Сплетни.
Авгрид не находит себе места. Совсем недавно она готовила отменные яства на коронацию принца Тора, немногим позже трудилась над блюдами для поминок великого Всеотца Одина, а что и на какой стол она будет подавать завтра? Как продолжать находить в себе силы сытно кормить дворец, когда сегодня сбежали изменники, а завтра на порог хлынут альвы и турсы?! — И вы только подумайте, Бригидну кинули в камеру! — восклицает Ирберта, умело рассекая брюхо гигантской рыбы тики. — Её-то за что? — спрашивает Авгрид, счищая чешуйки с худющих асби (надрать бы шею тому, кто занимался их поставкой). — А вы не знаете? — азартно спрашивает Техи, глупенькая норна, кажется, совсем не понимающая, что творится вокруг. — Она украла настойку для берсерков и опоила ею предателей! Авгрид шумно втягивает воздух. — Это же надо! — А я её знала, — качает головой Сигрюн. — Бедняжка давно неровно дышала к этому гуляке Фандралу, — на имени она смачно сплёвывает в стоящее рядом ведро. — Наверняка навешал дурёхе всяких романтических бредней на уши, а та и рада! — Говорят, когда они сбегали, укладывали за собой дорогу из трупов, — бледнея, шепчет Гунн. — А если они не покинули Асгард? А если они освободят Тора? На кухне становится тихо. Авгрид машинально продолжает убирать острые чешуйки, в мыслях же рисуя страшные картины коридоров полных безжизненных тел, злобно хохочущего Тора, мечущихся во все стороны молний и затянутого тёмными тучами неба над дворцом. — Да ладно-о, — напевает Техи. — Тогда нас спасёт царь Локи. Йотунов он в одиночку победил! Ирберта смеется над наивностью влюблённой девочки и тянется растрепать пепельную макушку, но Техи ловко уклоняется от перепачканных потрохами рук. Подхихикивать начинает вся кухня. — Они же и девку эту похитили. Из Мидгарда. А её сам Локи и привёз, и на трапезах рядом с собой сажал. — Вот ведь нужна была ему мидгардская лахудра! — Сигрюн, помогающая Ирберте перевернуть тушу тики, от злости чуть не роняет ценный груз на пол, за что тут же зарабатывает звучный шлепок по плечу. — Да видно уж нужна была, — Ирберта двигает бровями, вызвав новую волну смешков. — Царь Локи не такой, — с детской непосредственностью возмущается Техи. — Не знаешь ты наших верхушных, детка, — поучительно говорит Авгрид. — И такой и эдакий. Мидгардка хоть на асинью похожа. — Да и не тебе печалиться, — подтрунивает Ирберта, — будь он не из этих, то норне точно ловить бы было нечего. Ирберта вытягивает губки бантиком и пару раз бесстыдно причмокивает, заставляя бедную девочку посереть больше обычного. — Всё не так! — кричит Техи и со всех ног несётся вон. — Эй, а кто мне овощи будет помогать резать?! — слишком поздно окрикивает её Гунн. Авгрид добро качает головой, возвращаясь к асби. А может молодой царь и впрямь всех защитит? Мальчишкой он был беспутным, но заняв трон делал лишь разумные вещи: усмирил йотунов, отправил войска на защиту остальных миров, затеял укрепление внешней защиты Асгарда. Ну, или на крайний случай, он может изгнать свихнувшегося брата ещё на какую-нибудь отсталую сферу……
Техи быстро несется по коридору, без труда лавируя в потоке прочих слуг и стражи. Умудряется стащить спелый гвенит у одной зазевавшейся тир с широкого блюда, поднимая возмущенные крики всех разносчиц. Один эйнхерий с грозным видом отрывается от стены, которую до этого важно сторожил, и направляется к ней, но Техи лишь показывает всем язык и бежит дальше. Она быстро оказывается в одном из мало-мальски безлюдных коридоров и ныряет за широкую колонну. Там можно расслабиться и расплести окутывающую тело иллюзию. Сверкнув напоследок зеленым, мираж растворяется, обнажая высокую мужскую фигуру. Кожа розовеет, а волосы укорачиваются и темнеют до угольно-чёрных. В коридор со всей невозмутимостью, уплетая сочный ярко-красный фрукт, выходит уже Локи. «Вот ведь безмозглые клуши!» — кипит он от гнева, обходя растерянного эйнхерия. Затем выдыхает, для успокоения выстраивая перед внутренним взором самые бесполезные и сложные схемы плетения сейда. По дворцу вечно ходят разные слухи, потерпит и славу ксеноложца. Такова цена жизни под постоянным и пристальным надзором общественности. Куда интереснее, что слова Тюра подтвердились: от внутреннего круга ярлов до болтливых кухарок — все пребывают в страхе. Пока так называемая истерия шла лишь в плюс Локи. Тот же его приказ по разработке гигантского силового купола, накрывавшего бы весь город, а не только дворец, встретили без всяких возражений. Но куда дальше заведёт смелых асов их трусость, если не взять её под контроль? По приходу в лекарские палаты брата, где над тем неустанно уже который час бдит мать, картина оказывается столь схожа с визитами к спящему отцу, что Локи невольно передергивает плечами. Та же постель-ладья с укрепляющим пологом, мать, сидящая на том же месте, того и гляди ровное золотое покрытие на стене рассыплется и обнажит дыру, пробитую тушей Тора. — Как он? — Жить буду, — возвращает Тор сказанные недавно Локи слова и устало размыкает веки. Брат заметно похорошел и разрумянился с их последней встречи и больше не напоминает живой труп. Но двигается с заметным трудом, как под толщей воды. От Локи не ускользают и явные вспышки боли, проявляемые в поджатых губах или чуть сильнее стиснутом в пальцах одеяле. — Только проснулся, — нежно говорит мама и заботливо поправляет ему свалившуюся на лицо белобрысую прядку. Локи садится на противоположную от неё сторону и неспешно отгрызает кусок гвенита. Тор реагирует моментально, смотря на него, словно в руке Локи сжимает вкуснейшее золотое яблоко. — Нет! — тут же пресекает его порыв мама. — Только питательные смеси, Тор. Наставления целительниц предельно ясны? — Они наверняка лишь перестраховываются, — канючит тот. Сейчас как раз пришло трапезное время, а брат никогда не отличался скромным аппетитом. Он продолжает недовольный бубнёж, а Локи наполняет гаденькое ликование. Как же так, в ближайшее время с Могучим Тором будут обращаться как с малым дитя! — У меня для тебя, кстати, ужасные новости, — с улыбкой сообщает Локи, подкидывая гвенит. — Твоя ополоумевшая свита, взяв в заложники твою же смертную, сбежали из Асгарда, и вполне возможно уже сейчас их окоченевшие тела болтаются где-то на пути к Вальхалле. Тор пару раз моргает, явно не сразу спросонок разумея всю накрученную суть произошедших событий. Мама осуждающе качает головой, Локи в ответ может лишь пожать плечами — не скрывать же это. — Сбежали? О чем ты вообще? — наконец растерянно выдаёт брат. Тогда подробней объяснить берется уже мать. Как Джейн Фостер пришла навестить его в беспамятстве, а на обратном пути имела глупость зайти и к другим пострадавшим заключенным. По отчету эйнхериев, Фандрал схватил ее, как только она подошла слишком близко, и, угрожая сломать смертной шею, заставил всех стражей бросить оружие. В следующей части истории Локи участвовал лично. — И ты думаешь, они мертвы? — глядя в одеяло, спрашивает Тор. — Не с моей удачей, — вздыхает Локи, снова зарабатывая пару осуждающих взглядов в этот раз от обоих собеседников. — Я имею ввиду, что хроккары, конечно, приспособлены лишь для кратких вылетов за пределы Асгарда, но когда мы всё же организовали отправку нормальных драккаров, то уже не смогли ничего отыскать. Тор заметно расслабляется и довольно потягивается. — Я бы на твоём месте не был столь радостен, — сухо говорит Локи. — Они предали тебя точно так же, как и меня. — Чего? Брат, трон окончательно затуманил твой рассудок? — Да ладно. Когда они считали, что это принесёт им пользу, то готовы были возвратить тебя из самого Мидгарда, а теперь оставили в моем «плену» — делает кавычки Локи. — Сразу видно, чему отдаёт лояльность твоя свита. — Но знаешь, их возможная корысть никак не извиняет твоей лжи! — Моя ложь никак не извиняет их свинского поведения! — Хватит! Выпрямляя спину, с сидения поднимается царица, и оба замолкают. — Я сейчас нахожусь в помещении с прославленным воином и царём или меня окружают несмышленые дети? — строго выговаривает она, а затем больше отчаянно добавляет: — Локи, Тор, Дому, разделённому изнутри, не устоять. Пора взять себя в руки и повзрослеть, у вас больше нет привилегии безнаказанно совершать ошибки. Мы втроем должны выступать как единая скала, иначе нас разобьют. Локи понуро опускает плечи, ощущая себя как раз тем самым несмышленым ребёнком. В который раз его горячность берёт верх в самый неподходящий момент. — Да, матушка. — Сын мой, — смягчается она. — Ты должен отпустить детское соперничество, Тор не твой конкурент, а самый надежный союзник. Локи бы с этим поспорил, этот надежный союзник спокойно бы бросил раненых друзей в Йотунхейме, не думая завёл их в окружение сотен врагов в Норнхейме, бездарно потеряв молот в Утгарде, заставил всю свиту плясать над его возвращением, сам же пальцем не пошевелив. И таких примеров у Локи скопилось десятками. — И, Тор… — тем не менее, продолжает матушка. — Да, мама? — Локи твой брат, а не враг. Он совершал ошибки, но это не значит, что от него можно так легко отречься. — Я бы никогда так не поступил! Тор восклицает так яростно и чистосердечно, что Локи на секунду проникается. Потом он вспоминает, что это Тор, а он переменчив, как грозы, которыми правит. Любые слова для него истинны лишь на момент, когда он их говорит, не дольше. — Все эти танцы вокруг тройки воинов и леди Сиф, — устало говорит мать. — твои друзья не стоят выше закона, который нарушили и должны быть судимы. Когда мы найдем их. Повисает гнетущая тишина, и каждый явно думает о своём. Локи оглядывает брата и его жалкий вид. Этот раз отличался от прочих, Тор действительно оказался на волоске. — Если бы Локи не оказался рядом с тобой в тот момент, мы провожали сегодня очередную ладью, — уж совсем отчаянно говорит мать, сама терзаясь этой мыслью и осознавая её ужас. — Я понимаю, мама. И я люблю и ценю брата, и до недавнего времени думал, что это взаимно. Тор выжидающе смотрит на Локи так, что хочется его стукнуть по тупой башке. Спящим он куда более терпим. Придумать ответ на очевидную подначку для Тора легче лёгкого, но куда сложнее сказать что-то матери, она-то куда более осведомлена и о душевных терзаниях Локи и куда искусней замечает его ложь, если не присыпать ту хоть щепоткой правды. — Я так и не сказал тебе спасибо, Тор, — начинает он, выбирая каждое слово с великой осторожностью. — Спасибо, что остановил меня от разрушения Йотунхейма. В тот день мною правил гнев и страх, и пусть ценой больших трудностей для нашего царства, но ты спас меня от одной из самых страшных ошибок, что я мог совершить. Проникновенные слова достигают своих ушей, на лице матери появляется желанный мир, а Тор же впадает в натуральный шок. — Всематерь, — в дверях появляется целительница, тут же тушуясь. — Что такое, дорогая? — Необходимо обсудить режим дня больного, — неловко стоя в проходе, продолжает она. Видя это, матушка решает ненадолго покинуть палату и поговорить обстоятельно, с молчаливым наказом в сторону сыновей больше не склочничать. — И ты тоже спас меня, брат. Отчего-то Тор произносит это с непритворным самодовольством и улыбается так широко, что зубы сводит. Локи закатывает глаза. — Не в первый раз, — отвечает он, протягивая оставшуюся половинку гвенита.…
Джейн, хрипя и кашляя, подтягивается на руках и с трудом перекидывается через борт. Пытается сесть, но тело слушается плохо, и она лишь неловко заваливается на траву. Яркий пейзаж кружится перед глазами, руки трясет, а желудок то и дело сводит рвотными спазмами. — Позвольте помочь, милая леди, — предлагает, кажется, Фандрал и подает руку. Мерзавец на зависть бодр и улыбчив. Если бы Джейн могла, она бы дернулась в сторону, но получается только вяло покачать головой. Земля под кожей кажется мягче постели гостевой комнаты во дворце, и она устало растягивается на ней, стараясь не думать о худших часах своей жизни. Джейн устало закрывает глаза и глубоко дышит, уже сейчас ощущая, что система жизнеобеспечения капля по капле занимается её восстановлением. Она словно побывала в лимбе: наедине с чокнутыми похитителями и посреди космоса! Даже после того как Локи что-то сотворил с браслетами (чем, наверно, спас ей жизнь, и Джейн не знает точно, как к этому относиться), решить проблему с кислородом он не мог. И если асов баланс газов внутри шлюпки не волновал вообще, Джейн стала ощущать разницу уже на третий час. — Это конец. Всему конец, — причитает рыжий толстяк, тяжело опираясь на борт и глядя лишь перед собой. — Мне нужно вернуться. — Вольштагг, прекрати! Сколько мы уже это обсуждали. Скорее неустанно спорили и кричали друг на друга весь полёт. Джейн подспудно счастлива, что их раса достигла таких технологических высот, когда полёт по космосу не представляет собой чего-то невероятно сложного и требующего многих месяцев подготовки. Хотя с другой стороны, в противном случае она была бы в Асгарде и не подвергала бы жизнь такой опасности. — Легко тебе говорить, они моя семья! — И ты думаешь, Локи сдержит слово?! — кричит девушка, Джейн точно помнила её имя, но сейчас оно только надоедливо вертится на языке. — Очнись, он манипулировал тобой. Если он убил Тора, то что для него жизни других асов?! Убил Тора? С чего они это взяли? Джейн навещала его как раз, перед тем как вляпаться в эту поганую историю. Выглядел он хуже, чем в тот раз, когда раскроил себе руку, но точно дышал. Королева наоборот рассказала, как Локи чудом спас брата и сейчас ищет тех, кто устроил покушение. Что тоже звучало странно, с учётом событий в Нью-Мексико. Джейн закусывает губу. Толстяк оседает на колени, укрывая лицо в локте, и кажется начинает тихо подвывать вперемешку с рыданиями. — Мы что-нибудь придумаем, мы обязательно спасём твою семью, — твердо заявляет девушка, садясь рядом и осторожно гладя длинную рыжую шевелюру. — Очнитесь, что мы можем? Мы в бегах, в диких дебрях Вальхаллы, и наверняка каждый солдат Аэсир в курсе, что за голову любого из нас полагается приличная награда, — возражает Фандрал, обреченно оглядываясь по сторонам. — Отправимся к моей родне, поведаем им всё, — девушка встаёт и оглядывается. — Если получится, поднимем и другие великие Дома, и свергнем Локи! Фандрал делает шаг назад и чуть не наступает на Джейн. Он спешно извиняется, вновь обращаясь в сторону своей спутницы. — Ч-что, Сиф, ты себя слышишь?! Да, точно, её зовут Сиф. — На троне самый гнусный преступник, а ты хочешь и дальше играть в прятки? — Не все пойдут против Локи, — из лодки тяжело замечает парень похожий на азиата. Хогун. — Сиф, подумай, что бы асы убивали асов! А когда его свергнут, то кто будет новым царём? Мы разрушим родной дом до основания. — Вы все не понимаете, он же убил его! Он убил Тора, наверняка и к смерти Всеотца причастен, лишь опять пустив всем пыль в глаза. Он разрушит Асгард быстрее всех… всех войн. Сиф покрывается испариной и отчаянно глотает воздух. Хогун осторожно придерживает её со спины, хотя, сейчас Джейн это видит, он и сам выглядит не лучшим образом. Весь в поту, с водянистыми глазами и тяжёлыми темными пятнами залегающими под глазами. — «Мощь Одина» выдыхается. — Фандрал переводит обеспокоенный взгляд на Джейн и тянет к ней руку. И получает звонкую пощечину как только оказывается слишком близко. Не лучшая идея колотить своих похитителей, но когда Джейн захлёстывает чистый гнев, она может и самому Гитлеру врезать, не думая о последствиях. А сейчас гнева в ней на десятерых хватит. — Да, я заслужил, — грустно соглашается Фандрал. — Не стоило угрожать вам убийством, но уверяю, то был чистый блеф! Нам очень нужно было сбежать, да и вам не безопасно было оставаться во дворце. — Чокнутые психи, — сипло отвечает Джейн и отвешивает вторую пощечину левой рукой. Правую она знатно отбила о каменную кожу этого пришельца. — Мы принесем правильные извинения позже, но сейчас нам всем нужно найти укромное место. И чтобы вы стерегли нас, когда эликсир перестанет действовать, милая леди, прошу. Несколько секунд они смотрят друг другу в глаза, Фандрал тоже постепенно покрывается капельками пота, а его глаза нездорово блестят. Джейн понятия не имеет, что за «мощёдина» позволяет так резво ходить и драться вчерашним полупокойникам, но от мыслей о стальной хватке обманчиво изящных рук Фандрала вся холодеет. — Х-хорошо.…
— Значит, ярл Валгруф, — Локи листает в воздухе иллюзорные копии документов, ища нужное прошение. — Ах, вот оно. Земли в Льесальвхейме, вы имеете на них претензии? — Всё так, ваше величество, — кивает склонившийся на одно колено у трона ярл. Локи подаёт знак рукой, давая разрешение подняться, а сам углубляется в чтение. — Хотя точнее это плантации Вонючего корня… Растения, входящего в состав многих лекарственных мазей и, как ни странно, парфюмов. Лакомый кусок для медленно разоряющегося ярла. — И вы утверждаете, — перебивает его Локи, — что незадолго до кончины моего отца, он обещал их вам? Аудиенции крайне интересная работа, где талант Локи может разгуляться в полную мощь. Мать не льстила, говоря, что для него открыты все души. Он любит читать людей, заглядывать в самые тёмные углы их сущности, а затем доставать оттуда надежды, мотивы и тайны, вертя как блестящие игрушки перед носом своих жертв. — Всё так, ваше величество… — За «отменную службу, не вызывавшую нареканий многие сотни лет». — В конце цитаты Локи сухо хмыкает. — Я вёл долгие переговоры о передаче этих плантаций во владение моего Дома, и Всеотец очень подробно… — Вам известно, что с такой же просьбой, на тот же Вонючий корень, ко мне обратился ярл Улрах? Валгруф удивленно хмурится, а затем гневно багровея, обращает взор в сторону и сжимает кулаки. — Он жадный лжец, я уверяю… — Но как бы я ни старался найти в личных переписках, записках или списках дел упоминаний о вас или об Улрахе, не смог, — Локи удобней перекидывает ногу через колено и наигранно обеспокоенно качает головой. — Как же так вышло? Валгруф, откашливается и только открывает рот, но Локи перебивает его в последний раз: — Никогда не пытайтесь мне лгать, ярл Валгруф, — говорит он совершенно другим тоном, нет больше и грамма игривости, а лицо обращается маской презрения. Валгруф не более чем жадный глупец, один из многих, решившихся воспользоваться юностью и растерянностью новоиспеченного монарха себе на пользу. И забывших, что имеют дело с Локи. — Молю, не сердитесь, государь. Я, видимо, не так понял вашего отца. — Ваше величество, — вспыхивает одна из подножных чаш, являя эйнхерия в белом плаще, стоящего на одном колене. — Мы нашли преступника, устроившего поджог печей в тюрьме. Локи мгновенно выпрямляется. — Кто это был?! — кричит он, а потом вспоминает о ярле. — Впрочем, позже. Немедленно привести его ко мне. — Да, государь, — иллюзия эйнхерия прикладывает кулак к сердцу и исчезает. Локи как может возвращает себе самообладание и медленно поворачивает голову в сторону Валгруфа, зловеще улыбаясь. Играть с чужими душами нужно артистично и с искренней любовью к делу. — Нашу встречу придётся окончить раньше. Тот за это время уже изрядно успел повариться в мыслях о возможной каре за свою поспешность и неосмотрительность — сами по себе для Локи земли ничего не стоят. — Вы и ярл Улрах получите по равной доле плантаций и будете представлять подробный отчет об их состоянии в городскую канцелярию каждый годичный цикл. А сейчас свободны. — Но как же? Вы всё равно их отдадите?! — Я действительно доволен вашей службой, — Локи кладет подбородок на кулак, — и надеюсь, она и впредь не будет вызывать нареканий. Ярл, пока его не оставила удача и благоволение царя, спешно раскланивается и вылетает из тронного зала, как пущенный на Бифрёсте. Остальным Локи тоже велит уйти. Остаются лишь пара хускерлов по обе стороны от трона и десяток обычных стражей по периметру. Пленника притаскивают на цепи эйнхерии в белых плащах, позорно заковав по рукам и ногам, как особо опасного преступника. Тот ни жив, ни мёртв, дико озирается, а побледневшее лицо покрыто испариной. Локи с удивлением узнаёт в нём асёнка, которому сам же приказывал до этого сжечь иномирцев. — Юхен сын Айнара, коренной Асгардец, совсем недавно вошел в касту воинов и был приставлен к охране темниц, — рапортует первый эйнхерий из ведущей колонны. — Сам сознался в содеянном. — Сам? Пленника кидают на оба колена и расходятся в стороны, так чтобы Локи мог лучше его рассмотреть. — Да, государь. Не выдержал и выдал всё на дознании. Локи хмурится, рассматривая перепуганного ребёнка перед собой, есть ли ему хотя бы сотня лет? Наверняка попал в воины при патронаже отца или другого сильного родича, сел на непыльную работу, махая мечом лишь на ристалище, и жил бы себе так сотни лет. Но сейчас размазывает сопли, готовясь к смерти. — Юхен, — обращается к нему Локи, — ты пытался убить моего брата? Тот медленно кивает, опустив глаза, жмурится, словно ожидая немедленного удара, и жалко всхлипывает. — Почему? Когда Юхен не отвечает несколько секунд, один из эйнхериев дергает цепью, и голова того болтается как кукольная. — Отвечай, стоя перед своим царём, — чеканит Локи. — Почему ты пытался убить моего брата? — Ради вас! — надрывно выдыхает Юхен, — Я преступник, ваше величество, я готов к наказанию, но всё что я делал, я делал лишь во имя своего царя и Асгарда! Под конец он всё же не выдерживает и начинает смаргивать слезы. — И с чего ты взял, что мне нужна такая помощь? От-ве-чай. — Я слушал… разговоры в камерах. Троица воинов всё время рассуждали… о том, что вы узурпировали трон и его должен занять Тор. — И тогда ты решил их всех сжечь? Ещё один нервный кивок. — Как ты это сделал? — Я дождался пересменки, когда Сигюр и Йор любят поболтать, и включил огонь, пока никто не смотрел. Всё так и было. Локи невольно елозит большим пальцем по губам, стараясь вспомнить все детали их первой встречи. А затем криво усмехается про себя, поднимаясь с трона. — Но почему же ты не видел меня в камере брата? На лице Юхена читается открытое недоумение, он дрожит и нервно оглядывается по сторонам, будто золотые колонны вокруг подскажут ему правильный ответ. Локи подходит совсем близко, несмотря на пару вялых просьб эйнхериев не рисковать. Присаживается на одно колено и берет влажное лицо Юхена в ладони. — Скажи мне прямо в глаза: ты пытался убить моего брата? — Д-да, — слабо отвечает тот и сглатывает. — Я тебе не верю, — шепчет Локи. — Ты чуть в обморок не свалился от казни иномирцев по моему же приказу. А твоя идейность лопается, стоит ткнуть в неё пальцем. — Ваше величество, — Юхен одновременно пытается высвободить голову из тисками зажавших его рук, но ужасно страшится этого, — клянусь, это был я. Молодой горячный эйнхерий, наслушавшийся «всякого» и пошедший на поводу у стадного страха. Настолько подходящий под описание Тюра, что Локи охота до ночи прикрыть лицо ладонями, погрузившись в серые мысли о бытие. — Чем же тебя заставили сказать это? Держат в плену возлюбленную? Нет? Это было так романтично, самопожертвование во имя любви. — Это был я. Только я. Локи отталкивает Юхена и поднимается, разворачиваясь на каблуках. Призывает из васа платок и брезгливо вытирает руки — В камеру его, и желательно следить, чтобы она случайно не самовозгорелась.