Лис

Летом мы лезли в петли Ягод созревших ветви – «Сруб – Бор»

Как-то летом я встретил парня в лесу. И он стал мне лучшим другом. Мы жили далеко от цивилизации. Отец перевёз нас в заброшенный дом около пашни и леса. И сам, уезжая в город, надолго покидал нас. Я был единственным ребёнком в семье и редко выходил из дому. С детства часто болел, и родители не разрешали уходить далеко, а как вырос и стал крепче, у меня не появилось привычки радоваться зелени лесов летом, рыжим лисам осенью, белизне снегов зимой и розовым рассветам весной. Он заставил меня полюбить всё это. Мать отправила меня за ягодами. Тогда жара не давала покоя и радовала редким вязким ветром. Я хотел побыстрее вернуться, но глубокая корзина будто не собиралась наполняться. Я забрёл далеко. И, как только понял, что не знаю пути обратно, увидел его. Он сидел на низкой покосившейся ветке дуба, улыбаясь и смотря на меня. Ему было семнадцать, мне – на четыре года меньше. У него были короткие светло-коричневые волосы с выгоревшими белыми и рыжими прядями. Глаза зелёные, как и сам лес. Нос, вздёрнутый вверх, а на нём – россыпь веснушек. В плане телосложения он казался тощим, кривым, угловатым, но всё же правильным, а ростом был как обычный мальчик своего возраста. – Привет, как тебя звать? – Тони. – А я – Лисистый! – Лиситый?.. – я не поверил ему сначала. Такого имени я не знал, да и есть ли оно? – Аг-г-га! – он спрыгнул, прижимаясь к стволу спиной. – От слова «лиса»! –А тебя не будут ругать за грязную майку? – я вспомнил, как мать лупила меня тряпкой за пятно от ягоды на штанине. –Не-а. Я сам себе хозяин! Что хочу – то и делаю. Пойдём, я поляну покажу с земляникой. Так я его и встретил. Лисистый и правда привёл меня в место, где ягоды росли густой тропой прямо под ногами. И, казалось, даже то, что я набрал полную корзину, никак не повлияло на её запасы. Мы попрощались, как старые друзья. Я понял по лицу матери, она заметила перемены – тогда я был счастлив. Я никогда не радовался собиранию ягод. Она ничего не спросила, но ей было не по себе. Следующим днём я сам проявил инициативу пойти по ягоды. На вопрос матери «Как ты себя чувствуешь?» я вырвал у неё из рук корзину и, сказав что-то вроде «Отлично», помчался в лес, несмотря на то, что земля под ногами была раскалена. Я брёл наугад, как тогда. Ягоды не были моей целью. Моя цель вновь явилась в случайном месте. Лисистый дремал, облокотившись на дерево. И, лишь заслышав меня, он очнулся. Я оставил корзину. Мы бродили по тропам, и я совсем забыл о солнце. Когда я вспомнил о нём, оно уже успело сделать полукруг. Лисистый знал этот лес, как я знал каждую комнату дома, и по дороге ел случайные ягоды. Когда он сорвал красную мелкую ягоду, я не помнил себя от страха: – Не ешь! Это же волчья ягода! – А я знаю. Я её часто ем, волки делятся, и мне ничего не бывает. И он проглотил её, кажется, даже не пробуя мякоти. – Значит, и мне её можно? – я, не дожидаясь ответа, потянулся к ягоде, но Лисистый перехватил мою руку. – Нет, тебе нельзя! – И почему это? – я был обижен. Сильно. – Чтобы ей не отравиться, нужно родиться в лесу. Или дружить с волками и воронами. А ты домашний, тебе нельзя. И во второй же день нашей дружбы я был сильно оскорблён. Но всё ж вернулся к нему на следующий день. И больше не хотел покидать его. От матери мне сильно досталось за потерянную корзину, но я не унывал. С Лисистым мы встречались каждый день в разных местах. И я потихоньку начал запоминать лес. Кажется, каждая заячья нора была знакомой. Как только выпал первый снег, Лисистый предупредил меня, что будет зимовать далеко отсюда. Он и вправду не появлялся. Прошёл месяц, и снег унёс холод и привёл его обратно. Мы лазали по деревьям, точно белки, гонялись за мышами, словно кошки. Он водил меня в болота, и те не были мне преградой. А если меня и затягивало в топь, то он всегда спасал меня, как далеко не забежал бы. Я приходил поздно, и мать пугала меня лесным царём. Но я знал, что со мной не случиться ничего плохого, пока я с Лисистым. – Лисистый, а ты только этот лес хорошо знаешь? – Нет, много лесов знаю. За полем около твоего дома лес знаю, и далеко за этим лесом лес знаю. – А почему Лисистый от «лиса», а не от «леса»? Ты же как рыба в воде, птица в небе, только как лиса в лесу! – А я не зна-аю. Как назвали, так и зовусь, что мне с того? Глу-пос-ти! После молчания моё настроение довольно резко ухудшилось. – А у тебя вообще друзей нет? Только после того, как я задал ему этот вопрос, я осознал, что он может понять не так. Он рассказывал, что с каждым лесным жителем знаком, а я имел в виду друзей-людей. Но он понял: – Нет. Но были. Кажется… они уехали. Мне довольно одиноко. Как и тебе, наверное, – и, словно поняв, что мне нужна поддержка, он спросил: – Ты знаешь, кто такие кицунэ? – Нет. А кто они? Лисистый лёгкими движениями запрыгнул на толстую ветвь дерева. – Это лисы-оборотни. Они могут прятаться среди обычных людей, у них лишь хвост виден в человеческом обличии, – он начал мотать ногами, гоняя воздух. Я всегда удивлялся тому, что он ни разу не падал. – Они могут вредить человеку, а могут и помогать. И они очень могущественны, даже самые молодые, – я невольно вздохнул. У Лисистого, что странно, хвоста не было. Как бы я ни пытался заметить его. – Знаешь, я бы хотел после смерти стать кицунэ. Тогда меня бы не сдерживало людское тело! И я смотрел на него, очарованный. И будто предчувствовал беду. Однажды я не встретил его. Ни в одном из излюбленных им мест. И даже в кустах ежевики. «Он просто пропал», – подумал было я, но вспомнил, что не только этот лес был ему домом. «Он где-то далеко, ест волчьи ягоды с воронами», – утешал я себя. Но всё же прочесал лес вдоль и поперёк – ведь он всегда, всегда был здесь! Лишь я, разочарованный, был у выхода из леса, я увидел лису. Маленькую, ярко-рыжую, с хвостом длиннее тела. Она смотрела на меня, не двигаясь. Отчего-то я подумал о нём. – Лисистый? Лиса насторожила уши и вздрогнула, как от выстрела, и, задержавшись на мгновение и прошуршав листвой, побежала прочь. Это был он – я знал, я чувствовал! Как жаль, что сказки придуманы. В тот день я опять пошёл искать его. И всё же нашёл. Там, где никогда не думал встретить. Я застыл, как вырезанная из дерева фигурка. Смотрел на его синюю кожу, окровавленную майку и шорты и полное грусти лицо. Мне казалось тогда, что он знал, что я встречу его в таком виде. И я до сих пор помню его странную для смертника позу, будто он тянулся за ягодой, но попал в петлю из ветвей, мгновенно отдав душу Смерти. И умер совсем недавно… наверное тогда, когда я встретил ту чёртову лису, что подарила мне надежду. Тогда я подумал, что он умер от удушья. Но сейчас, вспоминая переплетения ветвей шиповника, шипы, вонзившиеся ему в шею и руки, и его лицо, я понимаю, что такого просто не могло быть. Лишь что-то злое и мистическое могло сделать с ним это. Никак иначе. Я до сих пор помню его… я рассказывал о нём лишь своему арбалету. Ни родным, ни братьям-наёмникам. Лишь арбалету и тебе, Леофгар.