Йона прижимается к стене…
Голос самого дорогого ей человека слышится приглушенно, и она почти не разбирает слов, но сердце все равно в волнении сотрясает тело — ведь это не важно. Одно лишь осознание того, что он приехал, заставляет улыбку копиться радостью в уголках губ. Принцесса румянится, смущенно прижимает ладони к щекам и тихонько убегает в свои покои. Ей нужно переодеться. Она должна предстать перед Су-воном в самой лучшей форме!Йона прижимается к стене…
Спина ощущает холодную, грязную поверхность, к которой раньше она не прикоснулась бы даже и пальцем, а волосами и подавно. Однако сейчас, когда слезы были давно выплаканы и горло сдавлено от криков — ей было все равно совершенно на всё. И она не чувствует ничего, кроме саднящей, болезненной пустоты там, где раньше горела жизнь. Хак находится где-то рядом, трепетно оберегает ее, но ее это не волнует. Теперь у нее ничего нет…Йона прижимается к стене…
Она неосознанно, украдкой заправляет алые локоны глубже под капюшон, но тут же одергивает свои руки. Голоса стражников слышатся все ближе, и она замирает, боится вздохнуть, пытается успокоить лихорадочно-колотящееся в груди сердце. Она натянута как струнка, а от напряжения, схватившего мышцы, даже больно. Ее не должны увидеть, не должны узнать… Она должна уйти отсюда незамеченной.Йона прижимается к стене…
Пальцы царапают камень, грязь забирается под ногти, и хоть потом она будет ругать себя за глупость, сейчас ей совершенно не хватает смелости прикоснуться к твердой груди. Хак хмурится, старательно целует ее, и ноги подкашиваются, когда тяжелый мужской запах обволакивает тело, забивает ноздри… Яркая растерянность, соседствующая с жарким смущением, заставляет задыхаться, но отчего-то Йона даже не пытается отстраниться…Она прижимается к стене…