Mac Miller — My Favorite Part feat. Ariana Grande
Мы просидели в обнимку всего до половины первого. Потом Бруклин расстроил меня: — Манчестер? — Бруклин? — Ты сильно обидишься, если я уйду сейчас? — Конечно! Кто будет обнимать меня до восьми вечера? — Почему именно до восьми? — удивляется он. — У матери поезд приходит в восемь, а времени на ее поездку от вокзала до дома мне хватит на приготовление ужина. — Прости! Мне надо забрать Харпер из балетной студии. Обычно это делает мама или папа, но сегодня они не могут, а я дежурный брат… М, хочешь пойти со мной? — И познакомиться с твоей сестричкой? — улыбаюсь я. — Да. Она будет первым членом семьи, кому я представлю тебя, — смеется он в ответ. — Так что, идем? — А знаешь… — я немного колеблюсь, но затем решаю, — идем! Только я переоденусь, что-то мне подсказывает, что на улице дубак. Прогноз погоды подтверждает мои опасения. Дубак по-февральски: промозглый ветер и непонятная мелкая морось даже через оконное стекло порождают желание остаться дома и с головой замотаться с плед. Б-р-р-р. Надо утеплиться. Те же джинсы, та же рубашка в клетку, но дополненная синим свитером. Тепло, удобно и практично. Я распускаю волосы, подкрашивает глаза и спускаюсь вниз, где надеваю любимую бордовую шапку, серое пальто и ботинки — не в школу же иду, можно не выебываться и одеться тепло. Бруклин уже надел свою куртку, ботинки и шапку розового цвета. — Милая шапочка, — улыбаюсь я и закрываю дом. — Главное — чтобы было модно, — смеется он в ответ. Мы идем в балетную студию его сестренки, смеемся и дурачимся, но мы оба знаем «правила поведения» на улице: не хочешь огласки — не целуйся и не держись за руки. Даже если папарацци заснимут нас рядом, то без сцепленных рук или поцелуя на фото никто ничего не докажет. Это Бруклин рассказал мне еще в ту ночь, когда мы впервые поцеловались. А сейчас это даже не обсуждалось — я не хотела подставлять его, а он — давить на меня. — Почти пришли, — он тянет меня за рукав, и мы поворачиваем во двор. Около ступенек уже стоят мамочки (или нянечки, или горничные — кто же их поймет) и ждут своих (или не своих) чад. Мы же устраиваемся в стороне, под деревом, и продолжаем разговаривать, глядя на выход. — Она гиперактивная, так что не удивляйся ничему, — хмыкает Бруклин. — О, и не пытайся ее догнать, все равно не сможешь. — Как же тебе доверили ребенка, если ты не успеваешь за ней? — вопрошаю я и поднимаю бровь. — Харпер не просто ребенок, она маленький… — ангел? монстр? не знаю, что он хочет сказать, но, увидев девочку, выходящую из здания, расплывается в улыбке. — Вон она. К нам бежит очень милое блондинистое дите в расстегнутом пуховике. — Бруклин! Привет! — девочка влетает в брата и обнимает его. — Привет, чудо. Познакомься, это моя подруга, — они поворачиваются ко мне, а малышка протягивает руку. — Я Харпер Севен Бекхэм, — и она так мило улыбается, что я не могу не улыбаться ей в ответ. — А я Манчестер Диана Эллиот, — и жму ее маленькую ручку. — Вау, какое у тебя имя! Оно мне нравится! — она светится от восторга, а я продолжаю умиляться. — Харпер, ты почему без шапки и в расстегнутой куртке?! — замечает Бруклин и уже собирается ругаться, но звонит его телефон, и парень, извинившись, отходит. — Позволишь помочь тебе? — спрашиваю я и, получив утвердительный ответ, присаживаюсь перед девочкой на корточки. — Давно ты занимаешься балетом? — застегиваю молнию и вытаскиваю ее шапку из рюкзака. — Давно. Мне очень нравится, — она убирает свои длинные волосы от лица и закидывает их на спину. — Это здорово. Ждешь уже, когда будете в пуантах заниматься? — Да, очень! Это просто потрясающе — девушки в пуантах и красивых пачках танцуют балет, — девочка мечтательно улыбается и кружится на месте. — А ты чем-нибудь занимаешься? — Раньше я тоже танцевала балет, но сейчас у меня выпускной класс, времени совсем не хватает, поэтому пришлось бросить, — иногда я действительно жалею об этом. — О-о, я бы хотела посмотреть, как ты танцуешь… А как ты познакомилась с моим братом? — Мы катаемся на скейтах на одной площадке. Так и встретились, — ей необязательно знать, что это было ночью. — А давно? — Слишком много вопросов, монстрик, — Бруклин подходит сзади и забирает у Харпер рюкзачок. — Пойдем домой? Она энергично кивает головой и начинает бегать вокруг нас. Откуда столько энергии в маленькой хрупкой девочке?! — Я же тебе говорил, — смеется парень. — Тебя проводить куда-нибудь? — М-м… Да. Умираю, хочу шоколадный торт, — улыбаюсь я и ищу глазами Харпер. Оставив это бесполезное занятие, я отвлекаюсь на телефон, чтобы ответить моей Харпер, и пропускаю Бруклина вперед. — Брук, ты знаешь, что Олив сегодня съела все малиновое печенье? — похоже, Харпер Бекхэм возникает прямо перед братом весьма внезапно, потому что он резко останавливается, а я, так и не подняв голову от аппарата, влетаю в его спину. — Черт, — я тру ушибленный нос, а наглый парень не в первый раз выхватывает из моих рук мой телефон. — Эй! Верни! — но он только поднимает руку с моим видавшим виды пятым айфоном и делает его недосягаемым для меня. — А ты отними, — и он нагло улыбается. Я пытаюсь достать до его руки, но он немного выше, поэтому это проблематично для меня, даже когда я встаю на носочки. — Окей, — сдаюсь я. — Харпер, хочешь мне помочь? — Конечно, а что надо делать? — девочка радостно улыбается, предвкушая игру с братом. — Иди сюда, — я подхватываю ее на руки. — Просто забери телефон. — Так нечестно! — Бекхэм убирает мой айфон в свой карман и смотрит сестре в глаза. — Готова была предать меня? — Ты же не захотел поиграть со мной вчера, — она показывает брату язык и довольная оказывается на асфальте. — Чудо. Обе, — он улыбается и обнимает Харпер, а мне на плечо закидывает руку. Я кидаю на него красноречивый взгляд, но он лишь подмигивает. Тогда я легко ударяю его локтем и сбрасываю руку. — Ты злая, Чес! — смеется он. — Не называй меня так! Манчестер, Манчестер Юнайтед, Честер, Терри, можешь даже придумать любое другое сокращение, но только не Чес, — взрываюсь я. — Прости, мне действительно не нравится такой вариант имени. — Почему ты не сказала мне сразу? — Забыла. Мир? — Мир, Терри, — улыбается он, и мы заходим в кондитерскую. Как оказалось, не только я люблю тортики и капкейки отсюда, но и Бекхэмы. Я покупаю шоколадный торт, а Бруклин с Харпер очень долго спорят насчет начинки торта — черная смородина или малина, но, в итоге, сходятся на лимонной. Уже на улице мы прощаемся, после того, как я получаю свой телефон обратно. — Увидимся завтра? — Бруклин смотрит мне в глаза так пристально, словно ищет там искорку. — Да. Когда вы улетаете? — Во вторник утром. И вернемся только через неделю. — Напишешь мне? — с надеждой спрашиваю я. — Конечно, — он улыбается и не сводит с меня взгляд. — Пока, принцесса! Была рада с тобой познакомится, — обращаюсь я к Харпер. — И я. Ты еще придешь с Бруклином? — Обязательно. До завтра, Брукс, — и тут он наклоняется ко мне и целует меня в щеку. — До завтра, — и игриво улыбается. Вот черт, не хватало еще влюбиться в него. Я стою посреди тротуара с еще теплеющим поцелуем на щеке. Это новое для меня ощущение: раньше Брукс целовал меня только в губы и ни разу в щеку. Мне так приятно, что я расплываюсь в улыбке и не сразу замечаю, что Харпер машет мне рукой, а Бруклин, обернувшись, подмигивает. Я машу им в ответ и двигаю в сторону дома. Мама приезжает около девяти, как я и рассчитывала. Мои спагетти, апельсиновый сок и шоколадный торт на десерт вызывают у мамы когнитивный диссонанс: ей хочется попробовать все мои кулинарные шедевры (не сарказм), но ее диета и забота о фигуре мешают. В итоге она сдается, и мы переползаем в гостиную с чаем и тортом. Нас ждет серьезный разговор, как она и обещала. — Мне задавать вопросы, или ты сама расскажешь все, как есть? — спрашиваю я, когда мы переходим от темы ее поездки к Джун к теме нашей семьи. — Есть что-то, что особенно сильно тебя тревожит? Если да, я отвечу. — У папы появилась любовница? — эта страшная мысль не дает мне покоя уже давно, и вот я наконец осмеливаюсь спросить у мамы в лоб. — Его работа. Не будь он женат на мне, женился бы на клинике, — у меня отлегло от сердца, а из груди вырвался выдох, когда я услышала ответ. Так значит не женщина. — Ты же знаешь, родители Кристофера не одобряли его брак со мной, — продолжает мама, — а он, как сын своих родителей, полностью отдается работе. Все свободное время. Любую секунду, которая вдруг окажется незанятой, он посвятит клинике, а не семье, — это, к сожалению, правда. Папины родители действительно были в очень напряженных отношениях с мамой. Они довольно обеспеченные люди, оба врачи, поэтому не считали правильным женитьбу сына на балерине. Они сочли танцовщицу Королевского балета недостойной их ребенка, хотя я не понимаю, что правильно, а что нет в вопросах любви; по крайней мере, они были не в праве решать что-то за отца. В любви нет разума, здесь только чувства, и, если они истинны, ты отдаешься им без остатка. В итоге, с мамой бабушка и дедушка не контактируют никак, папа навещает их по большим праздникам и иногда берет меня с собой, ну и традиционное поздравление меня с днем рождения. — Так было всегда, но почему именно сейчас все накалилось до предела? -спрашиваю я, ставя на столик у дивана пустое блюдце. — Ты повзрослела. Проводишь дома все меньше времени, посвящая его учебе и друзьям. У тебя в комнате появился красивый букет: он вряд ли от Харпер или подарок самой себе. Тебя больше не надо воспитывать, поэтому папа отдалился от тебя на максимальное расстояние. — Надеюсь, он не хотел этого, — я оставляю без комментария мамино замечание о пионах. — Раз все беды из-за меня, что мне сделать? Я хочу вернуть папино внимание, его любовь, доверие, его гордость… — Не говори так. Между мной и папой тоже есть кое-какие напряженности, которые мы стараемся уладить. Ты не виновата. Не больше, чем мы все вместе. Но ты подталкивай его к себе, к нам. Говори с ним. Бывай дома, когда у него выходной. Дай ему повод для заботы о тебе и гордости, — мы ещё немного обсуждаем этот насущный вопрос, а после очередного зевка мама встает. — Я устала, Минни. Поговорим завтра? — я киваю, а она целует меня в макушку. — Спокойной ночи. Не засиживайся допоздна. И я следую маминому совету. Собираю сумку на завтра, глажу рубашку и падаю на кровать. За весь день я выбилась из сил, а замечаю это только сейчас. Хотя, по сути, я ничего не делала. Просто занималась разными вещами в свое удовольствие. Я не могу заснуть полночи. Мне невыносимо жарко. В половине первого я встаю открыть окно нараспашку и впустить в комнату холодный ночной февральский воздух. В без трех минут час я сбрасываю с себя одеяло, а еще через сорок минут снимаю футболку, которая заменяет мне пижаму, и остаюсь в одних трусиках. Почему меня кидает в жар? Почему я так и не смогу уснуть ночью, поэтому тупо убиваю время в интернете? Почему я прокручиваю в голове события последней недели?.. К утру я так и не нахожу ответы на эти вопросы, бросаю попытки уснуть и, лежа на кровати, смотрю, как за окном начинает светлеть небо. Сегодня будильник отключен без привычной ненависти и на первых нотах, а когда мама заходит в комнату, я уже замазываю следы бессонной ночи корректором. — Ты не спала всю ночь, — говорит мне Харпер вместо приветствия. — Что меня выдало? — у меня просто нет сил шутить: бессонница имеет свои последствия. — Нет красной помады, — подруга загибает пальцы, — у тебя разные носки, ты прошла мимо Уилла и не удостоила его своим вниманием, на твоих колготках стрелка, ты не отвечаешь сарказмом, и, самое главное, даже этот охуенный консилер от MAC просто не в состоянии скрыть такой темный цвет. О, и еще: тебя не стошнило при виде украшений! Ответом служит мой красноречивый стон; я оглядываюсь по сторонам. — Матерь божья, завтра день крылатого кретина… — я готова просто заплакать от количества розовых шариков, сердечек и серпантина на стенах и дверях. — Эй, Ми! Привет, — Уилл наклоняется к моей щеке с поцелуем, а я даже не встаю на носочки ему навстречу. Это сокращение (очередное) придумал Тедди, хотя там и придумывать было нечего — мои инициалы. — Что случилось? Ты прошла мимо меня и… Где твоя помада?! — парень картинно раскрывает глаза. — Что за три дня сделали с моей Манчестер? Где моя язвительная девочка с сексуальной задницей? — он обходит меня и смотрит мне в спину. Точнее, на пятую точку. Когда он наконец поворачивается, я показываю ему средний палец. — Задница на месте, где все остальное? — Она не спала всю ночь. И не отпустила ни одной шуточки про украшение школы. Ну, кроме той фразы про крылатого кретина, — поясняет Харпер. — Оу. Прости, малыш, — Уилл называет меня так очень давно, а я привыкла; виновата разница в росте и тот секс по пьяни. — Я всегда лезу со своими тупыми шуточками. Ты как себя чувствуешь? — он завлекает меня своими огромными руками в объятья, и я утыкаюсь лицом ему в грудь и обхватываю торс руками. — Вообще, херово. Но домой я не пойду! — предупреждаю его, зная, на что Уилл сейчас будет намекать. — Тогда я буду ходить с тобой весь день. А то грохнешься в обморок — что я буду делать? — смеется парень и треплет меня по волосам. — Жди меня у кабинета после каждого урока. Господи, спасибо за таких потрясающих друзей, которых я люблю до беспамятства! — Уилл! — кричу я ему вслед. — Спасибо — добавляю, когда он оборачивается.***
Немецкий сегодня последним уроком. Слава богу, потому что меня выключает и я готова уснуть стоя. Поэтому сейчас я с тихой радостью посижу на немецком и пойду, наконец, спать. В конце занятия миссис Лиддс читает вслух мое последнее сочинение, как и обещала. Я достаточно критична к своим «опусам» и не считаю их шедеврами. Наоборот, сейчас я замечаю, что в двух местах не добавила крутых фраз, как хотела изначально, но учительница, похоже, и без них вполне довольна. Она просит меня задержаться после урока, на что я покорно киваю. — Манчестер, ты хорошо себя чувствуешь? Ты очень бледная, — обеспокоенно смотрит на меня миссис Лиддс, когда я подхожу к ее столу. Заверяю ее, что все отлично, а она продолжает. — Я отправила твое сочинение на международный конкурс. Я сделала это сама, потому что прекрасно знаю твоё отношение к своим работам и то, что сама ты никогда не отправила бы. Не вздумай со мной спорить, просто заполни анкету, не сомневайся в своих возможностях и жди результата, — женщина улыбается и изучает мое лицо, особенно глаза. — Спасибо! — я действительно рада, что она это сделала. Я многим ей обязана и не хочу ее подводить и расстраивать, ведь из-за миссис Лиддс и ее предмета, который она так прекрасно ведёт, я склоняюсь к выбору немецкого языка в качестве профиля в университете. — Это чудесная новость, — я улыбаюсь и беру из ее рук листок с анкетой. Типичные вопросы: полное имя, дата рождения, номер телефона, электронная почта, домашний адрес… Быстро с этим разобравшись, я прощаюсь с преподавателем и ухожу. Едва переступившей порог своей комнаты и увидев желанную кровать, я сбрасываю школьную форму, даже не подумав повесить ее аккуратно, и падаю. На кровать, такую мягкую и желанную…***
Утром следующего дня (ага, талант спать довел меня до состояния «проспи весь вечер и проснись на заре нового дня»), когда маман приходит меня будить, я заявляю, что не пойду сегодня в школу. — Ты плохо себя чувствуешь? — обеспокоенно спрашивает мама. — Нет, я в полном порядке, просто устала. Хочу провести в кровати весь день и вставать только за едой, — я зеваю и потягиваюсь. — Ладно. Спи сколько угодно, — после колебаний и уговоров соглашается она. — Но завтра в школу сто процентов! — смеется она и спрашивает, что сделать со шторами. — Задерни, пожалуйста. Мам, я люблю тебя, — говорю я, когда она выходит из комнаты. Мама разворачивается и отвечает, что тоже любит меня. Через полчаса, когда она, следуя своему расписанию, должна выходить из дома, раздается звонок в дверь. Я думаю, что это вернулся папа, но, так как я все еще зла на него, не собираюсь покидать постель. Однако через три минуты мама заходит ко мне с шикарным букетом. Светлые альстромерии и фиолетово-синие ирисы. — О Боже мой, какой он офигенный! — я даже села на кровати от удивления. — Он что, мне? — Да. Тут есть записка, а я пока наберу воду. Я беру квадратную карточку: внутри написано черной ручкой, а сверху нарисовано красное сердечко:«Манчестер Юнайтед, Я знаю, что ты ненавидишь этот день, но для меня это еще один предлог подарить тебе цветы и немного радости :) Одна неделя без ежедневных встреч, так что считай этот букет знаком извинения. Жду встречи, ББ хо хо»
Слишком мило. В голову тут же лезут его руки, волосы, глаза, губы, он целиком… Господи, я влюбляюсь в него!.. Окончательно и бесповоротно, но я тону в этом чувстве. Мама через плечо заглядывает в записку, пока я любуюсь букетом на подоконнике. — ББ? Кто это? — Бруклин Бекхэм, — бурчу я себе под нос так тихо, что я просто уверена, мама не может это услышит. — Что? — а нет, видимо, слышит. — Что? — Ты сказала «Бруклин Бекхэм» или мне показалось? — Показалось, — я не собираюсь говорить маме о нашей передружбе-недоотношениях. — Ты опаздываешь, — показываю ей время на дисплее мобильного. — Поговорим вечером, хитрюга! — и маман уезжает на работу. Так как я не знаю, во сколько у Бекхэмов рейс, то пишу Бруклину сообщение с благодарностями. Потом откладываю телефон и заворачиваюсь в одеяло, потому что желание выспаться никуда не делось. Но телефон не хочет оставлять меня в покое и начинает вибрировать. — Да? — я даже глаза не открыла, ответила на звонок на ощупь: мастерство не пропьешь. — Я рад, что букет тебе понравился. — Когда у тебя вылет? — Через пятнадцать минут. За это время ты успеешь сказать мне все, что хочешь, — я прямо чувствую его надменную, но добрую ухмылку. — Знаешь, как ты меня смутил? Курьера встретила мама и потом начала задавать мне вопросы, на которые я пока не хочу отвечать! — я даже села на кровати. — Ха-ха. Прости, не подумал об этом. Зато ты довольна. — Довольна. Но теперь придется посвятить маму в мою личную жизнь, потому что два букета за три дня — это слишком бросается в глаза, — смеюсь я. — О, а у тебя есть личная жизнь? — вот ведь зараза, не упустит момента подколоть! — А у тебя? — беззлобно огрызаюсь в ответ. — Ну-у, если обещаешь сильно не ревновать, то скажу, что есть. — Ох, умираю от ревности! Кажется, это не слишком серьезная личная жизнь, раз она позволяет тебе целоваться со мной, — хмыкаю я. — Все возможно. Кстати, Харпер мне по секрету сказала, что ты красивая. Только я не должен был тебе этого говорить. — Ой, это мило. Передай ей от меня привет, — мне так приятно, что я растекусь в лужицу прямо сейчас, если он не перестанет говорить мне всякие приятности. — Передам, если ответишь на вопрос: какого хуя ты не пришла вчера на наше место? — Брукс, прости, я не спала совсем в ночь на понедельник, поэтому, когда пришла со школы, буквально отключилась и проспала до этого утра! Долго ты меня прождал? — ох, как мне стыдно. — Полтора часа. Ладно, не страшно. Просто хотел увидеть тебя перед поездкой. Но твой здоровый сон важнее, так что я рад, что ты выспалась. — Сейчас буду дальше высыпаться. Сегодня я остаюсь в постели целый день, и это санкционировано родительницей. — Прогульщица! — смеется он. — А ты не прогульщик? Сваливаешь на неделю! — улыбаюсь в ответ. — Я же плохой парень, ты забыла? — готова поспорить, что он тоже улыбается. В трубке слышатся голоcа, которые зовут моего собеседника, так что отпускаю его с чистой совестью. — Ладно, вали в свою Австрию. Буду скучать. — И я. Сладких снов, моя соня, — и он просто кладет трубку, не дав мне и слова ответить на это непонятно откуда взявшееся местоимение. Он сказал «моя». Ладно, мне приятно. Ладно, мы даем друг другу миллион поводов. Но… «Привези мне шоколадку» — забыла ему сказать, так что пишу смс вдогонку. «Хоть десять. Принимаю заказ :)» «Молочная. Но местная, австрийская!» «Будет сделано!)» Я пишу сообщения Харпер и Уиллу, а потом снова заворачиваюсь в одеяло и засыпаю. Просыпаюсь около одиннадцати, потому что хочу есть. Приготовив завтрак, я возвращаюсь в постель, где уничтожаю все это под сериал. Телефон пищит и сообщает мне о новом сообщении. Бруклин прислал фото из гор. Я так ему завидую, глядя на такой потрясающий пейзаж; я никогда не была в горах, и посещение Альп — моя заветная мечта. Отсылаю ему в ответ завтрак и ноут, стоящие на кровати. «У-у. Смотрю, тебе весело одной» «Очень. Никто не отрывает от просмотра «Игры престолов». Ты почему не катаешься?» «У меня перерыв на горячий шоколад. Хочешь спойлер?)» «Хочешь оказаться в черном списке?» «Вопрос снимается» Досмотрев серию, я немного почитала, а потом решила, что надо сделать домашку по тригонометрии на завтра. Быстро с ней закончив, я трачу еще с полчаса на соцсети и снова засыпаю. Где-то звонит телефон, — первое, о чем я думаю, когда назойливый звук вибрации вырывает меня из интересного сна. Черт, это мой, — второе, о чем я думаю, когда начинаю осознавать реальность. Оу щит, только не FaceTime, — третья мысль, когда я просыпаюсь окончательно. FaceTime. Бруклин. Два с лишним часа дня. Даже не собираюсь поднимать себя с подушки и отвечаю. — Доброе утро, — мычу я в экран и вижу свое лицо — сонное и помятое. — Доброе. Разбудил? — он тоже почему-то помятый. — Да, но неважно… Что случилось?! — и только сейчас я обращаю внимание на лицо парня: над бровью ссадина, а на плече что-то типа бинта. — Я упал со сноуборда. И сломал ключицу. Правую. — Огосподибоже. Это обязательно было делать? Какого хера, Брукс? — Я не специально, честное слово! Но я что-нибудь придумаю с нашими ночными свиданиями. — Лучше придумай, как быстрее залечить сломанную ключицу. Ну почему сейчас, когда ты мне так нужен? — я отворачиваюсь, чтобы он не видел моего отчаяния. — Эй, посмотри на меня, — он продолжает, когда я поворачиваюсь обратно. — Моя милая, все будет хорошо. Я обещаю, что все наладится. И с отцом, и с учебой, и со мной тоже. — Боже, я сейчас заплачу, — я шмыгаю носом. — Ты себя как чувствуешь? Очень больно было? — Сейчас практически не больно, но это все анальгетики. Меня предупредили, что позже будет хуже, а новую порцию обезболивающего дадут не скоро, — он морщит нос. И делает это так мило, что я начинаю смеяться. — Что? Только что ты была готова плакать… — Ты такой милый, когда делаешь так носом, — я не нахожу ничего лучше, чем уткнуться лицом в подушку, потому что вдруг начинаю стесняться. — Ты такая красивая, когда смущаешься. И улыбаешься. Не надо больше плакать, хорошо? Мне с ним так легко, что я решаю говорить все в лоб прежде, чем обдумываю свое решение. — Помнишь, мы обещали говорить друг другу только правду? — и тут же убеждаюсь в правильности своего решения. Мне нечего терять. — Конечно. Что не так? — Мне кажется, что ты мне нравишься. Очень, — и я снова лицом в подушке. — Если я скажу, что мне очень не хватает тебя сейчас тут, рядом со мной, ты поймешь, что стала много значить для меня? И что чувство взаимно? — Господи, это звучит нереально. Мы знакомы всего неделю… — А уже так близки. И знаешь, я хочу, чтобы это продолжалось как можно дольше. — Пока сломанная ключица не разлучит нас, — я улыбаюсь, а он заливается смехом. — Так и есть. Послушай, я найду способ видеться с тобой каждый день, несмотря на эту блядскую повязку на моей руке. И, между прочим, я хочу получить ежедневный поцелуй. За каждую пропущенную ночь на площадке, начиная со вчерашней, — Бруклин расплывается в хитрой улыбке а-ля Чеширский кот. — Ох, какой же ты жадный! Вот зацелую тебя до сметри, что будешь делать? — Целовать тебя в ответ… Круз, я приду через минутку. Я теперь под неусыпным контролем, прости. Скоро увидимся. — Не забудь про шоколадку! И он не забыл. Через неделю, когда мы снова встречаемся на площадке с пледами, Бруклин выглядит грустным. — Эй, что случилось? — Я не могу делать трюки на скейте и падать с него. Я не могу обнять тебя по-человечески, прижать к себе. А твои волосы? Я не могу гладить их правой рукой. Черт! — Прекрати быть идиотом, прошу. Ты сейчас здесь? — кивок. — Ты приехал на такси, ну и что? Тебе и не нужно падать со скейта, обнимать меня ты можешь и одной рукой, ну, а волосы… У тебя есть левая рука, дурак, — я улыбаюсь и треплю его по волосам, и так взлохмаченным. — Иди сюда, — он наконец меня целует. — Мне ужасно нравится твоя рассудительность. Смотри, что у меня есть, — мы садимся на плед, на котором материализуются три шоколадки и большая футболка. — Молочный, молочный с ежевикой и белый. И большая футболка, — теперь он улыбается от уха до уха, довольный собой. — Какой ты милый. Но возьму я только шоколад, — и я отодвигаю футболку к нему. — Не понял. Почему это? — он хмурится. — Из разговора с твоей подружкой я помню, что ты любишь большие футболки… — Эй, все хорошо. Просто ты не понял прикол. Я заберу эту футболку, когда ты будешь в ней. Когда она будет пахнуть твоим парфюмом. Когда ты выльешь на нее вино. Когда у этой футболки будет история. — Ох, ну раз ты меня разденешь, то я готов ждать, — он снова улыбается, и мы ложимся на пол, накрывшись пледом. — Брукс, хочешь шоколадку? — Нет. Хочу поговорить с тобой. — Ну-ка, — я переворачиваюсь на живот и упираюсь подбородком в его грудь. — Я хочу тебя фотографировать. На пленку, на цифровую камеру. Согласишься быть моей моделью? — Я не очень получаюсь на фотографиях, — морщусь я, вспоминая свой аватар в соцсетях: в январе Мьюз сделал крутую фотку, которая стала моей любимой. Я отобрала у Уилла снэпбэк и кривлялась в нем, а потом повернула козырьком назад и начала бегать по площадке. Мьюзу удалось сфокусировать камеру и запечатлеть мою спину, синюю кепку с голубым козырьком назад, из-под которой красиво вьются волосы. Говорю о ней Бруклину. — Там нет моего лица, отчасти поэтому она мне нравится. — Так. У тебя красивое лицо. Вот я пофоткаю тебя с разных ракурсов, тогда сама поймешь… Кстати, ты обещала мне поцелуи за пропущенные дни, — он игриво улыбается и привстает, — откинувшись на рампу. — Хорошо. Тебя не было неделю плюс еще один за пропущенную мною ночь. Один, — я медленно прижимаюсь губами к щеке, — два, — к носу, — три, — целую лоб, — четыре, — подбородок, — пять, — шею, — шесть, — здоровую ключицу, выглядывающую из-под футболки, — семь, — уголок его губ, — и восемь, — я целую его в губы и, углубляя поцелуй, растворяюсь в парне, по которому начинаю сходить с ума. — Боже, да ты маньячка! Это надо так уздеваться над больным мальчиком? — Ведёшь себя как ребенок, — улыбаюсь я. И действительно ощущаю себя маньячкой, которая сходит с ума. — Обними меня, — неожиданно просит он, и я прижимаю его к себе, и мы погружаемся в тепло друг друга. И если бы не школа и родители, я бы осталась в его объятьях навсегда.