Хэштег: ForeverStiles

Скотт / Стайлз NC-17 Мифические существа, Романтика, Учебные заведения, ПВП, Флафф ООС       У приоткрытого окна слегка развевались занавески темно-синего цвета, и по всей комнате сквозило приятным ветерком. Вечернее солнце почти скрылось за невысоким домом напротив, но все еще обдавало стены ярко-оранжевым.       Скотт сидел напротив двери на своей кровати и ждал.       Он услышал джип Стайлза еще за пять кварталов отсюда, когда тот повернул из-за угла со светофором. Как будто вместе с зеленым включился сигнал отслеживания, и маячок GPRS потряхиваниями машины пиликал в сознании Скотта.       Они со Стайлзом собрались сегодня сделать домашку, раз на них никто не собирался нападать и жрать заживо, да и до полнолуния было еще далеко. К тому же Харрис в кои-то веки не сыграл в повелителя ада и не заставил их обоих быть напарниками каких-нибудь придурков вроде Джексона или Гринберга.       Машина Стилински неслась с гораздо более отчетливым звуком, сокращая ярды со скоростью…машины Стилински. Скотт не знал более точного определения, но Стайлз приближался быстро и бесперебойно.       МакКолл встал с кровати, скрипнув половицей, и решил спуститься вниз, чтобы встретить друга, как только тот подъедет, раз уж он знал, в какой момент джип завернет на парковочную дорожку.       Заглянув на кухню, Скотт приметил теснившиеся на столе вазочку с фруктами, чашку с недопитым мамой чаем, пачкой печенья и парой немытых тарелок. Он зашел туда и поставил посуду в раковину, стряхнув немногочисленные крошки ладонью на пол, а затем отряхнул руки друг о друга.       Было как-то беспокойно. Но в то же время умиротворенно и правильно. Ведь Стайлз точно чувствовал то же, что и он.       Огромной подсказкой Скотту было сердцебиение друга — четкое и частое, отбивающее такую чечетку, что любого танцора хватил бы кондратий от ритма. Стайлз нехотя отвечал ему, реагируя на различные прикосновения и фразы скачком пульса. Эти перебои заставили наблюдать за Стайлзом, ведь до укуса Скотт и подумать не мог, что что-то может вносить в мысли друга, кроме своих легкомысленных глупостей.       Впрочем, легкомысленность его заканчивалась на точных науках.       Читать Стайлза раскрытой книгой было неловко, но удобно и несомненно радостно. Пока забава не переросла в любопытство более субъективное. И когда Стайлз привык к нахождению рядом и контролированию своих эмоций на любое дуновение в его сторону со стороны Скотта, последний не мог и слова сказать, чтобы не подумать лишней мысли.       Какой Стайлз симпатичный, неунывающий, ко всем добрый, но умеющий постоять за себя и Скотта, когда надо. Какие у него чувственные губы и светлая кожа, тонкая шея и длинные пальцы, мягкий ежик на голове и острые ключицы.       Почувствовав, как в глазах запрыгали черные мушки, Скотт встряхнул головой, опершись о спинку вовремя оказавшегося рядом стула.       Подобные образы посещали МакКолла все чаще, занося в какие-то дебри, полные противоречивых эмоций, словно колючих, но красивых розовых кустарников. И он боялся остаться там навсегда, застряв в каком-нибудь из своих образов, потому что — он был честен сам с собой — они становились все сексуальнее и оттого притягательнее. А яркости позавидовал бы иной LED-телевизор с функцией 3D.       Пока Скотт пытался вернуться на землю, за дверью послышались скрип шин и остановка двигателя. Стайлз спрыгнул на асфальт и зашагал к двери, сам зная, что друг его прекрасно слышит. Он улыбался и в руках держал тетради и ручку, наивно предполагая, что все, что он старался скрыть от суперслуха оборотня, скрыто.       Прокашлявшись, Скотт подбежал ко входной двери, открывая ее перед тем, как Стайлз постучал. Тот ему улыбнулся и, махнув занесенной рукой, поздоровался:       — Привет, приятель, — в темно-карих глазах проглядывалось немного неловкости, но прямая спина, подсвечиваемая вечерним небом, говорила о том, что все в порядке, — ты как песик ждешь у двери?       — Да ну тебя, — улыбнулся Скотт в ответ и пропустил гостя в дом. — Проходи. Мамы нет, так что покормить я тебя по-нормальному не смогу.       Стайлз наиграно покривился и, пройдя на кухню, сунул в руки друга свои учебные принадлежности.       — Ты меня расстроил, чувак. Я целый день не ел, чтобы только насладиться божественным вкусом приготовленной твоей мамой лазаньи!       Он засучил рукава клетчатой рубашки и вымыл руки, без паузы заглядывая во все отделы холодильника и шкафы с контейнерами, полными круп. Скотт на это не купился и припомнил:       — Я видел, как ты уплетал печенье! — хозяин положил на стол тетради Стайлза и покрутил в руке тяжелую металлическую ручку. Прикольная.       — Правда? Ну значит я не буду ничего готовить, раз уличен во вранье.       Приподняв брови в изумлении, Стайлз повернулся к Скотту с руками, полными овощей, сыра, сливок и парочкой яиц.       — Э-э, нет, я не против, печенье — это вообще не еда…       — Во-о-от, — Стайлз подмигнул другу и положил награбленное на столешницу близ плиты. — Никакой перекус не заменит полезную и нисколько не опасную стряпню Стайлза, — он взял один из ножей с подставки и, пальцем проверив лезвие, принялся резать помытые овощи. — Ты иди положи мои вещи в комнату и принеси колу.       — Ага, — Скотт глуповато улыбнулся и сделал так, как велел друг, поглядев в последний раз на ссутулившуюся спину над разделочной доской и скользнув взглядом вниз на маленький зад.       Через пятнадцать минут на кухне уже до урчания в животе вкусно пахло, и Скотт налил в две кружки шипучего напитка и поставил на стол, на котором уже терпеливо дожидались две тарелки и по паре приборов.       Того, чтобы поесть, хотелось не меньше, чем повыть на луну в полнолуние, и МакКолл уже во всю лез под руки Стайлзу, терпеливо помешивающему отваривающуюся пасту, который то добавлял, то уменьшал газу на плите.       Они перебрасывались фразами о школе, о зловредном Харрисе, о предшествующей игре с «Оленями». О «Звездных войнах» пришлось не продолжать, потому что Скотт не мог поддержать беседу, но он в который раз пообещал исправиться.       — И ты тоже должен будешь жить в лесу и пугать местных белочек и девочек в красных шапках, — Стайлз добрался до темы оборотней, но уже сливал воду, чтобы добавить готовые макароны к поджаристым до золотистой корочки овощам. Скотт по его просьбе натер сыр и втихомолку поедал небольшие пригоршни, когда Стайлз отворачивался.       — Не буду я жить в лесу, нас и здесь неплохо кормят…       Стайлз обернулся и словил с поличным потянувшего в рот очередную порцию сыра:       — Эй!       Скотт засмеялся, но все-таки закинул в себя взятое с тарелки, пока Стайлз не отдубасил его по рукам.       — Скоро будет готово, — тот завистливо раздул ноздри, — я сам помираю с голода.       — Так вкусно пахнешь… — мечтательно проговорил Скотт, но сразу понял, что оговорился, и поторопился исправиться: — пахнет!       Неожиданно для Скотта и самого себя, Стилински прыснул и заржал — ему снова стало неловко, но в то же время это было так смешно, что он не мог остановиться да и смеющийся теперь вместе с ним Скотт только усиливал истерику. Наконец он смахнул выступившие от смеха слезинки и, покачав головой, начал раскладывать в стоящие на столе тарелки шипящую и действительно вкусно пахнущую пасту.       — Ну еще бы, — почти нежно проговорил Стайлз, подхватывая ложкой выпавшую макаронину со стола и подбрасывая ее к остальным приятелям в свою тарелку.       — Угу.       Скотт сдулся и теперь исподтишка наблюдал за хозяйничающим на его кухне Стайлзом, откладывавшим в раковину к немытой посуде все еще горячие сковородку и кастрюлю.       Они сели рядом друг с другом, пожевывая аппетитно пахнувший свежестью и полезностью поздний ужин, и заново принялись вести не очень светскую беседу, возвращаясь к излюбленным темам.       За ужином разговор лился рекой, прерываясь порой на глоток колы или пережевывание излишне больших кусков. Почти стоная от восторга, Скотт пожирал приготовленное другом и через слово хвалил его навыки, на что тот отвечал самоуверенными фразочками, вроде того, что без него отец давно бы стал ходячей рекламой Макдональдса. Что в принципе не так уж плохо, поразмыслив, добавил он, ибо этот лейбл гребет деньги лопатами.       — Фух, ну я объелся, — запричитал Стайлз, отложив на тарелку вилку и допив колу. — Но в следующий раз чур готовит не гость.       Ухмыльнувшись, Скотт поднялся с места и, подхватив обе тарелки, поставил их в раковину, не решаясь приниматься за мытье сейчас, чтобы не упустить момент.       — Спасибо Стайлз, было очень вкусно, — положив руку на плечо все еще сидящему другу, поблагодарил он.       — Эй, не за что.       Рука сама собой накрыла чужую руку, отдающую тепло плечу прямо через безразмерную рубашку. От неожиданности Скотт чуть не одернул ладонь, но вовремя сообразил и покрепче ее сжал на остром плече.       — Пойдем наверх? — предложил он, ощущая, как оба сердца мгновенно сошли с правильного ритма.       — Давай.       Все это сейчас было так по-домашнему и так тепло, что тела обоих подростков сработали с точностью швейцарских часов.       Рука Стайлза покинула чужую, он сделал попытку подняться, и Скотт тоже отнял свою, переводя взгляд с покрасневшей шеи в сторону выхода. Он пошел туда, хозяином прокладывая привычный обоим путь на второй этаж, провожая гостя.       Они добрались до комнаты, Скотт первым сел на кровать, ожидая, что Стайлз займет место у ноута. Но тот сел рядом с ним, опуская непривыкшие к двойному весу пружины еще ниже и заставляя скрипнуть.       Скотт громко сглотнул, начиная лихорадочно продумывать, что делать в этой ситуации: обычно друзья могут садиться на одну кровать; друзья могут забавно оговариваться; они могут друг друга касаться!       Прокручивание сегодняшнего вечера у себя в голове ему ничем не помогло, он только сильно зажмурился, стараясь унять свои обострившиеся волчьи чувства. Ведь Стайлз действительно вкусно пах. Сочно, сладко…       МакКолл вскочил с кровати и одним шагом оказался у стола, делая вид, что вглядывается во вновь вспыхнувший всеми цветами монитор.       — Так…давай…приступим…— голос его подвел, и он зазвучал гораздо выше обычного. Но в то же самое время Скотт слышал, как резво бьется чужое сердце. — Что там у нас по плану?       — Э-э, — Стайлз зашуршал одеждой и скрипнул кроватью, дотягиваясь до лежащих на столе тетрадей. — Пять задач и один конспект. Бьюсь об заклад, Харрис выбирал их с пентаграммой и мини-дьяволом на плече.       — Брось, нужно просто быстрее с этим покончить, и мы покажем ему высший класс.       Стайлз скосился на него непонимающим взглядом:       — А где твое предложение пойти поиграть в приставку? — Он дождался, пока друг пожмет плечами. — Или пойти поесть?       Скотт фыркнул, все еще демонстрируя спину.       — Может полежать хочешь?       Дыхание сбилось, и Скотт чуть не закашлялся, не ожидавши такого предложения.       — А?       — Говорю, — Стайлз глухо постучал по кровати рядом с собой, сам прочистив горло, — можешь полежать…наверное, после плотного ужина в сон клонит?       Скотт МакКолл ни за что бы не подумал, что Стайлз способен так кого-нибудь клеить. Но от волнения у него вообще думать не получалось, потому что на месте прежних умилительных и смущенных мыслей замаячили другие, которые начали кричать не своим голосом о глаголе «лежать» в предложении, сказанном Стайлзом.       Он повернулся и оказался напротив светлых глаз, выражавших чуть больше того, что было произнесено. Вот так, за годы общения и дружбы, выучиваешься понимать друга с полуслова и с полужеста. Но теперь что это получается? Дружба становится чем-то большим?       Мотнув головой, все еще отказываясь верить слуху и обонянию, уловившему те самые нотки, когда Стайлз говорил что-нибудь двусмысленное по отношению к Скотту, тот повернулся, чтобы увидеть друга с самым что ни на есть серьезным взглядом и легкой доверяющей улыбкой на губах.       Стилински протянул руку, приглашая его на его же кровать, дожидаясь, когда МакКолл сделает шаг. Потому что первый шаг в сдвиге их отношений уже совершил Стайлз. И Скотт был готов с радостью протоптать тропинку за ним дальше, на залитую солнцем опушку леса, в котором в кронах деревьях застряли их запутанные отношения.       Он приблизился к другу и, ненадолго прикрыв глаза, опустился рядом, оказываясь в некрепком полу объятии, покалываниями отзываясь там, куда легла рука. Скотт повернул голову к покрасневшему Стайлзу, понимая, что никто из них не ошибся и сейчас все идет в том направлении, которое они оба хотели.       — Стайлз, — Скотт посмотрел на него в своей щенячей манере, выискивая тот якорь, который не утянет на дно всего этого, а оставит на плаву и поможет двигаться дальше.       Стилински, будто лишившись языка, кивнул, отдавая дань тишине, которую до сих пор усиленно игнорировал. Стайлз слегка надавил на плечо Скотта, чтобы тот лег спиной на кровать, и сам сделал это вместе с ним, мгновенно придвигаясь и глубоко выдыхая. Словно он, наконец-то, сбросил с себя все оковы.       Дыхание дотянулось до щеки Скотта, и он повернул голову, вновь встречаясь с таким говорящим взглядом. И Скотт мог прочесть буквально все, что в нем отображалось: и усталость, и благодарность, и восхищение… В паху Скотта заломило, ему стоило необычайных усилий не сдвинуться с места, чтобы этим жестом не разрушить момент.       Так странно и все еще неловко было им обоим, будто бы никто из них никогда ни к кому в жизни не подкатывал… Но все сейчас было иначе: волнительнее и острее. Находиться так близко друг к другу в эту секунду значило совсем иное, нежели когда они в шутку и игру обнимались, пихали друг друга и выражали свою привязанность тактильно.       — Ты как? — наконец разрушил тишину Стайлз. — В порядке?       Скотт чувствовал, как у него горит лицо и сердце заходится в бешенном ритме.       — Д-да, — он ответил, стирая пот со лба, — а ты?       — И я, — Стайлз воровато посмотрел на губы Скотта, игнорируя свой участившийся пульс. — Только жарко.       Тон, которым они перебрасывались бессмысленными фразами, больше был похож на интимный шепот парочки, чем на разговор двух друзей детства. Лица были ближе обычного, а глаза сам собой закрывались, будто у жмурящихся от удовольствия на солнце котов.       — Ага, — Скотт отозвался, поглядывая то на губы, то на расползшиеся по радужке зрачки перед собой. — Очень жарко.       Колени Стайлза соприкоснулись с бедром Скотта, и тот тоже повернулся набок, чтобы оказаться еще ближе. И спустя секунду они поцеловались. Осторожно и нежно, первым поцелуем стирая границу их прежних взаимоотношений.       Прикосновение губ, а затем и медленное, почти ленивое движение, обрушилось снегопадом, метелью на избушку сознания обоих. Ведь им точно теперь нечего было страшиться: быть отвергнутым и обсмеянным другом. Теперь они могли прочувствовать близость любимого человека и утолить голод по его прикосновениям.       И Скотт понял это первым, внутри головы и своей и Стайлза груди слыша одинаковый ритм барабанов диких племен. Он вновь пододвинулся, одновременно просовывая одну руку под бок Стайлзу и притягивая его к себе, без передышки углубляя поцелуй и влажно его продолжая. От внезапности они пару раз стукнулись зубами, но долгожданной сладости это не убавило, лишь усилило осознание того, что эти неловкие движения не чьи-нибудь, а старого друга, дорогого брата.       Крутя головой для большего доступа, Стайлз ощущал, как Скотт отдается с таким же рвением и желанием, как он не боится упасть в грязь лицом и как он сам открыт перед ним. Все это он прочел в жестах и прикосновениях, словно разводами на глади озера волнуя разгорячившееся тело Стилински.       Он почти не понимал, что делает, когда на автопилоте придвинулся пахом к паху напротив. Только вот все равно он не был в отключке, и подобная кампания, если и не была запланирована, то точно принесла много успеха.       Скотт ему укусил губу в тот же самый момент — что до безумия понравилось Стайлзу, сжимающему завернувшуюся футболку на натренированном теле оборотня. Поцелуй на момент перестал походить на выражение ласки, а лишь на животную похоть, когда Скотт прошелся языком по укушенному месту, зализывая, встречаясь с неубранным языком Стайлза и его и своим вкусами.       Эти мановения приводили в восторг нижние части тел, где огнем горело возбуждение, недвусмысленно намекая на не детскость всего происходящего. Подростки имели немного опыта — потискать пьяную девицу на какой-нибудь вечеринке было не трудно, — и сейчас однозначно все вело к развилке, с которой уже будет не сойти.       Покрасневшие лица и губы наконец отлипли друг от друга, и Скотт, глядя в блестящие, отдающие апельсиновым закатом за окном, глаза Стайлза растерял остаточные мозги и все фразы, что успели в нем возникнуть, пока его рот был занят.       Взъерошенный Стайлз, смотрящий на него все с теми же многочисленными эмоциями, поселившимися внутри его взгляда, точно желал и почти что требовал именно то, к чему охоч любой парень его возраста. Скотт сглотнул, ощутив, как во рту набралось слюны на новый заход поцелуя, при воспоминании о старом, и вместе с тем поочередно срывая все болты на расшатанных только в одну — не особо возвышенную — сторону нервах.       Сам с собой внутренне переговорив, он, удивляясь этой возникнувшей стойкости, переместил свою вторую руку с лица Стайлза на его шею, а затем и грудь, на секунду задержавшись посреди, чтобы прочувствовать бешено скачущее сердце под ладонью. Весь боевой настрой Стайлза же свелся к тяжелому дыханию и трясущимся рукам на пояснице друга да и бедра его все еще плавно двигались по поверхности кровати, встречаясь с заметно отвердевшей промежностью Скотта.       Следом МакКолл опустил руку к стыку футболки и джинсов Стайлза, осторожно проводя пальцами по появившейся от ерзания полоске светлой кожи. Скотт не мог пройти мимо этого зрелища и почти впился глазами в такую знакомый, но сейчас играющий другую роль участок тела Стайлза.       Тот словно в отместку заглянул ладонью под верхнюю одежду друга, проводя ею по влажному животу, на котором он мог бы пересчитать кубики пресса, будь у него минутка. Но ее в запасе не оказалось, и Стайлз запустил свою ладонь под свободно лежащие на Скотте джинсы, лаская ту часть бедра, которая была наверху. Затем он, ощущая на себе сорванное дыхание и потяжелевшую хватку, провел рукой ближе к ягодице, сминая хлопок под жесткой джинсой.       Скотт просунул одну ногу между ног Стайлза и обнял его еще крепче, чем было раньше, вспоминая, как до этого в такие моменты пах друг детства. Ведь сейчас было иначе. Горячее и желаннее. Скотт мог сравнить это каким-то образом независимо оттого, что стал он оборотнем не более года назад.       Сейчас Стайлз, притирающийся к нему в объятиях, вымахавший и обзавевшийся мышцами Стайлз, казался совершенно другим. И таким настоящим и родным. А еще жутко возбуждающим.       Он смотрел на Скотта сквозь горячечную пелену в глазах и видел перед собой такого же разгоряченного парня, друга, брата. И не испытывал ни малейшего угрызения совести или чего еще. Он лишь хотел больше прикосновений, отбрасывая ошметками страх.       Схватив МакКолла за шею, он вновь втянул его в поцелуй, беззастенчиво жарко дыша носом и выкручивая голову, чтобы попробовать все углы и направления, будто ожидая, что больше этого не произойдет и надо все успеть сегодня и сию секунду.       Скотт поерзал на кровати, устраивая одну руку перед собой, рядом с животом Стайлза и его ширинкой, на автомате берясь за раздевание лучшего друга. Тот, почувствовав руки в непосредственной близости со своим достоинством, посчитал это сигналом и повторил движение, расстегивая звенящую пряжку ремня и продвигаясь к ширинке.       Как-то внезапно в головах началась неразбериха, и руки обоих подростков почти хаотично продолжали свои действия — осторожность обоих прошла, они ступили на новую ступеньку, откуда открывался другой вид, поэтому требования того, что ниже живота, приобрели гораздо больший вес, чем было поначалу.       Скотт разобрался со штанами Стайлза первым, спустил их, натыкаясь рукой на сползшее белье, а потом приподнял футболку друга, поглаживая твердый живот, никоим образом не напоминающий девчоночий мягкий и нежный.       Закусив губу, он дожидался, когда Стайлз закончит, чтобы, как в рождественское утро, открыть подарок всем вместе. Но сейчас они были одни, и этот подарок он ждал гораздо дольше любой машинки или вертолетика.       Почувствовав прохладу рядом с разгоряченной плотью, Скотт тотчас же схватил абсолютно настолько же горячий член Стайлза и соединил со своим, путаясь с пальцами друга, слегка царапая тонкую кожу. Новое касание своей и чужой рук сразу же окатило волной удовольствия, пробираясь всюду, не только к чувствительному органу, будто все тело сейчас было прозрачным и пропускающим нервные импульсы, словно бутылка с водой — свет.       — Обалдеть, — уже запыхавшись выдохнул Стайлз. Его руки держали чужой член, и от этого становилось только горячее. — Чувак, мне кажется, я схожу с ума…       Впервые видя стояк лучшего друга, он испытывал любопытство — он слегка кривил набок; гордость — стоит-то на него; и немного зависти — форма, размер и количество лобковых волос казались идеальными. В раздевалке Стайлз всегда избегал возможности посмотреть, и в его голове оставалась только размытая картинка не возбужденного члена, запечатленная в начальной школе.       — Классно, — прищурился он, делая новые зарубы в памяти, просто на всякий случай. — Хочешь снять одежду? Стой, нет, не надо, — он сделал движение рукой, останавливая, — лучше быстрее продолжить…       МакКолл был согласен, надо быстрее добраться до самого важного. Покривив губы на прорезавшего голос в такой момент Стайлза, он поудобней схватил гениталии, притирая друг к другу и двигая тем самым кожу. Стайлз от восторга поперхнулся воздухом, закашлялся и неудобно двинулся, чуть сгибаясь вперед торсом и отодвигая зад.       Полностью желая этих прикосновений, он все-таки боялся — больше всего он боялся спустить прямо сейчас, потому что…многое послужило бы оправданием. Но именно пик возбуждения, от которого волосы по всему телу становились дыбом, был самой главной причиной подсознательному побегу.       Скотт вполне по-человечески рыкнул, то ли от злости, то ли от вожделения, и, не дожидаясь, пока неловкий кашель прекратится, толкнул друга в плечо, чтобы тот оказался на спине.       Он сразу же навис над Стилински, увлекая в еще один взрослый поцелуй и вновь соединяя бедра. Теперь таз Стайлза не мог никуда деться, а если и попытается, будет придавлен сто семьюдесятью двумя фунтами мышц.       И Стайлз понял, что за дело берутся основательно.       Комфортно оказавшись сверху, его друг детства сейчас двигал бедрами, прижимая полностью вставшие члены к оголенным животам и друг к другу, одной рукой опершись рядом с головой Стайлза, а другой помогая себе внизу — то поглаживая стволы, то мошонки. А все, что он там делал, нравилось Стилински. Нравилось до одури.       Новые взрывные ощущения, спровоцированные дрочкой его лучшего друга, выливались в подергивание тазом и несдержанным громким дыханием. Стайлз с головой отдавался этим ощущениям, — как и сам Скотт, — вдавливаясь, потираясь и грубо сминая подвернувшуюся ягодицу.       Лежа под МакКоллом, и Стайлзу было чем заняться: он потянул голову опустившегося к нему Скотту, чтобы тот оказался еще ближе, чтобы позволил укусить открытый участок своей шеи, поцеловать его, полизать и уткнуться носом. Ведь так приятно было и ему слушать, как Скотт сбивается и рычит в ответ, прямо как самый настоящий волк. А упругость под ладонью, пусть и омраченная жесткой тканью штанов, вызывала желание помять пожестче и может быть похлопать, когда дело продвинется чуть дальше этого.       Скотт все водил бедрами по бедрам Стайлза, выдавливая из него дрожь и вздохи удовольствия, и у него не было времени понять, что они испытывают то же самое — одинаковые реакции от одного и того же. Потому что когда он потирал чужую головку члена, играясь с отверстием на ней и уздечкой, Стайлз реагировал точно так же, как и он — будто они были одним целым.       Снова поцеловавшись, Скотт отлепился от торса Стилински и приподнялся, усаживаясь на его бедра, но не выпуская из руки свой член.       — Давай, помоги мне, — почему-то прошептал он, вылавливая словно отсутствующий взгляд. — Давай, Стайлз…       — А? — Тот проморгался и догадался, что должен сделать. — Сейчас…уф, это так круто. Я думал, у меня крыша поедет от всего этого, но ты и сам еле держишься на пла-       — Стайлз, пожалуйста…       Скотт его перебил, когда понял, что сам Стайлз ни за что не примется. И в подтверждение его мыслей, тот замолчал, глядя вверх на сидящего на нем друга. Облизнув губы, Стайлз опустил глаза и уловил тот самый момент, как бедра Скотта двинулись вперед, проталкивая член в кольцо из его сжатых в кулак пальцев.       — О, мой бог…       Стайлз зажмурился — Скотт готов был поклясться, что он никогда не зажмуривался ни перед чем! — и, вытерев рукавом вспотевший лоб и глаза, принялся дрочить свой член, почти что безумно глядя теперь на спущенные штаны МакКолла перед собой.       В голову Скотту ударил новый пьянящий запах, исходящий от Стайлза. Тот, который действует как афродизиак, стоит только вдохнуть его.       Скотт задышал чаще, усилил хватку на своем стояке и увеличил темп, словно бы подбадривая и подгоняя Стайлза следовать за ним. Тот с медленного ласкающего перешел на такой же быстрый и резкий.       Никому даже увлажнять члены не пришлось — с самого начала они были мокрые и сейчас создавали очень пошлые хлюпающие звуки. Но стыдно от этого не было, только очень хорошо.       Немного сменив позу, Скотт приблизился к губам Стайлза, и они вновь поцеловались, просто для того, чтобы целоваться, насладиться друг другом. Стайлз потянул себя за мошонку, слегка сбиваясь с ритма.       — Стайлз, — проговорил Скотт прямо ему в ухо, целуя хрящик, — Стайлз…       — Да, — тот опять сжал веки, подобравшись почти вплотную к оргазму оттого, что Скотт так близко и дыхание его теперь опаляет губы.       — Мне…так хорошо…       Скотт держал очень быстрый темп, порой задевая чужую рубашку кулаком. Увидев, как Стилински ласкает свои яйца, у него внутри все сжалось, а член потек по-новому, ложась в руке как влитой.       — Да-а, — повторил Стайлз, срываясь с шепота на стон.       Стайлз встретился взглядом со Скоттом, жалобно смотрящим на него своим невозможным взглядом, и потянулся лицом вверх, требуя нового поцелуя.       — Да, да, — продолжал он выдыхать в губы друга, — да…       Теперь настал черед зажмуриться Скотту, когда он резко почувствовал блаженство, трескучим огнем вылизывая промежность. Несмотря на общий хаос в голове от жара, мыслей и звуков, он своим волчьим чутьем уловил близость пика Стайлза.       — Стайлз! — он повысил голос и уперся лбом в лоб напротив. — Я уже скоро…       Он замедлился, дожидаясь утвердительного ответа Стилински.       — Я тоже…мне еще немного…       Тот выгнулся, оттягивая заново кожу мошонки и безостановочно дроча член сжатыми в кольцо пальцами, и выкрикнул, доводя себя до края:       — Скотт!       Тот как по команде начал кончать, выстреливая спермой на чужую рубашку и тотчас же смешивая ее с вылетающей спермой Стайлза. Они оба достигли оргазма, трясясь и срываясь на низкие стоны, прорывающиеся сквозь сжатые зубы.       Удовольствие прошлось со скоростью и силой молнии по напрягшимся на долю секунду телам и теперь остаточно разливалось в районе живота, заставляя продолжать сжиматься пальцы ног и двигаться в беспамятстве бедра.       Так было хорошо обоим, что из глаз едва не вылетали звезды, алмазами рассыпанными по темнеющему небу за окном.       — Боже мой, — выдохнул Стилински, разинув рот. Они заново соединили члены и теперь лениво прокатывали между своими животами. Пара капель долетела до его подбородка, он их вытер и посмотрел на влажную руку, добавив: — Мы не должны на этом останавливаться.       — Что?! — у Скотта глаза стали по пять копеек, и он перестал двигаться.       — Мне никогда не было так хорошо. Хотя сейчас я тоже мастурбировал, — он скривился. — Блин.       — Я не против, — все еще в шоке ответил Скотт. Он перекатился на более или менее свободную сторону своей полуторки.       — Если бы был против, мы бы вообще не начинали.       — Я теперь не смогу смотреть в глаза твоему отцу!       — Чувак, это именно то, что я хотел слышать после секса со своим лучшим другом.       Вытерев руки, Стайлз повернул голову к уставившемуся в потолок МакКоллу и нахмурился.       — Прости… но это правда, — тот тоже повернулся к нему, вернув во взгляд щепотку побитого щеночка. — Но я хочу продолжить.       Скотт улыбнулся, отметив секундную заминку вновь покрасневшего Стайлза, и приподнял брови:       — Может поцелуемся?       — Ага.       Стайлз придвинулся к нему, улыбаясь и кладя руку на талию, собственнически куснув за губу и за язык Скотта, как только тот добрался до его рта.       Их дружбе не пришел конец, она просто перешла на новый уровень.