***
- Хён, уступи его мне, - с щенячьим выражением лица просит Бэмбэм, когда Марку чудом удаётся занять переднее сидение в фургоне. За это место часто разгораются споры, в которых Марк обычно не принимает участия. На часах около половины пятого, они спали не больше двух часов, и старший, честно говоря, вообще не помнит, как оказался в машине. Он ещё не проснулся, поэтому просьбу младшего воспринимает как руководство к действию и пересаживается, когда остальные мемберы выходят к машине, Марк уже преспокойно досыпает на заднем сидении.***
- Хён, уступи его мне, - с умильной мордашкой канючит Бэмбэм. Остался всего один кусочек его любимой пиццы, и он сейчас лежит на тарелке у Марка. Вообще-то Марк только что вернулся с тренировки, он смертельно устал и жутко хочет есть. Эта пицца и его любимая тоже, собственно, поэтому Джинён и припрятал для него кусок, им совершенно не хочется делиться, но. Когда Бэмбэм чего-то хочет, он превращается в маленький таранчик, которому сложно сопротивляться, а у Марка нет сил на препирательства. Старший неопределённо машет рукой и идёт искать Джинёна, у которого совершенно точно должна найтись ещё какая-нибудь еда. Еда действительно находится, и Марк рад настолько, что не обращает на идущий с ней в комплекте неодобрительный взгляд друга. Джуниор считает, что Марк позволяет Бэмбэму слишком много, но это всего лишь кусок пиццы, а американец совершенно не настроен выслушивать нотации из-за такой мелочи.***
- Хён, уступи его мне, - не отрывая восторженного взгляда от свитера, который Марк держит в руках, просит Бэмбэм, - он такой классный. Действительно классный, соглашается старший – безразмерный, в нём наверняка поместится, по меньшей мере, три Марка и ещё больше Бэмбэмов, мягкий даже на вид и просто нереально нежный на ощупь, уютного золотисто-бежевого оттенка. Именно такой, о каком Марк мечтал всю прошлую зиму в Сеуле, и который, по иронии, попался ему в середине лета в Лос-Анджелесе. Они с ребятами в Америке чуть больше суток, и Марк с удовольствием бы валялся вместе с остальными возле бассейна, потягивая лимонад, но Бэмбэму приспичило устроить шоппинг, а Марк-хён куда удобнее навигатора. Младшего хотелось послать далеко и очень витиевато, но он – гость, а Марк вроде как хозяин, который сам его пригласил, и вообще старше и сдержанней. Поэтому они убили почти полдня в марафоне по тем бутикам, которые хотел посетить Бэм. Марк уже не знал, что бесит его больше – жара или тот факт, что Бэм так ничего и не купил. Когда у младшего кончились идеи, куда ещё можно пойти, Марк неожиданно для себя предложил навестить магазинчик, который когда-то ему так нравился. Это было не одно из тех дорогих и пафосных мест, в которых они были, а небольшой, но уютный полуподвальчик с яркой вывеской. Марк не был здесь несколько лет и вообще не был уверен, что он до сих пор на месте, но тот не только оказался там, но и вообще не изменился, и было в этом что-то странно умиротворяющее. А теперь ещё и этот свитер. Он вообще не в стиле Бэмбэма, если честно, к тому моменту, когда придут холода, младший наверняка про него уже забудет и снова будет по привычке носить не по сезону лёгкие вещи. Чёртово взбалмошное дитя тропиков. Все эти доводы хочется высказать Бэмбэму, но память так не вовремя подкидывает картинку – Бэмбэм, с красным носом, зябко кутающийся во что-то стильное, но явно совершенно не согревающее с ослиным упрямством отказывающийся от предложений одолжить ему что-то из тёплых вещей. Марк вздыхает, обречённо закрывает глаза и вздыхает ещё раз. Вообще-то все эти заморочки по поводу хёнско-донсенских отношений ему до сих пор откровенно непонятны, обязанным нянчиться с кем-то он себя не чувствует. По-настоящему он столкнулся со всем этим только когда приехал в Корею и в глубине души считал, что не сможет до конца к этому привыкнуть. А теперь в голове совершенно неожиданно появляется мысль о том, что ему будет спокойнее, если он будет знать, что у этого ребёнка есть хоть одна нормальная тёплая вещь. Так или иначе, Марк вздыхает ещё раз и молча идёт к кассе, расплачивается, а потом так же молча вручает пакет с покупкой Бэму, тот пищит что-то радостно-восторженное, но Марк не вслушивается, он мысленно говорит себе, что пора заканчивать с этой благотворительностью. Слова про благотворительность в голове почему-то звучат голосом Джинёна.***
Это выражение лица Бэмбэма Марку отлично знакомо. Обычно за ним следует хорошо отрепетированный щенячий взгляд и «хён, уступи». И сейчас этот взгляд направлен на Джексона. «Нет. Неа. Иди ты к чёрту, Копинмук Бувакуль. Мой Джексон».