На краю.
Бифрёст гудит и стонет, извергая с последним ударом Тора беспорядочные белые всполохи. Локи теряется в них на мгновение, не ощущая ничего: ни верха, ни низа, ни своего падения. Даже сейд в венах трепещет и сжимается в клубок, будто боясь мощи умирающего гиганта. Гунгнир на мгновение выскальзывает из рук, и Локи судорожно тянется за ним. Не ради спасения или продолжения битвы, а потому что просто не может позволить себе его лишиться. Именно в этот момент к Локи возвращается способность видеть и слышать. Он висит над вражей бездной и последняя ниточка, не дающая ему сорваться — это Тор, который вцепился одной рукой в острый край гунгнира. Жизнь Локи во власти брата-недоумка! Он труп. Только не сразу понятно, за что держится сам Тор, кажется, он висит на натянутом плаще. Может, зацепился… — Ваше величество! — слышится знакомый бас. Орлерд, хвала отцам отцов, это Орлерд! Глава хускерлов Локи, один из немногих, кто исполнял его приказы надлежащим образом и не стремился облить грязью, как только выдавалась возможность. Сейд до сих пор лихорадит: он то скручивает внутренности тугими косами, то ледяными кристаллами катается по горлу. Локи очень хочется разжать пальцы, потому что в том месте, где кожа касается гунгнира сейд горит. — Орлерд! — вопит в ответ Локи, может слишком отчаянно. — Вытащи нас! — тут же кричит Тор. Локи видит маленькие ручейки крови, текущие от ладони брата, — гунгнир остёр — но недоумок Тор почему-то продолжает его держать. Наверху поднимается гомон. К голосу Орлерда присоединяются ещё несколько, и все о чем-то живо спорят, не стесняясь в выражениях. Наконец следует толчок вверх. Несмотря на причудливо танцующие в теле жар и холод, несмотря на боль, Локи только крепче вцепляется в древко копья. Вскоре его подхватывают две пары рук и помогают встать прямо. Локи моргает и удивленно осматривается — вокруг его хускерлы. Зеленые плащи Локи, как их называют. Они здесь и они настороженно направляют свои мечи на Тора. — Эй, спокойно. — Тор, покачиваясь, поднимается и сам кладет руку на рукоять мьёльнира. Локи делает шаг в сторону от края моста, не веря, что можно так радоваться лишь ощущению тверди под стопами. Орлерд вопросительно смотрит то на Локи, то на его брата. — Ваше величество, изгнанник Тор напал на вас? Я уверен, что видел сражение. — Верно. — Локи тяжело опирается на копье. Понимание того, что тут только что произошло, вдруг бьет сильнее, чем клокочущий сейд. — Он разрушил мост! Нет. Нет, нет, нет, нет! Этого не может быть. Радужный мост, связь между мирами, гордость и защита Асгарда разрушена кретином, решившим, что планета полная монстров слишком хороша, чтобы дать ей сгинуть! Локи даже не орет, а надрывно хрипит, он так сильно хочет испепелить Тора. Прямо здесь и сейчас. Безмозглого Тора, ни разу в жизни не остановившегося хоть на секунду, чтобы задуматься. — Локи! — Тор хмурится, делает шаг вперед и хускерлы тут же окружают Локи, вознося мечи. — Я не желаю новой битвы. Он поднимает молот так, чтобы все видели, и затем дает ему повиснуть на запястье. — Тогда ты не будешь против отправиться в камеру, — Локи пытается говорить четко, но сейд накрывает волнами все больше и больше, и в итоге получается только злобное шипение. Непонятно, откуда идет такая сила, но она словно раскаленное масло медленно продолжает вливаться в тело. Локи горбится и хватается свободной рукой за панцирь брони на груди. Там жжет больше всего. — Брат, ты в порядке? Тор не замечая ни словесных угроз, ни поднятых мечей опять шагает к Локи. Хорошо хоть молот додумался отбросить в сторону. Локи видит, что к ним по мосту уже спешат другие эйнхерии, желтые плащи — обычная дворцовая стража. — В камеру! Предатель и изменник, — у Локи спирает горло и перед глазами то и дело встают цветные вспышки. — Ты ослушался воли отца, ты разрушил мост, ты! Во что бы то ни стало нельзя падать, нельзя позволить раскаленному маслу победить и утопить себя в нем. Он — Локи, сын Одина, и он не проиграет собственному сейду. Но было бы значительно проще бороться, если идиот-брат отправится в цепях в самую надежную и изолированную камеру, а мьёльнир — в хранилище, где ему самое место. Подошедшие стражники растеряны и смотрят то на одного принца, то на другого. Не зная, на чью сторону встать. В конце концов, они выберут Тора, все всегда выбирают Тора, даже если он изгнанник, а Локи законный царь. Весь план отправился чибису под хвост, теперь когда отец проснется, он увидит, что великий Радужный Мост свалился во тьму космоса, разрушитель грудой обломков валяется где-то в Мидгарде, а Локи нанизан не на один эйнхеревский меч. И виноват тоже будет Локи. — Брат, с тобой что-то не так! Тор хватает Локи за плечи и встряхивает, как провинившуюся животину. Локи хочется опять зарычать и все-таки спалить дорогого брата долой в труху. Но в этот момент один из зеленых плащей делает резкий рывок вперед и отталкивает Тора прочь, одним выверенным движением заламывает ему руки. Желтые плащи тут же приходят большее смятение, все-таки обнажая клинки. Это конец, думает Локи. Вот и начался его самый жуткий кошмар. — Тихо! — призывает их Орлерд. — Вы слышали царя, изгнанник разрушил мост! Тут же поднимается шум голосов, все спорят на свой лад. Этого-то Локи и боялся, сейчас бойня начнется тут, а потом и весь Асгард поднимется на дыбы. И Бифрёст разрушен, остальные царства остались беззащитны перед силами внешних галактических альянсов и внутренних дрязг. Неужели миру, который отец берег столь долго, пришёл конец? Локи все же не может больше устоять и медленно сползает по гунгниру на сияющую всеми цветами поверхность моста. Раскаленное масло уже стоит в горле, и в нем будто можно захлебнуться. Локи закрывает глаза. Он не проиграл. Он царь, он знает тайные тропы, он докажет отцу, что чего-то стоит. — Да прекратите вы все! — гремит могучий возглас брата. — Сцепились как стая диких яртраудов. Не видите, что ему плохо? На плечо опускается заметный вес. Тор проводит большим пальцем по лицу Локи, размазывая влагу, и тот открывает глаза. В первую секунду, кажется, что это масло перелилось через край. Локи слишком маленький для такой силы, и она рвется наружу. Но приглядываясь, он понимает, что на руке Тора остались лишь темные капли крови. Локи удивленно облизывает губы, убеждаясь, что ему не показалось и кровь вправду бежит из его носа. — Брат, не теряйся, тебе нужно в лекарскую. "Я тебя ненавижу, — думает Локи, — как же я тебя ненавижу." Тем не менее, самого худшего удалось избежать. Эйнхерии успокоились и только недоверчиво поглядывают друг на друга. Локи опять помогают подняться и пытаются подвести к его чудом нашедшейся лошади, но он смахивает руку Тора, отталкивает хускерла и со всем возможным достоинством садится верхом сам. Остальные и даже Тор плетутся пешком. Обычные солдаты, пусть и дворцовая стража, никогда не смогут позволить себе настоящую живую лошадь, Тор сюда добирался, летев на молоте. Когда они подъезжают к дворцу, масло почти успокоилось. Не остыло, нет, но Локи уже может направлять его ненормальную мощь, а не позволять хаотично плескаться по телу. Как странно. Эта сила будто опутывает весь Асгард, она и в воздухе, и в земле, и каждом блоке здания, что встречаются на пути. — Мой господин, — в какой-то момент Орлерд поравнялся с Локи и теперь шепчет в полголоса. — Если позволите высказать свое мнение, я все же считаю, что бывший принц Тор должен оказаться в темнице. Локи только кивает. Тор разрушил мост и вернулся из изгнания до дозволения отца. Его свобода вызовет только больше смуты в умах и так перепуганных горожан. Но пока Тор держит мьёльнир, ничто во всех девяти мирах не заставит его пойти в камеры по указу Локи. У входа их встречают. — Мальчики. — Всематерь Фригга нервно сцепила руки в замок и теребит большим пальцем блестящий перстень. — Мама! — тут же гудит Тор. — Матушка, — тихо говорит Локи и спешивается. Ее лицо бледное как снег Йотунхейма, а глаза красные от недавно выплаканных слез. Она наверняка разочарована в Локи и сейчас же попросит передать копьё брату. И Локи даже не знает, сможет ли исполнить эту волю или сможет ли не исполнить. Но вместо этого она говорит: — Ваш отец умер. Тор замирает в шаге от матери с распростертыми объятиями, в которые он хотел её заключить. Локи холодеет внутри, несмотря на все масло, что в нем кипит. — Нет! — кричит он. — Лафей не успел, я остановил его! Я остановил его… Это не может быть правдой. Никак. Мама тянет к нему руки и Локи очень по-детски бредёт к этому жесту и тут же оказывает в нежных объятьях. — Это не может быть правдой, — повторяет он свои мысли вслух, сжимая объятия крепче. — Взрыв моста, — начинает мама, и каждое слово дается ей с тяжестью, — вызвал огромный всплеск силы, и выбил его из сна. Один захлебнулся в темной энергии, которую не смог больше контролировать. Локи тут же вскидывается, ища глазами Тора. Этого ублюдка, эту злокозненную мразь. Он убил их отца, он убил его! Как этот безмозглый остолоп вообще имеет право называться сыном Одина? — Ты!!! — ревет Локи в бешенстве и давит последнее сопротивление масла… нет, темной энергии, в себе. Эта мощь их рода передающаяся от Всеотца к Всеотцу со времен Бури. И теперь он использует её по назначению. Он раздавит предателя и отцеубийцу, разорвет его на сотни мелких кусочков и скормит яртраудам! Мама вцепляется в его доспех и с удивительной для женщины лёгкостью (но не для Всематери, напоминает себе Локи) тянет его назад, не давая поднять копье. — Лиши его силы и отправь в темницу, — быстро шепчет она, беря лицо Локи в ладони. — Но не делай то, о чем потом будешь жалеть. Локи давится горьким отчаянием в горле и концентрируется на теплых руках. Он не будет жалеть в веках, если убьет сейчас Тора, но тот её сын тоже. Лишиться сразу и мужа, и золотого ребенка будет слишком мучительно, а Локи мягок глубоко в сердце, чтобы заставить её пройти через это. Тор по-прежнему стоит рядом и смотрит только на мать. Он не пытается поднять мьёльнир или как-то оспорить её слова и лишь смотрит. Но Локи не собирается покупаться на эти жалостливые глазки, когда всего день назад он налгал с три короба, что отец мертв, Тор переживал не более получаса, а следующим же днем радостно флиртовал со смертной. С Хлидскьяльва хорошо было видно, насколько велика скорбь брата. — Тор, — говорит Локи и в этот раз его голос силен и подкреплен гудением темной энергии. Локи направляет эту мощь, как направлял собственный сейд. Тор уже был отсечен от рода Одином, и теперь его сила завязана на мьёльнире, это даже слишком просто. Взять и отделить их друг от друга. Молот падает, доспехи вновь осыпают. Братец молчит и лишь хлопает глазами. — Ты предал Асгард, ты предал нашего отца, ты предал нашу мать! — ревет Локи. — Отправляйся в темницу, пока я не решу, что с тобой делать. Стража! В этот раз нет протестующего галдежа и неуверенности, пара эйнхериев подхватывают Тора под локти и уводят прочь. — Остальные пусть разыщут троицу воинов, леди Сиф и нашего стража Хеймдалля. Они тоже замешаны в этом предательстве и до рассвета должны осчастливить моего брата своей компанией в темнице. Я ясно выражаюсь? — для подтверждения своих слов Локи бьет гунгниром о пол, заставляя темную энергию в воздухе дрожать. Эйнхерии и с желтыми, и зелеными плащами спешно разбегаются, поднимая тревогу. Локи тяжело выдыхает. Мама рядом с ним, хотя и грустно смотрит вслед Тору, понуро плетущемуся под конвоем. — Я не могу, матушка. Если я не запру его… — То всё рискует кончиться гражданской войной, — вздыхает она и отворачивается. — Я понимаю, сын мой. Царь должен уметь принимать непростые решения.…
— Поверить не могу, что всё так вышло, — закусывает губу Сиф. Фандрал и сам хмурится, наблюдая, как несколько целительниц хлопочут над действующим горнилом душ. Бедняге Хеймдаллю сильно досталось, он до сих пор еле шевелится. Можно порадоваться только тому, что теперь Тор вернулся и быстро наведет здесь порядок. — Да уж. — Вольштагг барабанит пальцами по пластинам доспеха на необъятном животе. — Ещё чуть-чуть и Локи сдал бы весь Асгард йотунам! От одной этой мысли обычно румяный и веселый бородач вздрагивает и трясет головой, будто йотун снова схватил его ледяными тисками. Сам Фандрал в который раз задается вопросом, зачем? Зачем Локи жертвовал невинными асами, узурпировал трон и пытался убить брата? Может, Локи тот ещё фрукт, но Фандрал не может списать это все на зависть. От зависти или уязвленной гордыни Локи любил выставлять своих жертв дураками в проделках, одна жёстче другой. Но измена и убийство сородича? По спине бегут мурашки, и Фандрал зябко ёжится. Они все так ошибались в асе, которого когда-то могли назвать братом по оружию. Но теперь карты раскрыты, Тор и Всеотец увидят истинную сущность младшего из принцев. — Именем царя! В темные залы лекарской набивается поток агрессивно настроенных эйнхериев, целительницы визжат в испуге и кидаются в стороны. Сиф и Хогун первыми тянутся за оружием, Вольштагг додумался оставить боевой топор у входа и теперь только досадливо кривится. Фандрал же не спешит. — Прекратите! Мы должны оказать помощь стражу, у него сильное переохлаждение. Сети защитного сейда почти подчистую сметены неизвестной силой! — находится одна смелая целительница, пытающаяся отогнать не слишком церемонящихся эйнхериев, которые уже пытаются стянуть Хеймдалля с горнила душ. — У нас приказ самого Всеотца, — самодовольно ухмыляется один из стражей. Фандрал не знает его имени, но по серо-зеленому плащу сразу понимает, что тот из гвардии Локи. А были времена, когда хускерлов делили между собой оба принца, но Тор отказался от личной охраны и передал всех асов под командование Локи. Эйнхерии между тем окружают их плотным кольцом, сзади только глухая стена, а все четверо друзей не отошли от сражения с Разрушителем. — Всеотец пробудился? — спрашивает Сиф, все так же находясь в боевой стойке. — Сдавайтесь, нам велено направить вас в камеры, — продолжает тот же зеленый плащ. — Ещё чего… — Да-да, конечно! — Фандрал обрывает Сиф, пока она не успела натворить глупостей. На злобный взгляд он лишь быстро шепчет ей в самое ухо, так чтобы стражники не услышали. — Тор обещал разобраться с Локи. То, что это его распоряжение, а никак не Всеотца, ясно как день. Но, тем не менее, эти добрые асы лишь выполняют приказы своего царя, даже не подозревая, на какое предательство тот пошёл. Фандрал надеется силой движений своих усов донести это до Сиф и остальных. Та фыркает и вкладывает меч в ножны. — Хорошо. Оружие, впрочем, у них отнимают сразу. Даже самые хитро спрятанные кинжалы Сиф, на что она шипит и посылает проклятия на дома недостойных воров. Заклятые сильными рунами кандалы по рукам и ногам тоже не придают никому хорошего настроения. Ну, может, кроме зеленых плащей, те наверняка внутренне ликуют, исполняя волю своего господина. Хеймдалля, несмотря на все протесты, все-таки вздергивают и ставят на ноги. И так же заковывают, хотя несчастный едва дышит. Большинство целительниц сгрудились в углу, и даже самая смелая из них лишь невнятно перечисляет симптомы. — Хотите лекарствовать, будете делать это в камере, с заключенным. Фандрал кривится. Он уверен, что они все даже не успеют спуститься на нижние уровни, как этот приказ будет отменен. Старший наследный принц вернулся, и царство сейчас его по праву. Но этого не происходит, как они покидают целительные чертоги, не происходит, пока идут по многочисленным коридорам, и даже у тяжелых врат в темницу. Фандрал начинает нервничать, но самую малость. Тор наверно пока не узнал о самоуправстве младшенького, но такие новости долго в мешке не удержать. Только когда их ведут мимо сияющих белизной камер, полных всякого отребья, дальше и дальше, в менее занятые сектора, и краем глаза Фандрал замечает знакомые вихры светлых волос, он пугается по-настоящему. Сгорбившись на полу, Тор сидит в просторной, но такой же пустой как и все остальные камере и смотрит на свои руки. — Тор! — кричит Сиф, пытаясь вырваться. С полным комплектом наручников эйнхериям гораздо легче справиться с мятежными заключенными. — Вы что, не понимаете, что тут происходит?! — в ужасе спрашивает Фандрал. Как могут верные солдаты предать Тора, он пользуется уважением и почетом у всей армии и народа. Отправить его в камеру — немыслимо! Фандрала грубо тянут за цепи кандалов и заставляют наклониться, ведя в таком положении дальше. — Сиф? — Тор выглядывает из-за плетения защитного поля. — Друзья! К счастью далеко их не уводят, заталкивая в ближайшие камеры. Сиф как Леди в одну, троицу из Фандрала, Вольштагга и Хогуна в соседнюю. Хеймдалля уводят дальше по коридорам, в сторону одиночек, и Фандралу это не нравится. Стоит золотистому плетению замкнуться и запереть камеру, как наручники и доспехи исчезают. Фандрал и остальные остаются только в поддоспешниках, по ощущениям словно голышом. — Да что ж такое?! — Слышно, как Сиф рвет и мечет, но видеть её больше Фандрал не может — их камеры стоят бок обок. — Что случилось, друг? — спрашивает Вольштагг. К счастью, аквариум Тора находится прямо напротив и его видно отлично. — Локи опять всех обманул? Тор смотрит на них с минуту, а потом отворачивается и тяжело приваливается к стене. — Нет, это я опять всех подвёл.…
Отец всё так же лежит на постели, вокруг суетятся тир королевы и шелестят золотыми рясами служители. Локи ступает за порог тихо, но при его появлении жизнь в комнате всё равно на мгновение замирает. Он не одаривает вниманием никого из слуг, а сразу направляется к ложу. Отец словно продолжает спать. Но его грудь больше не вздымается, а лицо приобрело неестественную бледность. Големы-вороны, которых он использовал для слежки, рассыпались горсткой черной трухи под жердями. Локи отворачивается и делает два шага в сторону. Матушка рядом и теперь она смотрит на Локи. — Я полагаю, — он отчаянно гонит от себя все бесполезные мысли и концентрируется только на том, что действительно важно. — Я полагаю, нужно организовать похороны, подготовить ладью и оповестить народ. Так же собрать совет в полном составе и обсудить ситуацию… Она смотрит на него с болью, пока Локи продолжает говорить. Они покидают покои, не оборачиваясь. — Локи, — останавливает мама его речь у её покоев. — Позволь мне заняться достойными проводами мужа. Ответственность, которая легла на твои плечи сегодня больше и тяжелей той, что ты взял в руки цикл назад. Но ты не один, и прошу, не забывай об этом. Даже самые близкие предают, кому как не Локи, об этом знать. И потому надлежит быть внимательней. Но матушка права, следует научиться разделять обязанности, а не пытаться сделать все в одиночку. А потому он снова кивает, опускаясь в одно из кресел. В чертогах матери царит тихий полумрак, она не возвращалась сюда с тех пор, как отец упал в сон. В остальном же здесь так же уютно, как было с самого детства. Намного больше орнаментов на стенах, изысканной резьбы и украшений, чем в основной части дворца с его голыми золотыми стенами. — Нам так же понадобится новый привратник, — продолжает Локи, отстраненно наблюдая, как по воли сейда матери в напольной чаше просыпается огонь. — Мост разрушен, но нам нужно знать, как обстоят дела в остальных царствах. А я не смогу сидеть сутками на Хлидскьяльве. — У меня есть несколько имен на примете. Они будут… — Фригга вздыхает и опускается в противоположное кресло, — верны. А сейчас я хотела бы услышать, что же все-таки случилось, пока я хранила сон вашего отца. Локи так крепко вцепляется в подлокотники, что чувствует как немеют кончики пальцев. Рассказ выходит очень рваным. Всематерь, я лгал брату из страха и так сильно в этом раскаиваюсь! Матушка, я напал на Хеймдалля, но только после того как он напал на меня. Мама, я послал разрушителя в Мидгард, но лишь из желания задержать предателей. Про то, как вероломно его предали вчерашние друзья, поступившись и честью, и законом, Локи живописует особенно ярко. А о его роли в сегодняшнем нападении никто, кроме Хеймдалля, не знает. Желательно, если никогда и не узнают. Поэтому об этой части истории Локи молчит. — Я был в гневе, что эти монстры посмели напасть на вас! И потому попытался уничтожить Йотунхейм. И у меня бы все получилось, мама, ради отца, ради нас всех! На этой части рассказа мама всхлипывает и прижимает ладонь ко рту. Локи оторопевает, неужели у всех тут проснулась внезапная тяга к кучке синюшных дикарей? Будто не было тысячи лет презрения, сказок на ночь от нянек и бахвальств воинов, участвовавших в тех битвах. — Сын мой, — матерь как-то успела оказаться перед Локи на коленях и кладет голову ему на грудь. — Прошу, впредь не принимай решений в гневе. — Этого не повторится, — сухо отвечает Локи. Мама не успокаивается, она гладит Локи по волосам и шепчет: — Я не должна была бросать тебя одного, как и Тора. Я была так нужна вам, но мой долг… — Ты ведь поэтому с ним сидела, — вдруг понимает Локи. — Отец бы не справился с собственной силой ещё раньше, если бы не ты? Темная энергия, держащая Асгард целым, дарующая его царям невиданную мощь, их же и убивает со временем! — Меня это ждёт? — Не скоро. Ты пока молод и силен, но такая сила не дается без жертв, однажды и тебе придется впасть в сон, милый. И кто-то так же должен будет стеречь твою жизнь. Крайне неприятное открытие, Локи с детства и обычный-то сон не жалует. Немного радости вылёживать беспомощным и беспамятным бревном. Потому он никогда не спит больше необходимых пяти часов в десять циклов. Соседство с неугомонным братом, умудряющимся лягаться, размахивать руками направо и налево, непрерывно что-то посвистывая себе в бороду, и вовсе лишает это занятие всего мифического удовольствия. От мрачных мыслей отвлекает разносящийся по покоям металлический стук о дверь. — Войдите! — поворачивается Локи. Мать тут же встает и степенно становится рядом по правое плечо. Повинуясь её легкому движению руки, сейд отпирает тяжелые створки, за ними уже преклонили колени пара хускерлов — Орлерд и Стейнар. — Изменники взяты, ваше величество. Они были в лекарской. — С Хеймдаллем, я думаю. — Локи кривится в отвращении, хотя отчасти рад, что он смог так сильно ударить, что даже могучий страж врат отправился к целителям. Локи вдруг замечает свежие царапины на лице и доспехах Орлерда, но царапины выглядят странно, не как отметины боя. — Они оказали сопротивление? — всё же уточняет он. — Нет, пара целительниц были против, что мы отбираем их недужного, но в остальном все прошло тихо. — Орлерд замечает скептичный взгляд Локи и, спохватываясь, поясняет: — Я оцарапался о край моста, когда доставал вас, муспельное стекло кусачее, — усмехается он напоследок. Локи внутренне хмыкает. В горячке всех событий он сразу и не заметил, что хускерл пострадал. Хотя если был в лекарской, мог и обработать царапины сразу. — Хорошо, что ты оказался на мосту, — говорит Локи. — Хотя меня интересует как. — Я услышал звуки битвы, доносящиеся из опочивальни Всеотца, а затем крики бывшего принца Тора. Руки матери рядом сжимаются крепче, и она привычно начинает гладить перстень, чтобы успокоиться. — Когда пришел, в стене уже зияла немалая дыра. Через неё и увидел, как он летит в сторону Бифрёста, и созвал остальных. — Твоя служба будет оценена по достоинству, не сомневайся, Орлерд, — мягко кивает Локи. — А сейчас подготовь быстроходный хроккар и собери остальных. Мне нужно заглянуть в Мидгард.