Слишком ли?

Яркое солнце уже давным-давно поднялось над горизонтом и палило жаркими лучами оживлённый город. Я это понял, когда нащупал под подушкой телефон, чтобы узнать время. Сон напрочь отбило, когда экран показал начало второго дня. Давно я так долго не спал. Обычно мои дни, независимо от выходных, начинались с семи-девяти утра. Видимо, вчера я был настолько измотан, что мои биологические часы сбились окончательно. Лёжа на животе, я поворачиваю голову на другой бок и замираю, совсем позабыв о том, что в комнате я не один. Лицо Виктора так близко к моему, что заставляет мои щёки вспыхнуть от жара. Он спит крепко, немного морщит нос и еле слышно сопит – это даже забавно. Спросонья я и не сразу сообразил, что держу в руке его телефон – мой же остался в гостиной. Кладу его обратно под подушку, приподнимаюсь на локтях. От движения Виктор переворачивается на спину, продолжая спать мёртвым сном. Я смотрю на него не в силах оторвать глаз… Какого чёрта я вообще пришёл посреди ночи к нему и лёг в кровать?! Какого чёрта он обнимал меня во сне?! Это было помутнение? А если он спросит? Отмазаться, мол, я ночью встал отлить или выпить воды, а после спросонья направился в свою комнату, позабыв о том, что она занята – не получится. Ведь Виктор не спал, а я ведь ему ещё и сам разрешил прилипнуть ко мне, как банный лист. Может быстро свалить из комнаты и сказать ему в случае чего, что ему это всё приснилось? А что, может прокатить. Я приподнялся, чтобы встать с кровати, но мои глаза всё ещё были прикованы к Никифорову. Я словно зависаю взглядом в одну точку, не в силах повернуть голову. В голове пусто; я наклоняюсь ближе, чтобы лучше рассмотреть черты его лица, запомнить каждую деталь… Мои губы застывают на его губах, сливаясь в нежный поцелуй… Что я делаю?! Резко отпрянув, я начинаю быстро моргать, пытаюсь собраться с мыслями, которые судорожно разбегаются в разные стороны. Сердце бьётся так быстро, словно я только что пробежал марафон. С каждым днём мне всё труднее сдерживать свои чувства, а когда Виктор так близко – тем более. Наверное, это никогда не пройдёт… Прав был Джей-Джей – я влюбился. Да так сильно, что голова идёт кругом. Но я всё же надеюсь, что мне это всего лишь кажется. Я насильно убеждаю себя, что это пройдёт, как только Виктор со мной переспит. Я прикрываю рот рукой, всё ещё ощущая мимолётный поцелуй на своих губах. Вскакиваю с кровати слишком резко, отчего оборачиваюсь на тренера, чтобы убедиться, что он всё еще спит, а затем в спешке покидаю комнату. Первым делом залетаю в ванную, чтобы умыться. Холодная вода должна помочь… Как только сердце перестаёт бешено отбивать ритм, я направляюсь в гостиную, чтобы одеться. Часть светлых прядей решаю собрать в полухвост, чтобы те не мешали готовить завтрак… или точнее обед. Спустя полчаса я уже стою у плиты и жарю омлет, однако сосредоточиться на готовке я не могу. В голове я мысленно переживаю свои действия снова и снова, пытаясь найти в них хоть каплю логики. - Готовишь омлет? Неожиданный голос Никифорова чуть ли не у самого уха заставляет моё сердце уйти в пятки от испуга и задеть лежащие кухонные приборы на тумбе, которые в свою очередь с грохотом летят на пол, а я же пытаюсь их поймать. - Чёрт! Виктор! Колокольчик на шею повесь, идиот! – я хмуро смотрю на него, держа в руках несколько керамических мисок и лопатку для омлета, - Давно ты здесь стоишь? - Минуту, может две, - виновато улыбаясь, отвечает он, а затем приседает, чтобы поднять с пола пару упавших ложек и венчик, - Я вовсе не собирался тебя пугать. Нервы совсем шаткие? Или ты о чём-то задумался? - Я… - понимая, что правду сказать я не могу, тут же отставляю миски в сторону и отворачиваюсь к плите, - Не твоё дело. Виктор смотрит на меня с улыбкой, а мне от этого становится не по себе. Словно он знает то, что я от него скрываю. Конечно же, это не так, но всё же… Мне порой кажется, что он нарочно меня провоцирует на проявление своих чувств. - Тебе нужно быть аккуратнее, - говорит он мне, присаживаясь на стул, - Хорошо, что рядом не было ножей. - Тебе не кажется, что ты слишком за меня беспокоишься? – задаю я вопрос, - Мы вовсе не родные друг другу и приходимся никем. Я не ребёнок, и ничего такого, что бы повлияло на наши отношения, не произошло. Так что прекращай строить из себя святую душу. Мой пульс заметно учащается, я с трудом сдерживаю себя от выражения собственных чувств. Виктор действительно в последние несколько месяцев стал заметно меня опекать. Беспокоится за моё состояние и не хочет оставлять меня одного. Дело только в том, что он знает обо мне и Джей-Джее? Или за этим стоит что-то ещё? - Юрио, ты давным-давно стал мне родным, - с улыбкой произносит он, подпирая рукой щёку, - Ты и Яков – вы как вторая семья. И к тебе я питаю особенные чувства. Я спешу переложить омлет на тарелку, чтобы тот не подгорел. - Насколько особенные? - Ну, например… Настолько, что мы можем спать в обнимку, - по кухне раскатывается звонкий смех Никифорова и я оборачиваюсь на него с явным румянцем на лице, - Это же очевидно! Ты же мне как младший брат, которого у меня никогда не было. Я хотел хоть как-то себя оправдать по поводу прошлой ночи, но последняя фраза напрочь отбила у меня всё желание. Виктор даже перестал улыбаться, заметив, как сильно я изменился в лице. Я был огорчён. Ужасно огорчён… «Младший брат?» - Что такое? – непонимающе спрашивает меня русский тренер, - Если я тебя смутил или же… Сегодня ночью Виктор дал мне малую надежду на то, что я мог бы быть для него кем-то больше. Ни как брат. Ни как часть его второй семьи… А на самом же деле это была простая забота. Проявление беспокойства и сострадания. Учитывая все обстоятельства, всё, что мне пришлось пережить за последнюю пару месяцев – для него это вполне логичные действия, чего нельзя сказать обо мне. Я молча беру тарелку с омлетом и вилку и ставлю на стол перед Никифоровым. - Ешь. Мой взгляд опущен в пол. Чувствую себя так, словно меня отвергли. - А ты разве есть не будешь? – Никифоров смотрит на меня с замешательством, понимая, что я приготовил лишь одну порцию. - Аппетит пропал… Виктор не спешит притронуться к запоздалому завтраку, продолжает пристально всматриваться в меня, стараясь отыскать причину моего внезапно изменившегося настроения. - Я тебя обидел? – спрашивает он с удивлением, поскольку и сам не знает верно ли его предположение. - Ешь, давай, - повторяю я и отворачиваюсь обратно к плите, чтобы убрать сковороду. Виктор ещё мгновение молча смотрит, а затем приступает к омлету. Краем глаза я вижу, как он накалывает небольшой кусочек, а затем отправляет в рот. Почти сразу же выражение его лица резко меняется: он замирает с удивлением, а затем, немного хмурясь, через силу проглатывает еду. - Что такое? – осторожно интересуюсь я. - Ты… пересолил, - переводит он на меня свои голубые глаза, - И очень сильно. Влюбился что ли? Я удивлённо смотрю на него во все глаза, заливаясь румянцем. Я пересолил?! Быть такого не может! Уже не первый год я готовлю себе сам. И сколько я себя помню, готовлю хорошо. Подойдя к Виктору, я выхватываю у него вилку, отделяю небольшой кусочек омлета, накалываю и пробую. Чёрт! Это же есть просто невозможно! Я виновато отвожу взгляд и стыжусь того, что напортачил с простым омлетом. - Я переделаю… - беру я тарелку, собираясь отвернуться, но Виктор останавливает меня, мягко сцепив свои пальцы на моём предплечье. - Что происходит, Юрио? – неожиданно спрашивает он меня. - Я… действительно пересолил… Так что… - Речь вовсе не об омлете, - качает он светлой головой, а затем спрашивает вновь, - Что происходит? Я не знаю что сказать, а Виктор продолжает меня удерживать. Мои глаза начинают беспомощно метать взгляд по всей кухни, а сердце биться быстрее. Видя мою реакцию, Никифоров забирает у меня тарелку и ставит обратно на стол. - Это из-за того, что ты пришёл ко мне посреди ночи? Или от того, что поцеловал с утра? Моё беспокойство уступает место испугу и удивлению. Виктор словно всё читает по глазам. Я открываю рот, чтобы хоть как-то отмазаться, но он, словно зная наперёд добавляет: - Даже не думай говорить, что мне это приснилось или что-то в этом роде. Если ты всё ещё не заметил, я сплю очень чутко, хоть по виду и не скажешь. Да и к тому же тебя выдаёт твоё покрасневшее лицо. - Я вовсе не… Я… - ещё мгновение я прокручиваю в голове собственные мысли, стараясь придумать себе оправдание, но сдаюсь под пристальным взглядом Виктора, - Извини… Я закусываю нижнюю губу, краснея ещё сильнее, чем прежде. О том, чтобы посмотреть на Виктора даже думать страшно, поэтому стыдливо смотрю в сторону, отстраняясь настолько, насколько это возможно. Думаю, если бы Виктор меня внезапно отпустил, я бы отлетел назад, не устояв на ногах. Он поймал меня с поличным. Я не удивлюсь, если он догадывается, что я испытываю к нему на самом деле. Однако Никифоров, смотря на меня во все глаза, выдаёт совершенно неожиданную для меня реакцию. - «Извини?» – будто не расслышал, повторяет он, - Ты это серьёзно? Он что, издевается?! Я вырываю руку и отступаю на шаг. - Серьёзно ли я?! А что ты ожидал услышать?! Мои оправдания или признание в любви?! Это вышло случайно! Я и сам не знаю, что на меня нашло! Поэтому я извиняюсь, ясно?! Виктор встаёт со стула, собираясь приблизиться, но останавливает себя, видя, как я вжимаюсь в кухонную тумбу. - Нет же, Юрио, ты не понял. Я тебя ни в чём не виню, - старается он говорить мягко и плавно, - Я не ожидал, что ты будешь извиняться передо мной. Ведь ты не сделал ничего такого... Просто мне порой кажется, что ты действительно в меня влюблён… Чёрт! Чёрт! Чёрт! Он догадался о моих чувствах к нему? Он хочет, чтобы я сам это подтвердил?! Я не могу ему сказать! Не могу! Я не знаю, как он это воспримет! Я боюсь этого! - Это… из-за Жан-Жака? Неожиданный вопрос Никифорова заставляет меня позабыть обо всех моих предположениях и страхах, и теперь я смотрю на него ошарашенно и возмущённо. Он думает, что я пришёл к нему ночью, а утром поцеловал из-за Джей-Джея?! Это единственное, что пришло ему в голову?! Он что, настолько слеп?! - Что?! – меня начинает переполнять ненависть; я стараюсь дышать спокойно и плавно, но глубокие вдохи и выдохи выдают меня с головой, - Виктор, ты… самый непроходимый тупица! Как тебе в голову такое пришло?! Если ты считаешь, что я зациклен на том, что произошло между мной и Джей-Джеем, то ты сильно ошибаешься! Какой же ты всё-таки идиот! Чувствуя, что я перестаю себя контролировать, я выбегаю из кухни. Мне бы не хотелось в порыве ярости говорить Виктору то, о чём бы я мог потом пожалеть. Он действительно ничего не понимает? Действительно не замечает моих чувств? Неужели я от него настолько далёк? Вывод напрашивается сам собой: он никогда не будет испытывать ко мне то, что к нему испытываю я. Больно и обидно. Я застываю посреди своей комнаты, обдумывая дальнейшие действия. В поле моего зрения попадает спортивная сумка, и я моментально оказываюсь возле неё. Я вижу краем глаза, как Виктор останавливается в дверях, когда я роюсь в шкафу. - Юрио, извини, если обидел тебя, - наблюдая за моими действиями, говорит он, - Я вовсе не хотел тебя смущать или огорчать. Просто я хочу быть уверен, что ты в порядке. - Я в порядке! – со злобой я бросаю на кровать повседневную и спортивную одежду, а затем с яростью принимаюсь впихивать белое полотенце в сумку, - Если ты пробыл здесь для того, чтобы в этом убедиться, то скатертью дорожка! - Но я не убеждён… Я поворачиваю голову к русскому фигуристу и одариваю его сердитым взглядом, после чего продолжаю собирать вещи. Я подвинул коньки в сторону, чтобы в сумке было больше места, а затем стал складывать спортивную форму. - Ты собираешься на каток? – спрашивает меня Никифоров, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, но я не отвечаю. Закрыв сумку, я сбрасываю с себя домашнюю одежду и переодеваюсь в уличную. - Ты не позавтракал… - Я не голоден! – всё так же недовольно выплёвываю я, натягивая чёрную футболку с леопардовым принтом. На самом деле я был ужасно голоден, ведь нормально я ел в последний раз только вчера утром. Но находиться рядом с Виктором становится слишком невыносимо, что в свою очередь заставляет меня бежать на каток. Какое-то время Виктор молча наблюдал за мной, думая как лучше ко мне подступиться. Но когда я взял в руку сумку, он сократил расстояние между нами, перехватывая её. - Возможно, ты прав, и мне не стоит беспокоиться за тебя. Но мне кажется… - Кажется-не-кажется – хватит копаться во мне! – дёргаю я на себя сумку, но фигурист продолжает её удерживать, - Мне не нужны от тебя ни забота, ни жалость! Если я говорю, что я в порядке, значит так и есть! Что мне нужно сделать, чтобы ты, наконец, в это поверил и убрался восвояси, позабыв ко мне дорогу?! Последняя фраза отозвалась болью в моём сердце – надеюсь, мои глаза не блестят от слёз, которые вот-вот проступят; ведь на данный момент я неотрывно сверлю фигуриста обиженным взглядом. Моё сердце так сильно бьётся, что мне кажется, что это слышит даже Виктор. Он искал во мне причину моей неожиданной ненависти к нему, но догадаться в чём дело он так и не смог. Он не может понять, что злюсь я вовсе не от его слов, а от того, что он не замечает моих чувств к нему. Виктор Никифоров – и есть та самая причина. Опустив свой взгляд на сумку, я вновь дёргаю её, на этот раз, вырывая из цепких пальцев русского спортсмена. Виктор ещё мгновение смотрит на меня, а затем открывает рот, чтобы вновь высказать свои мысли. Однако его прерывает звонок мобильного телефона, на который он не спешит отвечать. Наконец, неспешно вытащив мобильник из кармана, он смотрит на номер абонента, а затем нажимает зелёную кнопку для ответа. - Да, Юри, - прикладывает он трубку к уху, переходя на английский, и я сразу же догадываюсь, что звонит японский поросёнок, - Завтра? Пока Виктор отвлёкся на разговор, я закидываю сумку себе на плечо и обхожу русского фигуриста, направляясь к открытой двери, что вела в коридор. - А других вариантов нет? – вновь слышу я голос Никифорова у себя за спиной, а после оборачиваюсь к нему, почувствовав, как тот схватил меня за руку, не давая уйти, - Ты можешь меня подождать? … Хорошо. Я скоро буду. Виктор прерывает звонок и кладёт телефон обратно в карман. - Звонил Юри, - переводит он на меня свой взгляд, чтобы объясниться, - Скорее всего, мы уже завтра вылетаем в Японию. Его заявление прозвучало слишком мучительно для моего и без того настрадавшегося сердца. Так и хочется попросить его никуда не уезжать, но я мысленно даю себе пару оплеух, вспоминая, что мне и самому скоро ехать в Москву. - Юри меня ждёт. Мне нужно уехать прямо сейчас, но уже вечером я буду свободен, чтобы встретиться с тобой. Я тебе позвоню. - Не стоит, - вновь делаю я хмурое лицо, - Вали к своей Котлете. Вечером можешь не звонить, я всё равно не собираюсь с тобой видеться, - я аккуратно высвобождаю руку из хватки Никифорова. Что толку от наших разговоров и встреч? Ещё вчера вечером мне казалось, что всё стало налаживаться. Но сегодня меня вернули с небес на землю. Ещё мгновение Виктор смотрит на меня с малой долей беспокойства, но затем взгляд приобретает недовольный оттенок. Видимо его терпение лопнуло. - Ну, уж нет. Хочешь ты этого или нет, но ты обязан будешь встретиться со мной ещё раз перед моим отъездом. Иначе я буду звонить тебе из Японии каждый день. Ну, вот. Посыпались угрозы. Только этого не хватало... Виктор тот ещё упрямец – спорить с ним бесполезно. Названивать мне каждый день и напоминать о своём существовании? Для него это раз плюнуть. Не нужно мне такого счастья. Всё, что я могу делать в данный момент, это недовольно смотреть на русского спортсмена, вытягивая губы в тонкую линию. - И только попробуй не ответить на звонок! – строго пригрозил он мне, поднимая вверх указательный палец. Не дожидаясь моего ответа, Никифоров выскакивает в коридор, а затем на кухню, чтобы забрать кофту, которая всё так и висит на спинке стула со вчерашнего вечера. Затем он так же быстро обувается в прихожей и выскакивает за порог, закрывая за собой дверь. Обида всё ещё грызёт меня. Что он хочет услышать от меня в предстоящей встрече? Правду? Правду он всё равно не узнает. Не вижу смысла признаваться ему, если только не быть отвергнутым. Притворюсь, что всё хорошо. Он успокоится и улетит в свою Японию. Я забуду о нём и выброшу его из головы. У меня получится. Точно получится… «Нет, не могу…» Почему я себя обманываю? Я не могу без Виктора. Я не хочу, чтобы он летел в Японию. Я хочу, чтобы он остался. Хочу, чтобы он принял меня. Хочу быть с ним. Я не могу остановить свои слёзы… Зачем я позволил Виктору переночевать у меня? Я сам себе делаю хуже. Я подавлен, и я не знаю, как мне быть. Хочется сдаться и отпустить навязчивую идею почувствовать тепло и нежность желанного фигуриста, но я так сильно этого хочу… И чем больше я хочу этого, тем сильнее себя ненавижу. Во всём виноват Джей-Джей. Это он развил во мне это желание. Это он раскрыл мне глаза и показал, что я на самом деле испытываю к русскому тренеру. Когда я думаю об этом осознанно, я больше не испытываю лютой ярости к Лерою. Ведь он не хотел такого исхода. Он просто хотел моего внимания. Так же, как я хочу внимания от Виктора… Пусть всё катится к чёрту! Джей-Джей полностью меня сломал. Я проиграл – Лерой победил. Ему нужна награда, а мне нужно забыться. Бросив сумку обратно на пол, я направляюсь в гостиную, беру из-под подушки свой телефон и набираю номер Алтына. - Отабек. Мне нужна твоя помощь…

***

Уже почти вечер. Перед глазами всё плывёт. Чувствую я себя не шибко хорошо, но всяк лучше, чем от пойла Джей-Джея в пансионе. Меня слегка пошатывает от алкоголя, но напиться мне было просто необходимо. Хотя «напиться» это слишком громко сказано – я знаю свою меру. И эта мера помогла мне решиться на отчаянный шаг, благодаря которому я стою сейчас перед дверью в номер канадского спортсмена. Именно для храбрости я и осушил почти полбутылки коньяка. Это не из чувства безысходности. Это для дела… Отабек не вдавался в расспросы, не спрашивал, зачем мне алкоголь. Я попросил купить – он купил и принёс. Заодно я узнал, в каком отеле остановились фигуристы. Для надёжности я сказал казаху, что коньяк хочу подарить дедушке, когда приеду повидаться с ним в Москву. Так я хотя бы перед лучшим другом не стану вызывать подозрения. Зная свою проблему с алкоголем, я так же зашёл в аптеку, чтобы купить одно хорошее лекарство, которым я часто пользуюсь при перелётах. Теперь меня хотя бы не будет тошнить. Однако это не решает проблему с головной болью и головокружением. Я стою у двери уже достаточно долго, переминаясь с ноги на ногу. Наконец, делая глубокий вдох, я начинаю громко и беспрерывно в неё тарабанить кулаком. Лерой не спешит открывать. Проходит примерно с полминуты, если не больше. Может, его нет в номере? Домой я точно не пойду – оглянуться не успею, как собственные мысли загрызут меня в четырёх стенах. Прекращая свои попытки, я прислоняюсь лбом к деревянной поверхности, поскольку головокружение не даёт мне нормально держаться на своих двоих. Кажется, что проходит целая вечность, как вдруг ручка двери поворачивается и та открывается. Я почти что заваливаюсь вперёд от неожиданности, но заставляю себя найти равновесие и устоять на ногах. - Юрий? Я поднимаю голову и вижу, как удивлённо смотрит на меня Жан-Жак. - Что ты здесь делаешь? - Дай мне войти, - я в наглую переступаю порог, отталкивая фигуриста. Он замечает в моей руке недопитую бутылку коньяка. - Это что алкоголь? Ты выпил? – кажется, Лерой даже слегка опешил от представленной картины. В номере достаточно темно – горит всего два настольных светильника, тускло освещая помещение. Оглядевшись, я замечаю на полу пару открытых чемоданов с одеждой канадца. Видимо, он паковал вещи перед моим приходом. Пройдя в центр, я ставлю коньяк на стеклянный стол. - Тут ещё полбутылки, - вяло указывая на неё, сообщаю Лерою. На самом деле я вовсе не собирался опустошать бутылку полностью – оставил специально для Джей-Джея, хоть и надеялся, что ему не придётся допивать её содержимое. - Что случилось? Почему ты здесь? - тот словно в трансе закрывает дверь, - Зачем ты выпил? Разве ты забыл, как плохо тебе было от алкоголя? Да и вообще, откуда у тебя алкоголь? Разве у вас в России не действует закон о том, что продавать несовершеннолетним спиртное нельзя? - Слишком много вопросов задаёшь, - оборачиваюсь я к нему, - Давай приступим сразу к делу. Не став ничего разъяснять, я тяну за язычок молнии на кофте, которая уже через пару секунд оказывается на полу. Затем мои пальцы хватают края футболки, чтобы избавиться и от неё. - Юрий, подожди, - Лерой быстро оказывается возле меня, схватив за запястья рук и не давая стянуть с себя чёрный кусок ткани, - Остановись, Юрий. Что ты делаешь? Он задаёт вопрос настолько удивлённо, что мне на секунду кажется, что он действительно не понимает, с какой целью я к нему пришёл. - Ты хотел меня добиться? – исподлобья смотрю я на него, - Считай, что ты это сделал. - Стоп. Я ничего не понимаю. Ты ненавидел меня ещё вчера. Что произошло за такое короткое время? От головокружения я прикрываю глаза, и Джей-Джей видя это, усаживает меня на кровать, а сам садится рядом, продолжая всё так же держать мои руки. - Ты же не хочешь этого. На секунду ко мне возвращается здравый смысл, и я понимаю, что Жан-Жак отчасти прав. Я пришёл сюда только от чувства безысходности, а не от того, что хочу, чтобы меня трахнули. Но я ничего не могу с собой поделать. - Помоги мне, - я упираюсь лбом в грудь Лероя, и он замечает, как меня начало трясти, - Помоги мне выбросить Виктора из головы. Пожалуйста… Можешь сделать это так, как тебе нравится. Можешь допить эту чёртову бутылку коньяка. Только сделай это… - Юрий… Я… не могу. Ты будешь жалеть об этом. Хоть Лерой и говорит ровно, но я чувствую, как быстро у него забилось сердце. - Почему вы двое издеваетесь надо мной? Ты и Виктор. Зачем? - я чувствую, как глаза становятся влажными, отчего их сильно жмурю, - Это ты во всем виноват. Ты заставил меня понять, какие чувства я на самом деле испытываю к Виктору. Ты положил этому начало, Джей-Джей. Так почему бы тебе это и не закончить? Пальцы Лероя разжимают запястье левой руки и прикасаются к моему затылку, зарываясь в пряди светлых волос. - Потому, что ты потом не захочешь это вспоминать. Будешь корить себя и неустанно винить. От этого никому не будет легче. Я завтра улетаю, не забыл? Сделаю это сейчас, буду потом мучиться без твоих прикосновений и взглядов. Не нужно было тебе приходить. Ну почему он решил именно сейчас вспомнить о морали? Как долго мне придётся его упрашивать? - Я сделаю всё, что ты хочешь, - перехожу я на шантаж, от которого у Лероя перехватывает дыхание, - Всё что попросишь… - Юрий, не мучай меня… Не выдерживая, я поднимаю голову и целую его прямо в губы. Он больше не может противиться. Он отвечает мне. И когда мне кажется, что Джей-Джей так легко сдался под моим натиском, он хватает меня за плечи и отстраняет от себя. - Что случилось? – задаёт он вопрос, - Что-то произошло между тобой и Виктором? Я опускаю голову, чтобы спрятать взгляд своих измученных глаз, но Джей-Джей обхватывает моё лицо руками и заставляет вновь взглянуть на него. - Нет… - через силу заставляю я себя говорить, - Ничего не случилось. И вряд ли что-нибудь вообще может случиться между нами. Мне кажется, я не выдержу. Я не справлюсь с этой болью один… - И это говоришь именно ты? – приподнимая одну бровь, усмехается канадец, - Даже не верится. Ты же всегда был сильным и гордым. А сейчас просишь помощи у того, кто испытывает такие же чувства, что и ты сам. Ты не у того утешения ищешь, - Жан-Жак опускает свои руки, но я продолжаю смотреть на него, - Да и к тому же сейчас в тебе говорит алкоголь. Наутро ты возненавидишь меня ещё сильнее. Я отрицательно замотал головой, отчего острая боль в черепной коробке резко усилилась. - Я больше не испытываю к тебе ненависти за то, что ты сделал. Я это понял ещё вчера, сразу после твоего ухода, - отвёл я взгляд в сторону, - И сюда я пришёл осознанно. Лерой вновь смотрит на меня удивлённо, словно не веря моим словам. А я вновь поднимаю на него глаза, мысленно призывая его к действиям. Я вижу, как он нервно сглатывает, старается держать дыхание ровным. Но понимая, что сам он сомневается в правдивости моих слов, я вновь придвигаюсь к нему ближе, целуя слегка пересохшими губами. На этот раз он сдаётся окончательно и углубляет поцелуй. Он целует меня везде: губы, щёки, шею, ключицы – видимо он действительно очень сильно этого ждал и желал. Запуская руки под мою футболку, он медленно опускает меня на кровать. Я чувствую, он прикладывает усилия, чтобы сдержать свой порыв. И на моё счастье, у него это достаточно хорошо получается. Одну руку я кладу ему на шею, другая упирается в его плечо; сердце ускоряет темп, а щёки разгораются сильнее, чем от выпитого коньяка. На моё удивление Джей-Джей действует чересчур плавно и нежно – его прикосновения такие лёгкие, будто нечаянные – ладонь аккуратно скользит по моей талии под футболкой, повторяя мельчайшие изгибы моего тела. Я ожидал, что паническая атака к канадскому фигуристу вновь обострится с новой силой, но на деле Лерой оказывается лучше, чем мне бы хотелось о нём думать. Впрочем, сейчас меня это не сильно заботит. Точнее не заботит совсем. Грубые пальцы Жан-Жака заходят ко мне за спину, сцепляясь на пояснице, и подминают меня под себя, что в свою очередь заставляет меня выгнуться к нему навстречу. Прижимая меня к себе, я чувствую его возбуждённую плоть, которой становится тесно в узких джинсах. Лерой проводит рукой вдоль моего позвоночника, спускаясь ниже; оглаживает мои худые, сквозь обтянутую ткань бёдра; скользит между ними, и я невольно вздрагиваю, отчего он на мгновение застывает. Он ловит каждый момент, любую мелкую реакцию моего тела на его ласки – старается понять, как подступиться, чтобы я не чувствовал себя скованно и не реагировал так резко и с опаской. - Остановимся? – спрашивает он меня, обжигая горячим дыханием мою бледную кожу и держа в объятиях. - Нет, - я почти выдыхаю короткий ответ, но по интонации Лерой замечает, что я нервничаю. - Ты натянут словно струна. Мне кажется, ты заставляешь себя быть со мной… И он абсолютно прав... Он чертовски прав! Мне бы было куда проще и легче, если б на его месте был Виктор… Чёрт! Сейчас не время думать о нём! Нужно сосредоточиться на Джей-Джее. «Клин клином вышибают» - напоминаю я себе. Уж лучше предпочесть физические страдания, нежели моральные издевательства над собственным разумом. - Ты знаешь, почему я так реагирую. Я ничего не могу с этим сделать, пока ты сам это не исправишь, - я хмурюсь и вижу, как Жан-Жак нервно сглатывает. Не удивительно, ведь перед ним сейчас стоит отнюдь непростая задача: перечеркнуть всё, что он натворил в прошлый раз и переписать – на этот раз правильно. Только в этом случае я смогу адаптироваться к нему как морально, так и физически. По крайнее мере, я почти в этом уверен. Он делает глубокий, но сдержанный вдох. Пока он наспех стягивает с себя кофту, я меняю положение на кровати, откидываясь на подушки. Устроившись у моих ног, его руки тянутся к моему поясу, желая его расстегнуть, но с замиранием смотрит на меня, будто выжидая моего разрешения. Я не могу терпеть на себе его взгляды – словно не в своей тарелке. Отворачивая лицо, я закрываю глаза, чтобы не видеть канадца. Хорошо, что в номере полумрак и моё покрасневшее лицо не так сильно выдаёт моё смущение. Неспешными движениями, Лерой стягивает с меня узкие брюки вместе с обувью, всё ещё не отводя от меня своих пристальных, серо-голубых глаз. Склонившись, покрывает жаркими поцелуями мои бёдра, затем колени, плавно переходя всё ниже. Мне кажется, он тянет время… Плавно обхватив икроножную мышцу, Джей-Джей слегка приподнимает ногу и припадает щекой к голени, закрывая глаза. Я приподнимаюсь на локтях, смотря на него, и он не может этого не заметить. - Ты заставил Короля склониться к своим ногам, ma reine*, - произносит он прежде, чем я успеваю что-либо ему сказать, а затем открывает глаза, вновь уставившись на меня. Обращается ко мне на французском, думая, что я не пойму его колкостей? Начинает раздражать. Хмурясь от недовольства, я намеренно дёргаю ногу на себя, но Лерой вовсе не собирается меня отпускать. Он смотрит на меня с нескрываемым наслаждением, тем самым вгоняя меня в краску ещё сильнее. - Ты медлишь, - высказываюсь я, - Решил позлить меня? Канадец кладёт мою ногу к себе на плечо, но продолжает её удерживать, проводя ладонью по голени. - Вовсе нет, - отвечает он мне с лёгкой улыбкой, - Я жду, когда ты одумаешься и остановишь меня. - С такими темпами я скорее сам на тебя наброшусь, - недовольно фыркаю я в сторону, позволяя опьянённому состоянию мной манипулировать, - Но прежде я тебе врежу из принципов. - Да неужели? – глаза Лероя разгораются нескрываемым азартом, и он резко наклоняется ко мне, что заставляет меня оскалиться от напряжения в зафиксированной ноге, - Ты пьян сильнее, чем я думал. Только я собираюсь огрызнуться в адрес раздражающего канадца, как тот затыкает меня глубоким поцелуем. Одной рукой он держит меня за бедро, не давая опустить согнутую в колене ногу; другая в свою очередь уже откровенно лапала всё, до чего возможно было дотянуться. Постепенно теряя над собой самообладание, Жан-Жаку становится всё труднее себя контролировать, проявляя чрезмерную грубость и резкость. От нехватки воздуха в лёгких, я моментально отстраняюсь от спортсмена, отворачивая голову в сторону и делая глубокий шумный вдох. Но Лерою этого мало. Позволив мне всё же опустить ногу, он вновь припадает губами к моей шее, обжигая горячим и частым дыханием; целует, прикусывает бледную кожу, оставляя на ней заметные красные следы. Мужские руки вновь скользнули под футболку, на этот раз, чтобы окончательно избавиться от ненужной одежды. Под натиском канадского фигуриста я опускаюсь обратно на кровать, позволяя Лерою полностью руководить процессом. Он поднимает мои руки фиксируя их над головой, в то время как сам продолжает оставлять отметены на моём теле. Медленно, словно издеваясь, он проводит языком от плоского живота к солнечному сплетению, отчего я замираю, слегка выгибаясь и глухо сотрясая воздух. Свободная рука спортсмена скользнула вниз, под нижнее бельё, и я вновь отреагировал слишком резко: моё тело рефлекторно попыталось отстраниться и освободить пленённые руки, но Джей-Джей лишь сильнее сжал запястья, отчего я почувствовал мимолётную боль. - Ты можешь остановить меня в любой момент… - тяжело дыша, шепчет он между поцелуями, и тем самым, давая понять, что он не собирается делать то, что мне не понравится. Дыхание моё совсем сбилось с ритма; рот слегка приоткрыт, жадно глотая воздух, а тело неожиданно кидает в невообразимый жар. От похотливых грубых пальцев, которые нещадно измывались над моим членом, я стал дёргаться и извиваться, сминая под собой простыни. Лерой не мог насытиться своей властью, давая всё меньше шансов на здравый смысл и не давая возможности контролировать процесс. Из моей груди вырывается полухрип-полустон от неожиданно нахлынувшей волны наслаждения, и я замечаю, как Джей-Джей непроизвольно и быстро облизывает свои пересохшие губы. Я выдёргиваю руку из хватки Жан-Жака и тянусь к его поясу. Но как только ремешок звякнул, Лерой моментально прекратил ласкать меня, хватая за запястье и не давая расстегнуть застёжку джинсов. - Юрий… Я хочу, чтобы ты понял меня и… - Чёрт возьми, Джей-Джей! Просто сделай это! – с нескрываемой злобой прерываю я его, скалясь от недовольства, - Не заставляй меня жалеть о моём решении! - Но… - ПРОСТО ТРАХНИ МЕНЯ! После такого прямолинейного требования, Лерой окончательно растерял остатки самоконтроля, набрасываясь с нескрываемой пылкостью. Его поцелуи стали грубее, прикосновения жёстче, а возбуждение сильнее. Требуя ответа на свой поцелуй, он углубляется, проникая языком в приоткрытый рот. Несмотря на то, что с самого начала я был против даже простых поцелуев в губы, я не отстранился, но и пылкой страстью тоже не ответил. Ведь всё же обещание есть обещание – пусть делает то, что хочет. Может мне повезёт, и наутро я не буду помнить подробностей этого вечера. Холодность с моей стороны, при том, что я нахожусь чуть ли не на пике своего уже нескрываемого желания, заводило Лероя не на шутку. Он резко, почти что с силой, срывает с себя ремень и приспускает джинсы вместе с боксерами, высвобождая стояк из плена грубой ткани. Освободив мне и вторую руку, он зарывается пальцами в мои волосы, хватая их у самых корней, и слегка тянет вниз, заставляя меня сдержанно прошипеть прямо в губы и недовольно нахмуриться. Мои руки тут же легли на широкие плечи канадца. С нескрываемым наслаждением, он проводит по выпирающим рёбрам свободной рукой, двигаясь всё ниже, после чего стягивает с меня нижнее бельё, массируя ягодицы. Прервав глубокий и долгий поцелуй, давая мне отдышаться, он растягивается в похотливой улыбке, что заставляет меня насторожиться. Не сводя с меня взгляд, он берёт два пальца в рот, и медленно, будто специально, облизывает их, смачивая слюной. Я чувствую, как щёки моментально вспыхивают с жаром – всё же есть в его действиях что-то притягательное... Чёрт, даже не верится, что я это признал... Приставив влажные пальцы к заднему проходу, предварительно закинув мои ноги к себе на спину, он медленно проталкивает их, стараясь действовать как можно аккуратнее. Я закрываю глаза, прикусывая нижнюю губу, и терпеливо жду, когда Джей-Джей меня разработает. Ощущения были совершенно другими, не такими как в первый раз. Тогда всё происходило наспех, бесцеремонно и чересчур грубо, но сейчас Лерой всё больше удивляет меня. Мне мало того, что он делает. Я хочу использовать его настолько, насколько это возможно. Да, именно использовать. Он это знает. Ведь я не испытываю к нему особого влечения, в отличие от него. Наконец, он прекращает орудовать пальцами, и я чувствую, как головка его члена упирается в зад. Ещё пару секунд он возбуждённо и громко дышит, а затем входит, отчего мои пальцы намертво вцепляются в плечи Джей-Джея, и я выдыхаю обрывистый стон. Войдя наполовину, он вновь выходит почти до конца, а затем повторяет движения. - Чёрт… Как же сильно я тебя хочу… - выдыхает он с запинанием, давая понять, что он прикладывает огромные усилия, лишь бы не выебать меня до потери пульса, - Будь моя воля, трахал бы тебя до самого утра… Я молчу – ведь меня такая перспектива совсем не радует, а отказать канадскому спортсмену я не смогу из принципов. Конечно же, он мог бы наплевать на все правила и не брать во внимание мои собственные желания, а просто принять поставленные условия и ебать без продыху. Чёрт… Оказывается, он тоже умеет считаться с чувствами других. Он лучше, чем я думал. Хоть и не намного, но всё же лучше. Не такой придурок, каким кажется. И это до чёртиков раздражает… Немного ускорив темп, его движения стали более ритмичными, отчего неприятные ощущения сменились наслаждением. И без того неровное дыхание моментально участилось как у меня, так и у Лероя. Я слышу, как он сдавленно и хрипло мычит, борясь с желанием вдолбиться в меня до упора. Но когда я громко выдыхаю, его контроль ослабевает и он входит в меня слишком резко, задевая простату. Я прогибаюсь от грубости, жадно глотая воздух и хрипло стону от нескончаемой эйфории. На какое-то мгновение меня ослепило яркими искрами, в глазах потемнело, а рассудок напрочь отключился. От толчков, которые становились всё сильнее и грубее, я не заметил, как стал сдержанно стонать под канадцем. Он кладёт свою ладонь мне на запястье, желая вновь сковать мои руки, поскольку я вцепился в него слишком сильно, почти до побеления костяшек в онемевших пальцах, но тут же отбрасывает эту идею, думая, что я приму это как грубое обращение. - Позволь мне… войти полностью… - спрашивает он меня, трясясь от дикого желания. Я недолго думаю, пытаясь собрать мысли в кучу, а затем отвечаю с явным нежеланием: - Как хочешь… Получив моё одобрение, Джей-Джей входит в меня до упора, и я громко и звучно выдыхаю, немного приподнимаюсь с места, прижимаясь к фигуристу, и откидываю голову назад. Это возбудило канадца ещё сильнее, а меня возвысило почти на самый пик наслаждения. Двигаясь во мне, проталкиваясь с каждым толчком всё глубже и глубже, Лерой так же, как и я стал учащённо, но сдержанно стонать от удовольствия. Ещё немного и я не смогу себя сдержать. Джей-Джей заметно ускоряет темп, и я понимаю, что он тоже на грани. Ещё пару грубых толчков и он выходит из меня, кончая на живот, почти одновременно со мной. От оргазма я откидываюсь обратно на кровать, тяжело дыша и жадно глотая воздух. Лерой склонился надо мной, стараясь усмирить частое дыхание. Я почти ничего не соображаю – вот что значит клин клином… Как только моё сердце сбавило темп, я почувствовал, что меня сразу же потянуло в сон. Думая об этом, я в который раз мысленно обругал свою выносливость. Я слишком быстро устаю. Но как я и предполагал, Лерою будет мало одного раза. Ещё немного полежав на мне, он приподнимается и устремляет на меня свой пристальный, требовательный взгляд: - Меняй позу. _________________________ ma reine* (фр.) – моя королева.