он выдержал паузу, когда заметил испуганный взгляд Антона. — Отрицательные. Шастун рвано выдохнул и начал улыбаться так же радостно, как и учитель. Теперь он может быть за него спокоен, хотя бы точно знать, что он не погибнет от инфекции. Чего не скажешь о… — А больница? Они перезвонили? — наконец решившись, задал вопрос Антон и тут же пожалел об этом, когда заметил, как заиграли скулы на лице учителя, и как самопроизвольно сжались кулаки. — Нет. Что ж, многословно. Ничего не скажешь. Прошёл ещё час, прежде чем всё сломалось. Вся та идеально выстроенная и вымученная концепция отношений между ними вмиг… порушилась. Одним лишь звонком.