Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Роман Малиновский.       «Ну, пожалуйста-препожалуйста»… Не зараза? Нет? Еще какая зараза! Всю жизнь мне с ног на голову перевернула.       Был друг, и нет друга. А какая дружба может быть, когда я Андрею завидую черной завистью, а он мне не доверяет ни черта, все подвоха ждет. Нам бы разбежаться, как в море корабли. Глядишь, издалека дружбу бы, может, и подлатали. Ведь и ему не с кем даже выпить и потрещать за жизнь, и мне. А кто нам разбежаться даст? Зараза? Нет, эта маленькая садистка смотрит одному и другому в глаза и невинно так, хриплым своим сексуальным голосом: — Вы же друзья! Пожмите друг другу руки. Ну, пожалуйста-препожалуйста…       Была работа и фьють, накрылась медным тазиком. А ведь какую шикарную работу нашел. Без нервотрепки и пыли, зарплата в полтора раза выше, а главное, от Катюхи подальше. И что? Ушел? Ага, как же: — Ты же понимаешь, что «Zimaletto» ты нужен. Особенно сейчас, когда я не могу работать, а план развития нужно осуществлять. Ну, пожалуйста-препожалуйста…       Были жаркие ночи в объятиях красоток. Многих и разных. И? И никаких «и». Только с цыпочкой познакомлюсь, только все в привычную колею войдет, только начну ей пуговичку на кофточке расстегивать, как Катино лицо немым укором смотрит на меня, а в ушах звучит ее голос: — Ты, во­об­ще, по­думай о том, что у каж­дой жен­щи­ны кро­ме те­ла есть еще ду­ша. И каж­дой из нас боль­но, ког­да нас ис­поль­зу­ют. Ну, пожалуйста-препожалуйста…       И все, сразу на полшестого, домкратом не поднять. Ну, не зараза?       Но последняя просьба из серии Катюшиных «пожалуйста-препожалуйста» это даже уже не садизм — это какая-то изощренная пытка. Утонченная и смертельная. Теперь я должен был тесно общаться с Ларисой! А это беда, братцы мои. Еще какая беда. И опять-таки из-за кого? Из-за Катеньки. Нравилась мне Лара так, что почти крышу сносило. И никакое воспоминание ни о каких Катиных укоризненных взглядах и словах ничего, вот просто совсем ничего физиологически со мной не вытворяло. Ни о каких «полшестого» рядом с Егоровой и речи не было. С ней я мог бы всегда, везде и, наверное, не по одному разу. А на деле… Никогда, нигде и ни разу. Непонятно? Попробую объяснить.       Лариса мне очень нравилась, очень-очень. Не хотел я ее только, когда вообще не видел, и то… иногда бывало достаточно лишь вспомнить ее зеленые огромные глаза, и все, «виагра» отдыхает. Кажется, вот и хорошо! Доставь удовольствие и себе и женщине, которая много лет одна. Ан, нет! Ну, не мог я забыть, что это мама Катеньки, что если ее обидишь, то это как Катюшу обидишь. Что с ней нужно только или всерьез, или никак! А к «всерьез» я не был готов опять же… из-за Катеньки. Уж очень боялся, что в Ларочке я вижу не ее, а все тот же объект своей любви.       Так много написал, и так… ни о чем. Надеюсь, что вы поняли о чем я, и дальнейшее будете читать не ужасаясь, не возмущаясь и хотя бы постаравшись понять меня, пребывающего в вынужденном воздержании уже более месяца.       Пока мы репетировали встречу в ресторане, я держал себя в руках, хотя от близости Ларисы кружилась голова и начинали подрагивать руки. Саму «встречу на Эльбе» и я, и Лара отыграли на пять баллов. А уж разговор с этим подонком Денисом, так я и вовсе провел так, что сам Иннокентий Михайлович* обзавидовался бы моему гению.       — Маль­чи­ки, не нуж­но ссо­рить­ся. Вы тут по­вор­куй­те, а я пой­ду при­пуд­рю но­сик, — Ларочка грациозно встала, отбросила прядь волос, незаметно мне подмигнула.       — И чем ты только смог привлечь ее внимание? Не понимаю! Лара всегда отличалась изысканным вкусом, а тут… — я пренебрежительно стал разглядывать Дениса. Мне очень важно было понять, как забросить наживу, чтобы рыбка охотнее ее заглотнула. Нет, Катенька, конечно, рассказывала, на что падок этот подонок, но и личным впечатлением пренебрегать не стоило. Для этого мне и нужно было вывести это дерьмо из себя. — У тебя же на лбу написано: «Альфонс», а Лара такими откровенно брезгует. Могу голову дать на отсечение, что ничего тебе не обломилось, да и вряд ли обломится. Не теряй времени понапрасну, ищи себе другую дойную корову.       — Ты что о себе вообразил, придурок? Я не альфонс какой-нибудь. Мне Лариса на самом деле нравится. Можешь сам у нее спросить, я ничего у нее не беру, наоборот, это я оплачиваю наши ужины в ресторанах и цветы ей дарю, и подарки! — аж слюной забрызгал парнишка.       Идиот! Нет, даже не идиот — кретин! Вот так, с ходу, первому встречному раскрыть все карты. А то я не знаю типичное поведение жиголо. Конечно сам платит… До поры до времени. А потом возмещает свои затраты в сотни, а то и тысячи раз. Только люди этой профессии должны обладать стальными нервами, даже не нервами, а канатами, и не выходить из себя по пустякам. А этот… ну, как есть, кретин.       — Да ты не злись, я не хотел тебя обидеть. Просто подумал, что ты альфонс. А ты… ты молодец! Только ты не очень-то на Ларочку траться, все равно тебе не удастся подарками на нее впечатление произвести.       — Почему это?       — Здрасьте-приехали! Ты что, не знаешь на кого запал?       — Ну… Я знаю, что Лариса очень богата. Но она же должна понимать, что мне, как ей, наследства никто не оставлял, нет у меня столько денег.       — Наследства? Ты баран?       — Почему баран?       — Ты пытаешься охмурить даму и понятия не имеешь кто она?       — А кто она?       — Не… ты не баран! Ты кретин! — протянул я с удовольствием. — Лариса Егорова свой капитал сделала сама, своими мозгами, без помощи папенек! Оставшись вдовой с маленьким ребенком, Ларочка открыла инвестиционную компанию с весьма незначительным уставным капиталом. А теперь она одна из самых богатых женщин России и не только! У нее не мозги, у нее Дом Советов! И безошибочное чутье на вложения, и кристально чистая деловая репутация. Понял? За обед он платит! Три раза — ха! Одной Ларочкиной биржевой операции достаточно, чтобы купить весь «Турандот» с поварами и официантами! — в принципе, я нисколько не врал, ну, разве самую капельку приукрасил.       — А тебе она чем помогла?       — Есть у Ларочки всего одна слабость. Умные мужики. Ну, чего ты разулыбался? Я же только что тебе сказал — умные! Не смазливые, а умные и желающие не рыбку, а удочку! You understand?       — Какую удочку?       — Софсем глюпый мальтшик! — сказал я, кривляясь. — Есть всем известная притча про рыбу и удочку: «Дай голодному рыбу, и он будет сыт весь день. Дай ему удочку, научи его ловить рыбу, и ты накормишь его на всю жизнь». Ларочка рыбу не дает! Никогда и никому! У меня был капитал. Не очень большой, всего каких-то шестьдесят восемь тысяч долларов…       Я назвал Денису точную сумму его капитала. Это должно было произвести впечатление. И это сработало. И не надо мне говорить про тайну вкладов, никаких секретов я вам не выдаю, у Дэна больше нет на счетах этих денег. Хи-хи!       — Сколько? — у парня даже капельки пота заблестели на лбу.       — Шестьдесят восемь тысяч долларов, — повторил я. — Понимаю твое удивление, знаю, что это сущие копейки. Сейчас знаю, а тогда я очень собой гордился. Как же! Мне всего двадцать пять было, а я уже заработал такие деньги…       — А сейчас? Вы вот сказали, что это копейки. — оба-на, придурок перешел на вы. Нет, разводить таких баранов даже немного скучно.       — Конечно копейки! Ларочка так удачно разместила мой капитал, что…       — Ну да, я слышал. Зам­ок в графс­тве Глос­тершир, капитал и рассмотрение воп­роса о по­жало­вании пэрс­тва. И за какое время?       — Замок я купил буквально через полгода, потом опять Ларочка помогла и voilà, я в полном шоколаде.       — Ларочка сама делала вклады от вашего имени?       — Сразу видно, что ты ее совсем не знаешь? Она — Богиня, снизошедшая до совета. Только нужно уметь спросить, и уметь верить. Вот тогда можно и удачу поймать за хвост.       Дэн заглотил наживу вместе с крючком, и я сделал Ларе незаметный жест, мол, можно появляться на арене.       — Ну, как вы тут, мальчики, соскучились?       — Очень, — искренне сказал я.       А вот Денис все никак не мог снять крючок с губы, уж больно он ее раскатал. Ларочка задала еще парочку ничего не значащих вопросов, на которые Старков тоже реагировал вяло, ибо был очень за­дум­чив, глу­по улы­бал­ся и дваж­ды про­пус­тил свою реп­ли­ку.       — Ты не слу­ша­ешь ме­ня, Дэн! Ты на­казан! Ро­моч­ка, от­ве­зи ме­ня, по­жалуй­ста, до­мой.       — С пре­вели­ким, ра­дость моя, — почти пропел я, совершенно не покривив душой.       Не дав Де­нису опом­нить­ся, я под­хва­тил Лару за та­лию и вы­вел из рес­то­рана.       — Ну, рассказывай, — нетерпеливо, но нежно тронула меня за руку Лариса, едва мы сели в машину.       Вот лучше бы она этого не делала. Нельзя прикасаться к мужчине, которому ты очень нравишься. Нечестно это, несправедливо, неправильно! И пусть в медицине такого термина, как спермотоксикоз, не существует. Пусть данное понятие придумали далекие от науки люди, подразумевая продолжительное половое воздержание и повышенную возбужденность. Пусть! У меня все признаки данного заболевания были на лицо, вернее на… Вернее… В общем я шарахнулся от Лары, как от прокаженной, сумев выдавить из себя:       — Все в порядке. Старков на крючке.       POV Лариса Егорова.       Ромка мне очень нравился! Очень-очень, но с этим бы я как-нибудь справилась, а вот то, что от его пристального внимания к Катеньке страдал Андрюша, я не собиралась пускать на самотек. Я же видела, как Малиновский облизывается на меня, как кот на жирную сметану. Видела, и не однажды, как топорщились его джинсы, стоило мне появиться на его горизонте. Понимала, что и он не ровно ко мне дышит, и сдерживает его только одно — я мать Катеньки. Он боится меня оскорбить, боится, что я приму его ухаживания за суррогат.       Черт возьми, когда годами не видишь кофе, какие обиды могут быть на цикорий?! Будем считать, что мне это нужно для здоровья, а ему это, возможно, даст силы отвлечься от жены друга. Да и Ириша одобрила мое решение.       То, что я завожусь, я поняла еще тогда, когда Ромкина рука уверенно легла мне на талию.       — Ну, рассказывай, — я нетерпеливо, но нежно тронула за руку Романа, едва мы сели в машину.       — Все в порядке. Старков на крючке, — его дыхание сбилось и он шарахнулся от меня, как от прокаженной.       — Здорово! — воскликнула я и, словно в порыве восторга, бросилась Ромке на шею…       … Целовались мы жадно, как подростки. Ну, я-то — понятно, я уже лет пять не целовалась вообще. А он? Казалось, что и он уже подзабыл как это вкусно — целоваться. И все никак не мог насытиться моими губами, все пробовал их на вкус, и посасывал, и покусывал, и постанывал от удовольствия.       — Ко мне?! — не то спросил, не то приказал Ромка.       — Ну, не ко мне же. У меня дети дома.       Не помню, как мы доехали, не помню, как поднимались к нему в квартиру, не помню как раздевались, ничего не помню! Да и про Катю с Андреем, и про свою благородную миссию, я тоже тогда позабыла. На всем белом свете были только эти губы, эти руки, эти глаза и ощущение радости и полета на аттракционе «Американские горки»…       — Я не собираюсь прятать нас с тобой от твоих детей, — первое что сказал мне под утро Ромка.       …А propos, я сделала Дэна невероятно богатым всего за два удачных вложения, третье — разорило его подчистую, заставив его не только продать квартиру, но и последнюю рубашку отдать за долги. Но и это было еще не все!