Подарок чужих звёзд

Ястон Никогда раньше не тяготился своим положением в обществе, напротив, я гордился должностью, которую занимаю. Сейчас же моё звание и ответственность, которую оно налагает, тяжким грузом повисли на душе. Жутко осознавать, что от моих решений зависят тысячи жизней, ещё страшнее от понимания, что больше всего на свете я мечтаю всё бросить и сбежать. Куда-нибудь, где смогу побыть один и разобраться с хаосом мыслей, упорно атакующих мою голову. Я не имею права на самокопания, я должен сосредоточиться на уничтожении шейдов, ведь цена моей ошибки — чужие жизни. Но я ничего не могу с собой поделать, не проходит и часа, чтобы я не думал о Лике. Землянка, как вирус, проникла в кровь, подчиняя себе все мои мысли. Я просто заболел ею. Раньше я думал, что если познаю её тело, то станет легче. Дурак да и только! Стало во много раз хуже. Если до этого я мог только фантазировать, представлять как бы это могло быть, то теперь знал наверняка. Потрясающе, совершенно ошеломительно! Я перебирал в воспоминаниях драгоценные моменты, вспоминал свои ощущения, смаковал их. И попутно сгорал заживо в собственном Аду. Память оказалась врагом пострашнее любых шейдов. В самые неподходящие моменты воспоминания лезли в голову, заставляя анализировать каждый взгляд, каждое слово, которое я когда-либо слышал от девушки. Я скрежетал зубами от злости на самого себя. Тряпка! Где мой самоконтроль! Мне необходимо собраться! Я обязан выкинуть Лику из головы. Но как это сделать? Рассказ Рипеда потряс меня до глубины души. Ещё в самом начале военной карьеры, я знал этого эра, и он поражал меня своей выдержкой и холодностью. И вдруг связь с землянкой. Ребёнок, причём с доминантными генами матери. И ведь он не был расстроен этим фактом! Когда Рипед говорил о сыне, в его глазах вспыхивала неподдельная любовь. Он действительно был готов остаться с землянкой, посвятить всего себя ей и сыну. Более того, он этого искренне хотел! До этого разговора я никогда не задумывался о нюансах связи с инопланетянкой. Если бы у нас Ликой всё сложилось так, как я того и хотел, чтобы я почувствовал, если бы у нас родился ребенок земной расы? Мне и в голову не приходило, что мои дети могут унаследовать гены Лики. А ведь вероятность этого где-то пятьдесят процентов. Смог бы я так же любить такого ребёнка, как ребёнка нашей расы? Не знаю. Наверное. А ещё он заставил меня задуматься о том, насколько мне нужна Лика. Когда Рипед задал вопрос насчёт женщин ожидающих дома, я совершенно искренне сам себе ответил — нет, меня не тянет к ним. Мысль о спаривании с ними не вызывает никакого предвкушения, скорее даже наоборот, в голове сразу возникают поводы избежать связи. И да, я хочу видеть рядом землянку. Хочу вдыхать аромат её волос, слышать голос, смотреть в глаза и прикасаться. Много. По-разному. Потому что ощущаю это на уровне потребности. Но отказаться от уклада жизни, который впитался в кровь с молоком матери? Провести всю жизнь с одной-единственной женщиной и даже не смотреть в сторону других? Смогу ли я? Хочу ли? Не знаю. Меня пугает подобная перспектива, но ещё больший ужас вызывают бесконечно долгие годы без неё, которые рисует воображение. Не зря в своё время я посвятил столько времени службе. Несмотря на обилие побочных мыслей, мне всё же удавалось отдавать эффективные распоряжения. Мы уверенно продвигались вперед, сметая со своего пути целые полчища тварей. Каждый был уверен, победа у нас в кармане. Когда с Земли поступили вести о нападении шейдов на Лунную Станцию, всех сковал шок. Никто такого не ожидал. Было трудно поверить в случившееся. А пространственный тоннель стал отвратительным сюрпризом. Даже мы не подозревали, что у артумов есть такие технологии. А ещё дико злило неверие федералов. Если бы не их глупая упёртость, то можно было бы давно покончить с войной и вздохнуть свободно. Но это всё мелочи, по сравнению с ужасом, который овладел моим сознанием, как только факт произошедшего окончательно дошёл до моего разума. Лика! Паника грозила поглотить меня, подчинить себе и заставить делать глупые, необдуманные поступки, несущие угрозу как мне, так и окружающим. Когда мы достигли Лунной Станции, власти Федерации уже успели убрать основные следы нападения. С бешено колотящимся сердцем я приступал к изучению списков погибших и пропавших. Надежда, что девушки не было на Станции, скончалась в муках, как только я увидел её имя в списках пропавших. Не погибла на месте, как многие другие, и неуверенные ростки надежды, что она жива возникли в душе. Но быстро увяли, столкнувшись с глупостью Федералов. Нас по-прежнему отказывались слушать. Бормотали что-то о расследовании. Ублюдки! Тянут время, а Лика сейчас находится в лапах этих тварей, артумов. Я верю, что она жива. Просто не могу иначе. Иначе это конец, я просто сдохну, не смогу существовать в мире, где нет моей землянки. Она должна быть жива! Ведь артумы никогда не едят пленных сразу. Они проклятые телепаты и, если жертва способна сопротивляться, испытывать отрицательные эмоции, такие как: гнев, страх, ненависть, то им не вкусно. Негативные эмоции разумных существ вызывают у них ментальное несварение. Потому они держат своих пленников в чудовищных условиях, ждут когда те сломаются, лишатся воли и разума. Я проклинал Федералов за промедление. Не понимал, как они могут бездействовать, когда тысячи их соплеменников находятся в Аду и ждут своего последнего часа. Наших бойцов артумы никогда не брали в плен, убивали на месте. Боялись, наверное, ведь физически мы сильнее и опаснее любого из жителей Федерации. А может просто считали нерентабельным тратить на нас время, психически мы были достаточно стойкой расой. Плюс, за тысячелетия выработали иммунитет на их ментальное воздействие. Мне хотелось выть от собственного бессилия. Никогда я ещё не знавал такого животного ужаса, страха за женщину, который вымораживает сердце. Когда сам воздух отравлен безнадёжностью и всё, что я мог — это метаться по Дипломатическому городку, доводя окружающих до ручки. Невозможность сделать хоть что-нибудь, выливалась в отчаяние, которое мутировало в ярость. Её я предпочитал выплёскивать в спортзале, где проводил уйму времени. Разнёс вдребезги уже несколько тренажёров, желающих вступать со мной в спарринг не нашлось, окружающих пугало моё состояние. — Ястон, как твой Император, я имею право требовать от тебя держать себя в руках, — сказал как-то Ихтарон, устав наблюдать мои метания. — Как друг, хочу выразить свою поддержку. Мне остаётся только догадываться, что ты испытываешь. Ты пойми, я не могу ради тебя или твоей самки, рисковать дружескими взаимоотношениями с Федерацией. И разумом я понимал его доводы. Только понимать и принимать — совсем разные вещи. Я медленно сходил с ума. Каждая минута бездействия казалась пыткой. Пока эти сволочи разводят тут полемику, Лика где-то там, и мне страшно представить её состояние. У нас легенды ходят об ужасах содержания пленных. Всё, лишь бы они быстрее были готовы к употреблению. И она там, моя маленькая землянка, и неизвестно, что может с ней произойти. Воображение рисовало различные ужасы, грозя окончательно столкнуть в безумие, порождённое паникой. Только неимоверными усилиями воли, я сдерживал себя от того, чтобы угнать один из военных кораблей и направиться искать Лику. И разум твердил, это самоубийство. Не успею я далеко уйти, как собьют свои же. Даже если бы этого не произошло то, что бы я мог один против множества тварей? Так тянулись дни, моё отчаяние возрастало в геометрической прогрессии. Хотелось орать в голос от злости и беспомощности. Но сомневаюсь, что это что-либо изменило. Сила, власть, положение в обществе, традиции и устои, всё казалось совершенно ничтожным перед лицом случившейся беды. Обиды и уязвлённое самолюбие перестали иметь хоть какое-то значение. Я был готов отдать что угодно, лишь бы ещё хоть раз увидеть Лику, обнять, прижать к сердцу, вдыхая неповторимый аромат моей землянки. Без неё я чувствовал себя пустым, мёртвым. — Это задание сугубо добровольное и связано с большими рисками, — начал Ихтарон, собрав примерно сотни три эров. — Любой из вас может отказаться, ведь если что-то пойдёт не так, мне придётся объявить вас вне закона. Войну с Федерацией наша империя не потянет. Но если вы справитесь и добудете доказательства преступлений артумов, то станете героями. На данный момент план таков: группа добровольцев в условиях повышенной секретности покидает Землю, отправляется в сектор обитания артумов с целью найти похищенных с Лунной Станции. Если среди них ещё кто-то остался в своём уме, их показания станут неопровержимыми доказательствами. На обдумывание сутки. О чём тут думать? Я лечу, однозначно. Плевать на все риски. Тут я скоро свихнусь. Невыносимо сидеть на месте, когда где-то там страдает женщина, ставшая за короткий срок центром моего мира. Об этом я и сообщил Императору. Порадовало, что более половины присутствующих, выразили своё согласие лететь сразу, без раздумий. Миссии быть. Сутки, которые Ихтарон дал на подготовку и раздумья оставшимся воинам, казались бесконечными. Сам себе я напоминал комок нервов. Ожидание убивало. И вот, наконец мы стартовали. Как и обещал Ихтарон, это осталось не замечено Федералами. А потом потянулись долгие дни полёта. При подходе к космическим простором артумов, мы включили систему невидимости на максимум. Это позволило незаметно подойти к их Космической Базе и захватить её. Меряя шагами коридор, я ждал пока наши технические гении добудут и расшифруют, интересующую нас информацию о поступлении и распределении пленников. — Планета Олис, отсюда примерно сутки пути. Именно туда были отправлены служащие Лунной Станции, — произнёс Кирас выйдя из рубки управления. — Это точно? — мне было страшно представлять себе, чего может стоить ошибка. — Точно, — кивнул эр. — Мы скопировали их базу данных и можем отправляться на Олис. Дав распоряжение готовится к отлёту, я мысленно просил Звёзды о помощи. Чем ближе мы были к цели, тем страшнее мне становилось. Мысль, что мы могли опоздать, отравляла сознание болью. Отнимала желание жить. И потому я отчаянно гнал её от себя. — Сеттиар, что делать с базой? — раздался сбоку голос одного из штурмовиков. — Уничтожить.

***

Олис оказался каменной глыбой, без признаков растительности с отвратительной атмосферой, бедной на кислород. Мы достаточно оперативно нашли место, где содержали пленных, но быстро поняли — попасть туда будет не так-то просто. Весь периметр этой тюрьмы окружало мощное силовое поле. Долгое время мы никак не могли найти источник, а когда нашли впали в уныние. Генератор находился в каменных недрах планеты и чтобы разрушить его, придётся нанести существенный урон планете. Это чревато опасностью для пленников, но выбора у нас не было. С тяжелым сердцем я дал сигнал «огонь». Когда от силового поля не осталось и воспоминаний, штурмовая группа, которую повёл я лично, десантировалась на планету. Мы встречали вялое сопротивление. Тут не было шейдов и было очень мало артумов, с которыми мы разбирались при помощи парализатора. Всего мы насчитали шестнадцать тварей. Они явно нас не ждали. Вообще не представляли, что кто-то может решиться проникнуть на их территорию и напасть. Это сыграло нам на руку. Уничтожив генератор, мы обесточили всю тюрьму. Наша раса достаточно хорошо видит в темноте, но всё же мы предпочли подсвечивать себе путь фонариками во избежание лишних проблем. А когда подошли к двери, за которой начиналось пространство, где содержали пленных, осознали, что отсутствие энергии породило ещё одну проблему. Придётся потратить время, чтобы пробиться через преграду. А как раз со временем у нас было туго. Если потерю базы ещё можно объяснить какой-нибудь фатальной случайностью, то нападение на тюрьму не замеченным точно не останется. Когда ворота пали, в нос ударила невыносимая вонь, от которой мгновенно заслезились глаза, а к горлу подкатила тошнота. Сейчас обострённое обоняние играло против меня. Заметив как морщатся мои товарищи, я осознал, что страдаю не один. Перешагнув порог и оглядевшись, я почувствовал как волосы начинают шевелиться от ужаса. Много раз я представлял себе ужасы заточения у артумов, но реальность превзошла всё самые жуткие предположения. Вокруг была чудовищная антисанитария. Кучи мусора, отходы жизнедеятельности, гниющие трупы, местами обглоданные, были повсюду. Пленники притихли, и я заметил как в глазах многих плещется безумие. Дав приказ стрелять из парализатора при малейшем признаке агрессии, я двинулся на поиски Лики. Кровь бросилась мне в голову, затягивая глаза алой пеленой, когда обнаружил её у дальней стены в объятиях какого-то лимина. Силой воли подавил эмоции, сейчас для них не время. — Лика, — прошептал приседая напротив парочки, — посмотри на меня. Девушка приподняла голову, стараясь рассмотреть меня. А у меня всё внутри сжималось от ярости и боли. Она, как в все здешние обитатели была грязной и измождённой. Потухший взгляд, в котором проступило узнавание, а затем шок. После он сменился неверием. — Ястон? — тихо-тихо. — Это правда ты? — Правда, — дрогнувшим голосом ответил я. Смотреть на неё такую было мукой. Я ощутил новый прилив жгучей ненависти к артумам и Федералам. Отцепившись от лимина, землянка протянула руку и коснулась моего лица кончиками пальцев, словно до сих пор не верила, что я реален. Не утерпев, сгрёб её в объятия, прижимая к груди. Меня не отталкивали ни грязь, ни запах. Всё это отступало перед непреодолимой потребностью прикоснуться к ней. Осознать, что вот она: здесь, со мной, живая. Лика прижалась ко мне всем телом и в голос разрыдалась. — Тихо, маленькая моя. Всё закончилось. Теперь всё будет хорошо, — поднял её на руки, поражаясь насколько лёгкой она стала, и направился на выход. — Не оставляй тут Эша, — сквозь рыдания судорожный шёпот, — Я бы не выжила без него. Пожалуйста, не оставляй его. Ревность, чувство доселе малознакомое, кислотой начала разъедать душу. Сильнее прижал к себе землянку, чувствуя, как она дрожит, и задал вопрос, ответ на который был мне жизненно необходим. — Кто он тебе? — слова давались с трудом. — Друг, — тихо ответила Лика, — Просто друг, который не дал мне тут пропасть. Мы раньше летали в составе одного экипажа. Выдохнул, чувствуя невообразимое облегчение. В глазах девушки светилась неподдельная искренность. Я чувствовал, она говорит правду. Отдав приказ эвакуировать пленных, отправился на корабль, бережно прижимая к себе свою драгоценную ношу. Без промедления отправился в медицинский отсек. Я испытывал большие опасения за здоровье девушки. Поручив её заботам врачей, усилием воли заставил себя идти работать. Такой наплыв народа означал сумасшедшую нагрузку. Каждого надо было осмотреть и куда-то определить. Вскоре стало ясно: некоторые пленники совершенно безнадёжно безумны. Но мы не судьи и не нам решать их судьбу. Пусть в Федерации сами решают, что делать с ними. Ко всему этому нам ещё нужно было соблюдать предельную осторожность, чтобы не попасться патрулям артумов и покинуть их космическое пространство без лишних проблем. Восемь дней мы добирались до Земли. За всё это время у меня не было ни единой лишней минутки. Когда один-единственный раз мне удалось вырваться буквально на пять минут, Лика крепко спала. Бортовой врач успокоил меня, заверив, что жизни землянки ничего не угрожает. У неё приличное нервное и физическое истощение, но это вполне поправимо. По прибытию на Землю я был на пределе. Совершенно вымотан, меня буквально шатало от усталости. Я мечтал хотя бы о лишнем часе сна. Но было бы глупо рассчитывать на такую роскошь, как отдых. Наше возвращение с базами данных артумов, самими артумами, захваченными в тюрьме и жителями Федерации, которых все давно похоронили, наделало шума. Постоянные расспросы, бешеный ажиотаж. А мне больше всего хотелось выспаться и поговорить с Ликой. Меня невообразимо раздражала вся эта шумиха, отнимающая время. Когда Ихтарон дал наконец добро на отдых, я уже почти ничего не соображал. На автопилоте добрёл до своей жилой зоны и вырубился прямо в одежде.

***

Глубокий вздох, чтобы унять волнение. Я топтался на пороге комнаты Лики, никак не решаясь постучать. Банально не знал, что ей сказать. Просто хотел видеть её. Болезненная необходимость. Я и так слишком долго отказывал себе в этом. — Ястон? — удивлённо, когда я всё же решился. — Пустишь? — затаив дыхание, с замиранием сердца. Кивнув, Лика отступила вглубь комнаты, пропуская меня внутрь. Зайдя осмотрелся, комнатка маленькая, но уютная. — Спасибо, — тихо произнесла девушка, — что пришёл за мной. — Я не мог иначе, — обнял, прижимая к себе, жмурясь от удовольствия оттого что она рядом, в моих руках. Отстранился, всматриваясь в глаза. Землянка казалась такой уязвимой, что защемило в груди. Видимо плен не прошёл для неё без последствий. Хотелось стереть это затравленное выражение из глаз, забрать себе её боль. Наклонился и поцеловал, мягкие безумно желанные губы. И снова током по венам болезненное, невыносимо острое желание. Потребность целовать, гладить, прикасаться. Углубляю поцелуй, теряя связь с реальностью. Её стон в мои губы, и меня охватывает дрожь нетерпения. Хочу её. Всю. Без остатка. Прикосновения Лики обжигают, заставляя каждую клеточку тела биться в агонии восторга. Да! Пусть прикасается ещё. Я её, полностью. Нет ничего желаннее, чем принадлежать ей. Отдаваться во власть мягких губ и игривых рук, забирая в ответ всю её себе. Как в бреду целую нежную кожу, упиваясь её бархотистостью и понимаю, мне этого мало. Хочу большего. Хочу знать, какова на вкус её страсть, её желание. Одежда исчезла как-то незаметно. И вот, я скольжу по безумно желанному телу губами, не желая упускать ни сантиметра сладкой кожи. Мои руки и хвост живут своей жизнью, я весь превратился в инстинкт, главная цель которого — доставить Лике удовольствие. Каждый её стон, лучшая награда, наполняющая душу ощущением счастья. Оказываюсь между широко распахнутых ног, втягиваю носом пряный аромат возбуждения. Окончательно дурею. Просто пропадаю, выпадая из реальности. Наша раса не признаёт подобных ласк. Считается, что это женщины должны угождать в постели, а подобные вещи ниже мужского достоинства. И только сейчас понимаю, какая это чушь. Глупость, порождённая гордыней и избалованностью, которой нет места, когда встречаешь ту, от взгляда на которую, переворачивается всё внутри. Провожу языком по розовым, влажным лепесткам. Божественно! Безумно вкусная. Она идеальна для меня. Ласкаю нежный бутон, доводя землянку до чувственного безумия. Чувствую необъяснимый восторг, когда ощущаю подтверждение её наслаждения на своём языке. Она кричит, запрокинув голову, а мне просто сносит крышу, от осознания — это всё я. С моим именем на губах, девушка пришла к своему финалу. Но мне этого мало. Возбуждённая плоть болезненно пульсирует, требуя освобождения. И снова губами по телу, пока не достигаю её собственных губ. Целую, глубоко и чувственно. Устраиваюсь между ног землячночки и, не в силах больше терпеть, погружаюсь внутрь одним сильным толчком. Из горла вырывается стон. Это слишком хорошо. — У тебя там так узко… Ты в порядке? Я не причинил тебе боли? — всё же остатки здравого смысла дают о себе знать. — Нет, — тихий стон мне в губы. И мы начинаем древний, как мир, танец страсти. Быстрее, глубже, сильнее. До нехватки воздуха. До полной потери себя. Растворяюсь в ней, умираю. Хочу быть с ней и в ней вечно. Мне безумно, просто непередаваяемо хорошо. Это эйфория, чистый экстаз. Я и не подозревал, что такое возможно, что эмоции и ощущения, могут быть такими… Острыми, пьянящими, подчиняющими себе разум. А потом… Даже под пытками не отвечу, что за апокалипсис случился в моей голове. Мне вспомнился наш прошлый раз, та адская боль и убийственное бессилие. Прошлое и настоящее смешались в сознании. В последний момент я покинул горячие, влажные глубины и выплеснул свое наслаждение на плоский живот Лики. — Это было не обязательно, — произнесла Лика, стирая влажной от пота простыней моё семя, — У меня стоит контрацептивный чип. В меня же словно демон какой-то вселился. Словно в моей голове поселилось две сущности. Одна орала от ужаса на мои действия, а вторая руководила мной. — Произошедшее ничего не значит. Это просто секс, — бросил я в лицо Лике, натягивая одежду. Землянка побледнела как полотно, с неверием, глазами полными внутренней боли всматривалась в моё лицо. Но моему безумию этого было мало. — Нам было хорошо вместе, но на этом всё, — повторил я, её же слова. Лика отшатнулась, как от удара, а я возненавидел в этот момент себя. Не понимал, что со мной происходит. Почему мои губы произносят эти слова? Откуда эта жажда причинить боль? — Уходи, — две крупные капли сорвались в ресниц и прочертили влажные дорожки на щеках, — и никогда не возвращайся. И я взвыл внутри от обжигающей душу боли. От ощущения невосполнимой потери. Словно у меня наживую выдрали сердце. Хотелось броситься ей в ноги, молить о прощении. Сказать, как она нужна. Что она центр моей вселенной и без неё мне нет жизни. Но я был не в силах произнести и звука. Чувствуя, что задыхаюсь, последний раз с мольбой заглянул в любимые глаза и выскочил за дверь.