***
Сложно было поверить в то, что происходило: чета Прекрасных, вместе с Малефисентой, сидели в кабинете и разговаривали. ‒ Если бы не видела своими глазами, то никогда не смогла поверить, что моя дочь могла проникнуться чувствами к вашему сыну… ‒ голос Малефисенты звучал как-то неуверенно, ‒ Хоть и остерегалась нечто подобного, когда она ушла. ‒ А как это случилось? ‒ спросила Белоснежка. ‒ Вообще-то она и раньше уходила, но возвращалась. Делала это лишь потому, что мы с ней ругались, и довольно часто. ‒ А вы не могли просто поговорить? Надо было обязательно сбегать? На этот вопрос колдунья тяжело вздохнула и сплела руки в замок. ‒ Когда мы сильно ругаемся, Эмма побаивается моей злости. А когда она напугана или загнана в угол ‒ она сбегает, ‒ увидев шокированный взгляд Белоснежки, она грустно усмехнулась, ‒ Не подумайте ничего плохого. Дочь знает, что я не причиню ей вреда. Просто эта манера сбегать, когда назревает конфликт, у нее с детства. ‒ А как вообще получилось так, что Эмма не… как бы выразиться… Не пошла по твоим стопам? Не стала злодейкой? ‒ в глазах Дэвида был виден блеск любопытства. ‒ Ну, когда она у меня появилась, я была немного растеряна, не знала, что делать. И, мне помогали близкие люди, ‒ она хотела еще что-то сказать, но ее взгляд устремился в сторону окна, и то, что она увидела, заставило колдунью улыбнуться, причем даже искренне, ‒ И вот один из них. Взмахнув рукой, она магией открыла окно, тем самым впуская черного ворона. Оказавшись в комнате, птица подлетела к Малефисенте, и уже в следующее мгновение, перед ними стоял черноволосый мужчина в потрепанном балахоне. Белоснежка с Принцем сразу догадались, что мужчина и был тем самым вороном. ‒ Ну что, ты выяснила про Эмму? ‒ обратился к Малефисенте. Та, увидев недовольно поджатые губы Белоснежки, невольно усмехнулась. Не трудно догадаться, что королеву немного раздражало отсутствие этикета у парня, ведь он даже элементарно не представился. ‒ До сих пор не могу осознать то, что узнала… ‒ Да? ‒ незнакомец по-птичьи наклонил голову, уставившись на женщину любопытным взором, ‒ И что же такого случилось страшного? ‒ То, что она из-за чувств к сыну Прекрасных рисковала собственной шкурой и чуть не погибла. ‒ Ой, та ладно! ‒ отмахнулся тот, ‒ Ты часто преувеличиваешь… ‒ Она добровольно отправилась в логово Драго! ‒ процедив сквозь зубы, перебила Малефисента, не отрывая от него внимательного взора, ‒ Даже несмотря на то, что прекрасно знала, что там ее убьют. Парень тут же нахмурил брови ‒ Серьезно? Хочешь сказать, что она втюрилась? И… слушай, объясни нормально наконец, что произошло! ‒ Диавал, если ты спокойно сядешь и заткнешься, то, может быть, мы тебе и расскажем, что знаем. Тогда-то парень обернулся и увидел короля с королевой. Судя по удивлению, он и не заметил их, когда залетел в комнату, и тут же извинился за это. Наконец он представился перед его и ее Величеством и смиренно уселся в кресло, рядом с Малефисентой, в готовности слушать.***
Очнувшись, Эмма, хватаясь за голову, присела в кровати. Потирая лоб, она старалась припомнить произошедшее. Воспоминания проносились в голове яркими вспышками, одно сменялось другим. Когда она вспомнила, то в недоумении стала озираться. Она находилась в каких-то покоях, а рядом с ней, на второй половине кровати, спал Киллиан. Стоило ей увидеть его, как на все остальное стало просто наплевать. Для нее было важно лишь то, что Джонс жив и здоров. И он рядом. Эмма хотела потянутся и поцеловать спящего парня, как тут открылась дверь и из-за нее выглянула встрепанная знакомая голова. ‒ О, ты наконец очнулась! ‒ улыбнувшись, он зашел в комнату и уставился на нее, в знакомой манере наклонив голову. ‒ Диавал! ‒ радостно улыбнувшись, Эмма кинулась обнимать его. Она была несказанно рада его появлению, ведь Дивал, для нее, был родным. Сколько она себя помнила, он обучал ее, воспитывал и заботился, словно старший брат. ‒ Отпусти, а то раздавишь! ‒ с притворным недовольством, возмутился он. Но стоило ей отпустить его, как парень тут же запустил пятерню в ее волосы и хорошо их взлохматил. И если б дверь вновь не открылась, Эмма бы придумала ответную пакость. Увидев вошедших, она удивилась тому, что ее мать вполне мирно находилась рядом с родителями Киллиана. Может та наконец решила забыть старые обиды? ‒ А почему Киллиан до сих пор не проснулся? ‒ нахмурившись, спросила Белоснежка. И обращалась она точно не к Свон. ‒ Может ему нужно немного больше времени, чтобы прийти в себя… ‒ отмахнулась Малефисента, обнимая Эмму. Но почему-то ее не отпускало какое-то волнующее чувство. К которому она в итоге не прислушалась.***
Все решили подождать, пока Джонс придет в себя. И надо было занять время, чтобы то незаметно пролетело. Обустроившись в гостиной, все, включая Белль, которая присоединилась по дороге, возжелали узнать у Эммы подробностей правдивой истории. Она коротко, без особого желания, отвечала на их вопросы, но сама так и не начала изливать душу. Когда на очередной провокационный вопрос Эмма вновь ответила лаконично и коротко, то все уже подумали бросить эту затею и заняться чем-то другим. Тут, впервые за все время, Диавал решил задать вопрос. ‒ Эй, вредная дракоша, ‒ на ее возмущенно вздернутую бровь, тот по-доброму усмехнулся, и наклонив по-птичьи голову, внимательно посмотрел, ‒ Хоть мне ответь на вопрос… Эмма ничего не ответила, лишь внимательно уставилась на Диавала. ‒ Почему ты его подпустила к себе? ‒ он не сводил внимательного взгляда, в котором виднелась нотка непонимания, ‒ Я тебя знаю. Ты не проявляешь доверия к людям, всегда ожидаешь от них подвоха. Так как же Киллиан Джонс умудрился заполучить твое доверие, и даже больше? ‒ Потому что Киллиан был первым, кто сделал то, что другие люди никогда бы не сделали. Я попала в ловушку, в драконьем облике, а он, наткнувшись на меня, освободил из плена. Но я повредила крыло. Не могла ни вернуться в человеческую форму, ни добыть еды или взлететь. И если бы не Джонс, то я бы банально умерла от голода. Не взирая на то, что я была в драконьей шкуре, он приходил ко мне, приносил еду и лечил. Даже узнав, что я на самом деле человек, он не кинулся прочь. Он остался и захотел все узнать от меня, а не делать собственные выводы. Его поступки и доброта – завоевали мое доверие. А со временем и покорили мое сердце. Пока она говорила, каждый внимательно смотрел на нее и вслушивался в сказанное. Лицо Эммы было таим серьезным, что невозможно было усомниться в правдивости ее слов. ‒ Он не видит в тебе чудовища. А видит лишь саму тебя… ‒ тихо произнесла Малефисента, словно осознавая очевидное. Кивнув в подтверждении ее слов, Эмма поднялась с кресла и отправилась проведать Киллиана. Может, он уже очнулся.***
Когда она открыла дверь, то сразу поняла: что-то не так. Киллиан продолжал лежать в бессознательном состоянии, но признаков, что ему лучше, не наблюдалось. Напрягшись, она быстро подошла к кровати и внимательно посмотрела на Джонса. Он был бледен, а на лбу выступал пот. И это не на шутку взволновало ее. Пришедшие родители, а также Белль с Диавалем, застали момент, когда Эмма, с нешуточным испугом осматривала Киллана на наличие какой-то травмы. И когда она нашла царапину на сгибе локтя, ее лицо застыло, а в глазах виднелся ужас. ‒ Эмма, что случилось? ‒ нахмурившись, спросила мать, подойдя к ней ближе. Она не могла и слова сказать, лишь указала на руку с царапиной. Сначала Малефисента не понимала, что такого могло напугать Эмму, но присмотревшись, поняла. Когда мать посмотрела на нее, то Свон увидела в ее взгляде печаль и сожаление, и от этого ей стало еще больнее. ‒ Что происходит? Что с Киллианом? ‒ встряла Белль. Эмма посмотрела на мать, и та поняла, что она не сможет сказать. ‒ Скорее всего, когда они убегали из пещеры, Джонса зацепил один дракон. И все бы ничего, но судя по ране, это был Разнокрыл, яд которого смертелен, если попадает в кровь… Пока мать говорила, Эмма нервно топталась на месте, рассматривая Киллиана. В мыслях она перебирала все, что знает, и думала, как это можно вылечить. Но такого способа она не нашла, и от осознания была готова метаться, словно загнанный зверь. ‒ Но ведь ты же вылечила его, ‒ нахмурившись, сказала Белоснежка, ‒ Разве нет? ‒ То лечение оказалось мнимым, ‒ быстро вставила Эмма, нервно кусая губы. От ее слов, родня Киллиана побледнела, а в глазах виднелся страх потерять его. Видя ее состояние, мать утешающе сжала ее плечо. ‒ Мне жаль, милая. Но нам не под силу вылечить это… От этих слов ее словно молнией шандарахнуло, осенив. Она застыла, но губы все же вымолвили: ‒ Зато кое-кому другому под силу… Темному, ‒ ее глаза заблестели от возможности, шанса спасти Киллиана. ‒ Эмма, даже не думай! ‒ прикрикнула мать, хватая ее за запястье, ‒ Зачем этот риск? За магию нужно платить. ‒ Я знаю это с пяти лет! И несмотря на это, я рискну! Не иди за мной… После этих слов, Эмма, взмахнув рукой, исчезла.***
День уже близился к концу, когда Эмма вернулась. Белоснежка сидела рядом с сыном и крепко держала его за руку. Дэвид нервно расхаживал по покоям, а Белль молча смотрела на брата и мать. От увиденного ее сердце сжалось. Она видела, что Джонсу оставалось немного, и нужно срочно действовать. Пойдя напролом, она на ходу откупорила маленький флакончик с зельем, и собиралась с духом. Ей было невыносимо осознавать это, но Эмма уже приняла решение, и поэтому не отступит. Вылив несколько капель на рану, она приподняла его голову и влила в рот остатки зелья. Уже буквально через мгновение, Джонс закашлялся и распахнул глаза. В непонимании что происходит, он огляделся по сторонам, разглядывая всех, кто его окружил. Когда взглядом наткнулся на Эмму, он улыбнулся, но через мгновение нахмурился, заметив ее настроение. Она тоже улыбалась ему, но глаза были влажные, слезы вот-вот польются. И увы, это не от радости. Это заметил не только Киллиан, и уже все уставились на нее. ‒ Времени мало, поэтому постараюсь кратко, ‒ она постаралась скрыть дрожь в голове, но знала, что Джонс уловил ее, ‒ Ты умирал от яда, но мне удалось добыть зелье, которое спасло тебя. Но у него есть побочный эффект… ‒ Это какой же? ‒ он нахмурился еще сильнее. Эмма глубоко вздохнула, стараясь держать слезы: ‒ Ты забудешь меня. ‒ Что?.. Нет, не забуду, ‒ от услышанного Киллиан растеряно захлопал глазами. На это Свон дернула уголком губ, и взяв его за ладони, со всей серьезностью посмотрела ему в глаза. ‒ Ты забудешь. И помни… я люблю тебя, ‒ после этих слов она коснулась своими губами его губ, чтобы поцеловать в последний раз. Когда она отстранилась, то видела, что он всеми силами старался держаться, но зелье было сильнее и Джонс закрыл глаза, засыпая. Ей было плевать на всех окружающих, поэтому позволила слезе скатится по щеке. Через некоторое время, наконец успокоившись, Эмма все же пояснила всем, в чем же дело. Просто потому, что знала, что те будут выпытывать. Да, зелье спасло Киллиана, но плата состоит в том, что он забудет все, что с ним происходило в последние дни, особенно то, что касалось драконов. Поэтому об Эмме он и не вспомнит. Такова цена магии, и Свон будет расплачиваться тем, что не станет присутствовать в его жизни. Так велел Темный. Эмма больше не появится в жизни Киллиана, а тот и не вспомнит о ней. Когда она закончила, то Белоснежка с Принцем хотели ей, что-то сказать, но та пресекла их попытку. Малефисента, решив, что делать ей тут больше нечего, исчезла, вместе с Диавалом. ‒ Ваше Величество, я серьезно прошу вас: не надо сожаления и жалости. Я справлюсь, ‒ она старалась держать лицо, понимала, что получается не очень, ‒ И не пытайтесь ему как-то вернуть память. Ничто не поможет, даже поцелуй Истинной любви. Темный маг меня предупредил об этом. Живите, как жили до моего появления. Не упоминайте меня при нем, чтобы не возникали вопросы. И… пусть он будет счастлив. Помогите ему в этом. Взмахнув рукой, она исчезла.***
Вместо того, чтобы вернуться к матери, Эмма перенесла себя на поляну, и оглядевшись по сторонам, перестала себя сдерживать, давая волю слезам. Ей хотелось поведать свои горести ветру, чтобы тот унес их далеко.