***
В следующий раз я встретил Аню на каком-то общем для всего института мероприятия. Прошло со дня знакомства около двух месяцев, в течение которых я пытался узнать хоть немного информации про неё (дурак, не догадался взглянуть на титульник реферата), рыская по сайтам университета, но так ничего и не нашёл, а ещё часто зависал около кабинета Данилыча, хотя так и не дождался её. У знакомых парней с других специальностей я не решался спросить о ней, ведь точно же начнут спрашивать, зачем мне это нужно, а говорить, что я влюбился и прочее в этом роде, не хотелось. Это же сокровенное. Я стоял с со своей группой, смеялся над какими-то шутками в адрес танцующих на импровизированной сцене, а потом неожиданно увидел Её. С двух сторон сцены были лестницы, которые вели на небольшую площадку, с которых также было видно происходящее выступление, хоть и под не очень удобным ракурсом. Она стояла наверху, рядом с какими-то девчонками, вероятно, одногруппницами, и разговаривала, улыбаясь. Я замер и не мог оторвать взгляда от неё. - Ваня! – заорал мне прямо в ухо мой знакомый. Я вздрогнул и заорал в ответ: - Ты псих, что ль? - Да мы тебя уже раз пять позвали, а ты не отвечаешь. А что ты там рассматриваешь, девчонок? – заинтересовался он, я немного смутился, но он продолжил, не замечая: – Если встать прямо под ними, можно было бы увидеть, что под юбками, - заржал он. Меня это почему-то разозлило, я захотел ему врезать, будто это было оскорбление лично мне, но сдержался, пробормотал какое-то оправдание и смылся. По лестнице, пробиваясь через толпу студентов, я поднимался довольно уверенно, но на площадке вся уверенность благополучно улетучилась, оставив меня наедине с моей влюблённостью и смущением. Ладони вспотели, и я сразу же стал тереть их о джинсы. Я не знал, как вести себя, не знал, что сказать, если подойду… Если подойду… странно так… я ждал встречи с ней два месяца, а теперь боялся, как маленький мальчик. Хотя я почти и был маленьким мальчиком, таким неопытным и невинным. Я простоял так минут двадцать, смотря на неё и потея от волнения, но так ничего и не предпринимая, пока не увидел, что она одна – Господи, хорошо, что без подруг! – пошла в сторону лестницы, на верхней ступеньке которой всё ещё находился я. План созрел быстро. Я резко спустился на несколько ступенек вниз, столкнувшись с кем-то и забыв извиниться, а потом обернулся и стал подниматься. Спокойно, как будто до этого так и шёл. Напрасно стараясь успокоить разбушевавшуюся в сердце бурю. Я как раз успел и встретился с ней, когда она только стала спускаться. - Привет! – жизнерадостно закричал я сквозь громкую музыку. Аня как-то испуганно взглянула меня, но всё равно поздоровалась в ответ, хоть я и не услышал, а только понял по двигавшимся губам. - Я Ваня, помнишь?.. У Данилыча… - у меня развилось косноязычие при виде неё, вероятно… В горле действительно пересохло, губы также были сухими, и я облизнул их. Она кивнула и улыбнулась, а потом смущённо уставилась в пол. - Пойдём отсюда? Здесь шумно… Она снова удивилась, но согласилась кивком, и мы стали спускаться. Я стал волноваться ещё больше. Что я ей скажу? Куда мы пойдём? Как мне себя вести? Что она подумает? Десятки вопросов лихорадочно вертелись у меня в голове. Когда мы вышли из зала, я всё-таки решил задать самый рациональный для такого случая вопрос: - А ты куда-то собиралась идти?.. - Да, мне нужно в деканат, точнее там… в общем, рядом, на собрание… Я заместитель старосты по внеучебной работе просто… - Вот как? Можно проводить тебя? – я жутко боялся, что Аня не согласится, но она приняла моё предложение, тоже ужасно стесняясь. Со стороны, наверное, мы выглядели очень странно: идём на расстоянии почти в метр друг от друга и смотрим куда угодно, только не на собеседника. Я задал ещё какой-то вопрос, стараясь завязать разговор. Аня охотно отвечала и тоже спрашивала типа «А ты? А у тебя?» Я был благодарен и за это. Мы подошли к месту её встречи, и, наконец пересилив себя, я посмотрел на неё. И впервые увидел её глаза так прямо и так близко. Я тут же отвернулся. Щёки полыхали, как сухая трава в летнюю жару. Я поспешно попрощался и ушёл прочь, робея оглянуться. Глаза. Они были зелёные. Мой любимый цвет. У меня не было любимого цвета, но теперь появился.***
Теперь, когда я знал, на каком факультете учится Аня, я мог беспрепятственно встречаться с ней. Я понемногу привыкал и уже не так волновался при виде неё. Я пытался выдрессировать чувство влюблённости, чтобы оно не подводило меня и никогда не ставило в неловкие ситуации. Отношения наши развивались размеренно, я не торопился и не торопил её, как и она меня. Правда, в тот момент я не был уверен, нравлюсь ли ей. Тем не менее мы были уже приятелями, несколько раз я приглашал её в кафе, театр или кино, один раз мы даже сходили в Третьяковку. Оказалось, что у нас есть общие друзья, и не раз мы проводили время в компании. В конце апреля потеплело, и я осмелился пригласить её на длительную прогулку на Арбат. Солнце приятно грело лицо, мы гуляли уже около двух часов, я рассказывал какие-то забавные случаи из моей жизни, а Аня смеялась. И в тот момент я был самым счастливым человеком. Мы периодически просто молчали, но это молчание не было тягостным, оно не давило, оно было не как рекламная пауза посреди интересного фильма, а, скорее, как антракт в театре. Во время таких «антрактов» наши взгляды не раз соприкасались, мы тут же отводили их и начинали разговор на новую тему, чтобы замять неловкость. Порой она смотрела на меня очень странно, как будто знала, что происходит в моих лихорадочных мыслях. Один раз, поймав такой её взгляд, я осмелился сказать: - Иногда, вот сейчас тоже, ты смотришь на меня так… Я замолчал, пытаясь подобрать синоним своим чувствам и путаясь в витках мыслей. - Как? – удивилась она. - Так, что у меня внутри что-то плавится… Сердце плавится, и этот сплав течёт по крови, передавая тепло всему телу. Вот почему мне так жарко, когда она на меня смотрит. - Вань… - Аня остановилась, смотря вниз и нервно теребя в руках сумку. – Я как раз хотела поговорить с тобой на этот счёт. Давай не будем спешить, ладно? Ты понимаешь, о чём я… Я кивнул и медленно пошёл, чтобы она не видела моего лица. Снова наступило молчание, но после она продолжила свою фразу, хотя я считал этот разговор оконченным. - Почему-то все любят спешить… Людей так много – аж удивительно, и все вечно куда-то спешат, идут… плывут, как рыбы, - она улыбнулась неожиданному сравнению. И я не выдержал. - Если я рыба, то ты… море. Моё море, - выпалил я. Я практически признался в любви. Она перестала улыбаться, резко остановилась, обернулась и пошла в обратную сторону. - Ань, ну ты чего? – я попытался поймать её руку, но она тут же выдернула её. - Я же просила. Не надо спешить, - она посмотрела на меня серьёзными глазами. – Ты не понимаешь… я боюсь всего этого. У меня ни разу ничего такого не было… и я… не очень представляю, как вести себя. Поэтому мне нужно время… А ты… мы ведь ещё даже не подружились хорошенько, а ты уже хочешь чего-то большего… Мне стало стыдно, и я поспешил извиниться, уверив, что отныне буду пай-мальчиком. Аня выдавила что-то наподобие улыбки и сказала: - Всё-таки я домой поеду. Пойдём к метро. Похолодало, кажется. Да. Похолодало. Только не на улице, а в моей душе. Поэтому по спине бегут мурашки, а сердце опустилось погреться куда-то вниз…***
Я не особо люблю шумные домашние вечеринки, на которых и потанцевать толком нельзя из-за тесноты, и пообщаться с кем-нибудь из-за громкой музыки, которую включали так громко для того, чтобы создать эффект клуба, но я не мог не пойти на празднование дня рождения своего друга. Из-за меня (мою тайну знал, наверное, каждый, как я ни пытался её хранить) и из-за своей девушки, которая дружила с ней, Аня тоже была приглашена, но почему-то спустя пару часов после начала, когда большинство народа было уже под градусом, она так и не пришла. Тем не менее она обещала, а я верил ей и преданно ждал. Благодаря алкоголю, я стал раскованным, мне не терпелось высказать все свои чувства Ане, мне хотелось, чтобы она поняла… Когда я увидел, как она пробирается через толпу танцующих потных студентов, я сразу же вскочил с дивана, на котором сидел и подошёл к ней. - Потанцуем? – взял её за руку я, попутно крича на ухо. Она вздрогнула от неожиданности, но, увидев, что это я, согласилась. Аня напряглась, когда мои руки легли на её талию, и была напряжена на протяжении всей песни, хотя я старался не сильно прижиматься, а также держал руки на благопристойном уровне. - Давай выйдем? – снова предложил я, томясь в ожидании выяснить наши отношения. Я взял её за руку и стал вести через толпу. Единственным спокойным местом была прихожая, поэтому мы пришли туда. Я сел на подставку для обуви, которую все благополучно проигнорировали, поэтому кроссовки, кеды, туфли, босоножки валялись около двери. - Почему ты меня избегаешь? – задал я вопрос, мучавший меня последнее время и не дававший спать по ночам иногда. На самом деле, она и вправду меня избегала. После той злополучной прогулки мы встречались всего пару раз, и оба эти раза были неловкими. Аня почему-то стала ещё больше стесняться меня, наверное, из-за того, что я открыто, хоть и завуалированно, сказал о своих чувствах. - Я тебя не избегаю, - соврала она тихим голосом, вероятно, зная, что я ей не поверю. - Эх, Анька, кончай меня бояться. Я ничего плохого тебе не сделаю. Я встал и подошёл к ней вплотную. Она посмотрела мне в глаза, и по спине пробежала стайка мурашек. Моё лицо стало приближаться к её, она перестала дышать в ожидании, но я остановился в нескольких сантиметрах от цели и вопросительно посмотрел на неё. Аня кивнула, хоть и испуганно. Я поцеловал её. В первый раз. На самом деле, без языка, просто чмокнул, считай. Но этого хватило. Электрический разряд пронёсся по моему телу, а затем отбросил меня от неё. Я оперся о стену. Я тяжело дышал. Она тоже тяжело дышала. - Сколько ты выпил? – поинтересовалась Аня. Наверное, она почувствовала моё дыхание. - Немного… - Тем не менее ты пьян. - Я пьян тобой. Ты мой спирт… я твой алкоголик. Она издала смешок. - Какое неромантичное сравнение… да и ты, я заметила, любишь сравнения. - Я же поэт, - сказал я как-то напыщенно. Только напившись, я мог так себя называть, в обычном состоянии я стеснялся говорить о своих стихах. - Ты пишешь стихи? – она удивилась, приподняв брови. - Да… и на гитаре играю… Спою как-нибудь тебе… Вскоре Аня засобиралась домой, и я проводил её до самого дома, а затем гулял в одиночестве по ночному городу, пытаясь собраться с мыслями и постоянно теряя их нить. Уснуть я тогда не мог до утра. Я понял, что с моими чувствами назад дороги нет... а повороты… повороты только в ад…***
…Но меня ждал рай. В начале июня, перед самой сессией, меня и Аню, с которой мы теперь официально встречались, позвали в поход с ночёвкой. За городом было чудесное озеро, и как раз туда мы направились за неделю перед первым экзаменом. Электричка домчала нас до нужной деревушки, а там мы прошли несколько километров пешком. Когда мы дошли до озера, солнце уже почти село. Голодные, но довольные прекрасной погодой, длинной прогулкой и прелестными видами природы, мы развели костёр и стали ставить палатки. Тут выяснилось, что кто-то забыл палатку, поэтому в самой большой разместилось три человека, а пара девчонок перемещалась к своим парням – в частности Аня ко мне. Я старался скрыть свою радость, а она же не пыталась скрыть своё разочарование. - Я думала, девчонки будут в одной спать… Я понимал её сомнения и смущение, но не мог им посочувствовать. - Анют, Ваня тебе ничего плохого не сделает, правда ведь? – вопреки своим словам наш приятель, которому также досталось спать со своей девушкой, тайком подмигнул мне. Я ответил утвердительно, но отвернулся, чтобы не рассмеяться. Поставив палатки, мы пошли ужинать. После ужина я очень разволновался, хоть и старался не подавать виду, поскольку взял гитару и собирался сегодня впервые спеть перед аудиторией, в которую не входили поддатые родственники или друзья, с которыми я общался с пелёнок. Я уже думал, что о моей запланированной музыкальной сессии забыли, наполовину обрадовавшись и наполовину расстроившись, когда один из парней сказал: - О, Ванька же гитару взял! Девчонки, готовьтесь, сейчас вы все в обморок попадаете… Девчонки захихикали, Аня внимательно посмотрела на меня. А я, стараясь не встречаться с ней глазами, дрожащими руками стал открывать чехол. - О, давайте начнём с классики, «Как здорово, что все собрались»! Ты ж знаешь? – предложили мне, и я кивнул. Сначала я жутко волновался и несколько раз спутал аккорды, хотя этого, кажется, никто не заметил. Мои руки вспотели, поэтому зажимать струны было не очень удобно, пел я тихо, голос мой подрагивал. Возможно, если бы среди этих людей не было девушки, на которую я хотел произвести впечатление, я бы совсем не боялся. Меня взбодрило, что все подпевали, и к концу песни я раскрепостился. Дальше я сыграл ещё несколько бардовских песен, а также популярных в то время мелодий. В основном я смотрел на Аню. Она тоже не могла отвести свой восторженный взгляд. Вот почему девчонкам так нравятся музыканты? Было около часа ночи, когда мы стали расходиться. Подходя к нашей палатке, которая стояла чуть в отдалении от остальных, я тихо спросил, волнуясь: - Тебе понравилось?.. - Да… очень…***
Даже спустя час после того, как мы улеглись, я никак не мог уснуть. Ворочаться я себе не позволял, боясь разбудить Аню, лежавшую под другим одеялом спиной ко мне. Сердце бешено колотилось от невероятной близости… Не знаю, что на меня нашло, но мне захотелось дотронуться до неё. Я медленно поднёс руку и коснулся волос, лежащих на подушке. Аня всё так же спокойно дышала. После этого мне в голову пришла совсем уж сумасшедшая идея… Я скинул с себя своё одеяло, медленно поднял край Аниного и юркнул под него. Едва дыша, я положил руку ей на талию. Она тут же проснулась, вздрогнув, и, повернувшись ко мне, возмущённо заговорила: - Что ты делаешь?! – она упёрлась руками в мою грудь. – Отпусти! Я попытался обнять её, но она сопротивлялась. - Руки убирай. Быстро, - она взглянула меня так, словно пыталась сжечь заживо. - Разве ты этого не хочешь? – попытался уговорить я Аню. Я не сдавался, пытаясь убрать её руки, и она тоже, задействовав ноги. - Алексеев! Не приставай! – почти закричала она, но тут же умокла, поскольку знала, что её могут услышать. Я всё-таки сумел обнять её, зажав её ноги своими и крепко держа её руки. Я поцеловал её щёку, хотя целился в губы, так как она резко отвернула голову. Потом стал целовать шею. Аня заметно сникла, и я понял, что нашёл её слабое место. - Прекрати… - уже не так яро пыталась бороться она. Я остановился и прошептал ей на ухо: - Прекратить? – поцеловал ключицу. – И так тоже прекратить? Она издала стон и прошептала: - Продолжай…***
Утром я проснулся рано и, увидев в объятьях Аню, улыбнулся от счастья, поняв, что всё, случившееся ночью, совсем не сон. Я осторожно вылез из палатки и направился в лес, чтобы освежиться. Несмотря на то, что было лето, утро стояло прохладное и влажное. Я глубоко вдыхал лесной воздух, слушал птичье щебетание и не мог перестать улыбаться. Мысли были в потрясающем порядке и ясности. …Она моя. Вот что единственное меня волновало. Моя – и больше не нужно мучиться в неведении, бояться, что чувства могут оказаться невзаимными… Чтобы хоть чем-то заняться, я стал неспешно собирать сухие веточки для костра – завтрак же нужно было готовить. Я лишь изредка останавливался, чтобы, прислонившись к дереву, записать так легко рождавшиеся в голове стихотворные строчки. Я не смотрел за временем, поэтому удивился, застав почти всех у уже разожжённого костра. И Аню тоже. - Доброе утро, - дружелюбно поздоровался я со всеми, но смотрел только на одного человека. Она промолчала, смотря в землю. Она почему-то выглядела глубоко несчастной, и моё настроение сразу же поползло вниз. Я стал судорожно думать о причине её грусти, но, ничего не придумав, решил спросить прямо. Бросив деревяшки, что я держал в руках, я негромко сказал: - Ань, поговорить надо. Она встала и пошла в ту часть леса, из которой я пару минут назад вышел. Стояла неестественная тишина за спиной, пока мы проделывали путь от места, где был костёр, до леса. Аня села на пенёк, стоявший посреди крошечной полянки, и спросила: - Что ты хотел? Она всё так же продолжала избегать мой взгляд, но как будто бы ненамеренно. - Что произошло? – я сел перед ней на корточки и попробовал взять за подбородок, но она увернулась, вскочила и прислонилась к одному из деревьев. Она залилась слезами и, размазывая их по щекам, сказала: - Произошло то, что ты хотел… Ты ведь так и хотел, признайся… Аня замолчала. Я ошарашенно стоял, не понимая, к чему она клонит. - Ты о чём? – выдавил я. - Сводил на пару свиданок… и… и… всё… под гитару спел и затащил в постель – таков твой план был, да? – закричала она, плача всё отчаяннее. - План? – удивился. В этот момент возникла неожиданная идея. - Стой… подожди, - приказал я ей и стал быстро черкать в записной книжке, в которой я писал стихи. Закончив, я вырвал лист и протянул его ей. Аня взяла, от удивления перестав плакать, и стала вслух читать: - План… - она посмотрела на меня с вопросом в глазах. - Читай дальше. Она снова вернула глаза к листку. - Спеть ей под гитару, затащ… - она сбилась, но тут же продолжила: - …затащить её в постель, завести с ней… детей, же…ниться на ней, прожить вместе всю жизнь, - последние слова она произнесла очень тихо. Она прижала листок к груди. Мы смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, не в силах заговорить. Я медленно преодолел разделявшее нас расстояние и обнял её, поцеловав в макушку. - Нам только семнадцать лет, как ты можешь обещать такое? Всё может ещё измениться… - Пускай всё вокруг поменяется. Главное, что наша любовь останется прежней даже через десять, даже через двадцать лет. Обещаю.***
- Ань, ну чего ты копаешься там? Поезд нас ждать не будет, наверно, - я забежал в комнату, чтобы поторопить её, но, увидев, что она стоит около окна и плачет, обомлел. - Ты чего ревёшь? – я подошёл к ней и осторожно – ибо боялся, что причиной слёз была обида на моё какое-то невзначай брошенное слово – обнял. Она не оттолкнула, а только сверху моих рук положила свои. - Нашла тут кое-что, - ответила Аня, шмыгнув носом, и вложила в руку помятый листочек. Он был пожелтевшим, видимо, хранился несколько лет. Я прочитал: «План: - спеть ей под гитару - затащить её в постель - завести с ней детей - жениться на ней - прожить вместе всю жизнь». Увидев это, я и сам чуть не разрыдался. Похоже, хоть и прошло с написания этого листка почти четырнадцать лет, моя сентиментальность никуда не пропала. В голове на основе дурацкой детской записки стали зарождаться стихотворения… Мы постояли в обнимку, молча уставившись в окно и наслаждаясь моментом ностальгии, ещё некоторое время, и тут я тихо, под стать минуте, сказал: - Помнишь моё обещание исполнить этот план?.. - Помню… - хриплым голосом так же тихо откликнулась Аня. - Ну что, сдержал слово?.. - Сдержал…