Хэштег: ForeverStiles

Стайлз, Гринберг R ПВП, повседневность, стеб Кинк (пипинг), селфцест       Стилински решил попрактиковаться после очередного выигранного матча. Но Скотт, извинившись, откланялся, сославшись на свидание с Эллисон. Стайлз махнул рукой и сказал, что ему все равно не стать лучше, если он заведомо будет знать, что не сможет выиграть у чертова оборотня.       На улице уже было темно, выключили освещение, так что ему пришлось идти в рубку механика и искать нужные рычаги в надежде, что он ничего не сломает. В итоге ему удалось включить дальний свет, который помог видеть одно из ворот.       Потренировавшись в бросках, беге, уклоне от воображаемых противников, Стайлз, тяжело дыша, направился обратно в рубку, чтобы выключить свет, а следом уже в раздевалку. Он на славу поработал. Еще парочка таких тренировок, и он сможет высказать тренеру все, что он о нем думает. Ну или попросится на первую линию.       Хмыкнув, Стилински разделся, закутываясь в полотенце, чтобы добраться до душевой.       Кругом было тихо и как-то странновато. В раздевалке обычно кто-то да был, если уж не на поле. Да и время еще не слишком позднее…       Стайлз сам себе помотал головой, мол, о чем ты думаешь, на тебя все равно никто не нападет. Особенно, когда ты в полотенце.       Включив и урегулировав воду, повесив махровую ткань рядом, Стилински ощутил на плечах и голове теплые, но в то же время освежающие струи, отбивающие размерный ритм, массируя кожу после силовых и кардио-упражнений. На лицо вода тоже попадала, смывая пот и усталость. Стайлз принялся мылиться и водить напененной рукой по телу.       Ничего необычного, простой душ, к тому же в школе. Но наверное после тренировки Стайлз возбудился, поэтому движения собственных ладоней приносили немного не то удовольствие, которое получаешь от душевых процедур.       Народу нигде все равно не было, поэтому он позволил себе опустить руки ниже и гораздо дольше обычного задержаться в паху, промывая волоски и напрягающийся член. Он не смог противиться ощущению и привычно заводил рукой по поднимающемуся стволу. Вода теперь била по спине из-за резкого наклона вперед, для того, чтобы капли не попадали в глаза.       Стайлз все еще думал о том, что он поступает неправильно, но здесь точно никого не могло быть. Он бы услышал, если бы кто-то пришел, и тогда бы отвернулся. А пока он был один в душевой, стоя лицом ко входу, надрачивая себе рукой, ощущая скорый конец.       Гринберга задержал тренер, отчитывая за то, что он сидит на скамейке все время. А потом неудачный лакроссник уныло поплелся домой, шмыгая носом. Вспомнил он о том, что забыл свою палку, уже делая уроки. Глянув на часы, он тяжко вздохнул и решил-таки сходить до школы и обратно, благо, что часть школы с полем не закрывается и там всегда есть охрана.       Когда Гринберг услышал шум воды, зайдя в раздевалку, он даже обрадовался, что там кто-то есть. А по валяющейся на скамье форме с номером 24 парень уже знал, что это Стилински. Но вот заглянуть в душевую было плохой идеей. Он никак не ожидал вечного девственника Стайлза, якшающегося с невеждой МакКоллом, застать за мастурбацией.       На секунду оглохнув от ударившей в голову крови, Гринберг развернулся на пятках, чтобы убежать. Но до него донесся сдавленный стон — такой, мальчишеский, когда тот не знает, что в комнате кто-то есть, — и Гринберг остался стоять на месте. Он не слышал такого никогда. Серьезно. Сам он, конечно, тоже придавался плотским утехам сам с собой, но не обращал внимания на звуки, которые издает. Задуматься над этим ему помешал новый, прорвавшийся сквозь шум душа, еле слышный стон.       Гринберг повернулся обратно, внезапно интересуясь движениями и лицом товарища по команде.       Тот стоял к нему передом. Раздвинув ноги, ссутулив плечи, с полуопущенным лицом, только само лицо его было скрыто за опустившейся мокрой челкой. Он гладил свой возбужденный половой орган. Ну как гладил? Стайлз быстро двигал одной рукой по стволу, другой стимулируя головку.       В паху Гринберга тут же потеплело и прилило крови, как к голове. Ведь Стилински делал так, как нравилось и ему самому.       Черт.       Черт-черт-черт-черт.       Стайлз пришибленно заныл, дергая рукой быстрее, когда вторую руку переместил на свою мошонку, усиливая пошлый звук от рук в разы. Было видно, как пальцы внизу сминают кожу, выпячивая то одно, то другое яичко.       Гринберг заметил, что колени Стайлза уже трясутся, он услышал перешедшее в более быстрый темп дыхание, он словно сам готов был взорваться оттого, что скоро взорвется Стайлз.       В глазах у Гринберга на секунду помутнело, он схватился за косяк двери, чтобы не упасть, и его слуху донеслись полные удовольствия стоны и чавкающие звуки, меняющиеся от движений Стайлза у члена.       Ничего не оставалось, кроме как поаплодировать. Но лучше свалить.       Гринберг чувствовал поднимающееся возбуждение и грозящуюся быть вечной неловкость. Он быстрым шагом направился к двери. И когда он за ней скрылся, Стайлз выключил воду, удовлетворенно выдохнув. Поэтому он услышал, как дверь захлопывается.       Он быстро закрутил бедра в полотенце и выглянул из душевой.       — Эй, — осторожно позвал он.       И когда ему ничего не ответили, он готов был сдохнуть прямо на месте.       Теперь он будет всю жизнь ненавидеть себя за мастурбацию в общественном месте, черт побери. И всю жизнь мучиться догадками, кто именно видел это.