Пришёл, увидел... А дальше?

— Спасибо, со мной все хорошо. Мне ничего не нужно. Не беспокойся обо мне, Гай, — сказала мне Клео, когда я спросил, не пострадала ли она в аварии. Вообще, насколько я понял, диктор по телевизору преувеличил масштабы трагедии. Клео и Марк чувствовали себя превосходно, шеф только сломал руку и тоже был очень рад: рука-то правая, теперь можно будет законно ничего не делать на работе. Злые языки утверждают, что Помпей итак ничего не делает… что ж, не мне судить, это не мое дело. Сейчас меня занимала только Клео — выглядела девушка крайне усталой, в обрамлении черных волос её и без того бледное лицо казалось еще бледнее. Неужели она правда любила этого дурацкого Марка Антония? Если так, то я был готов самолично размазать его по стенке за причиненные Клео страдания, но отчего-то я был до конца уверен в том, что все их отношения не имели ничего общего с любовью до гроба. — Если что-нибудь случится, обращайся, — я улыбнулся собеседнице. — Я всегда буду рядом. — Спасибо. Мы смотрели друг на друга. Пусть она не знает, что мы с Марком Антонием знакомы и я в курсе всех его дел, решил я. В конце концов, это теперь не важно, это в прошлом. — Что тебе сказали врачи? — У твоего друга все хорошо, жить будет, — она усмехнулась. — Вы всегда зовете его «шефом»? — Ага, он же типа наш начальник. Хотя мы тут все сами себе на уме. Реально производством руководит Красс. — А ты, Гай, что делаешь? Не нравится мне этот допрос. Тут варианта два: или сказать правду и выглядеть полнейшим бездельником в глазах любимой девушки, или обмануть эту самую девушку, красочно расписав свои мифические служебные обязанности. В итоге нашелся симпатичный, на мой взгляд, компромисс — назвать Клео должность, которую я занимаю, и этим ограничиться. — Я генеральный директор по производству, — согласитесь, звучит солидно. — В Каирском филиале генеральный директор по производству ничего не делал, — равнодушно ответила Клеопатра. Вот так вот, значит, пошли камешки в мой огород. И почему я не удивлен? — Мы не в Каире, — заметил я. В конце больничного коридора оборудовали специальную зону отдыха для посетителей — именно там мы и вели нашу содержательную беседу, когда её прервало появление Красса и шефа с загипсованной рукой. Таким образом, вся честная компания снова была в сборе. Лицо Помпея, итак обычно безрадостное, сейчас так и вообще вполне сошло бы за маску «трагедии» в древнегреческом театре. Обычно оптимист-Марк выглядел не лучше. Черт возьми, если они еще из-за чего-нибудь поспорили, я за себя не отвечаю! — Можешь прекратить лыбиться, Гай, — предложил мне шеф в своей обыкновенной манере. То, что у нормальных людей проходит под рубрикой хамства, у него называется вежливым разговором с другом. — Не дождешься, — я ухмыльнулся еще шире. — Гнея вышвырнули из больницы, — в дело вступил Марк. — Врачи посчитали, что он попросту напрасно занимает здесь место. Но на самом деле, — Красс с умным видом поправил очки. — Я лично склонен полагать, что всему виной пагубная привычка нашего друга курить в неположенных местах. Кроме того, что это наносит непоправимый вред здоровью… — Марк, почему бы тебе не отправиться в школы промывать мозги детишкам? — Гней, ты себя погубишь, вот и всё. За все время нашей дружбы я наслушался такого до отвала, сыт их препирательствами уже по горло. Я вообще поражаюсь, как им только не надоедает изо дня в день мусолить одни и те же темы! Клео, еще не ощутившая до конца весь ужас Крассо-Помпеевского дуэта, смотрела на них широко открытыми глазами. Я поспешил перейти к насущным вопросам: — Ребята, у нас тут проблемы посерьезнее, если вы помните. Все ценные бумаги и флешка с собранным мною компроматом у Цицерона. Мы понятия не имеем, где он это все хранит. Но если мы не остановим этого старого интригана сейчас, «Катилинария» обойдет нас по всем показателям. Этого допустить нельзя. Я предлагаю сейчас отправиться в офис и устроить совещание. Пока мы на такси добирались до главного здания «Триумвират индастриз», выяснилось много любопытных деталей. Оказалось, что Марк подал заявление в полицию, так как не без оснований считал, что на них было совершено покушение. Стражи порядка, по словам Красса, делом сначала не заинтересовались, но потом, узнав о нескольких ограблениях, решили действовать. Весьма похвально с их стороны, ничего не скажешь. Кроме этого, шеф посетовал, что производственные показатели нашего главного — итальянского отделения — падают. Эта новость ударила меня как обухом по голове. — Ничего подобного! Гней, ты что-то путаешь. — Нет, все так, — шеф недоуменно пожал плечами. Свой небольшой объем работы я всегда старался делать хорошо и не помнил, чтобы динамика была хоть когда-нибудь отрицательной. Здесь явно что-то не так. Я всегда лично изучаю отчеты всех отделов, слежу за ходом производства… Честно признаться, я дошел до такой степени подозрительности, что даже в этом был готов видеть происки Цицерона. Поскольку после прибытия из Рима, в своем кабинете я еще даже одной ногой не ступал, я сразу же поскакал туда. Открыл дверь, да так и замер на пороге. Хорошо хоть Клео стояла рядом и поддержала меня за локоть, а то, клянусь, я бы запутался от ужаса в собственных ногах и упал. — Гай, — девушка лукаво улыбнулась. — А у тебя хороший вкус, оказывается. Не знаю, что там насчет лично (подчеркиваю) моего вкуса, но вот у Крассовской невесты он, похоже, отсутствует напрочь. Мой кабинет, уставленный всевозможными безделушками и сувенирами, производил впечатление самого настоящего базара, устроенного по принципу «Не оставлять ни одного свободного сантиметра пространства!». И это я молчу про картины на стенах — бьюсь об заклад, точно такие же картины висят в аду. Эти плакаты изображали якобы модниц разных лет — девушки, закутанные в несколько метров жуткой розовой материи, ухмылялись и словно бы издевались надо мной. Я возмутился. — Клео! Я иду к Крассу, ладно шеф, ему все равно, в каких интерьерах пить, но я такое терпеть не намерен! Где он только нашел эту ужасную девицу! Мы с моей возлюбленной поспешили покинуть некогда пристойный офис делового человека Гая Юлия Цезаря, но тут на пути встретилась еще одна преграда. В приемной мой заместитель Брут обсуждал какие-то дела с секретаршей, так потрясая при этом листами А4, словно размахивал перед быком красной тряпкой. Я и тут не упустил случая насолить парню. — Эй, ты, — говорю (каюсь, не слишком-то я любезен). — Какого черта ты опять не в своем кабинете в рабочее время? Ты, между прочим, в курсе, что у нас показатели по производству падают? — Извините, господин Цезарь, я просто уточнял у секретаря важную информацию. Я уже ухожу в свой кабинет, — зам попятился в сторону выходной двери, но что-то подсказывало мне, что стоит еще немного побыть в роли следователя из ФБР. Так что я продолжил свои хищнические нападки. — Стой! Дай хоть посмотрю, что вы там химичите, — я требовательно протянул руку к бумагам. — Это не то! — внезапно выкрикнул он и даже немного отпрянул, спрятав документы за спину. Потом, правда, опомнился, но было уже поздно: мы-то с Клео поняли, что тут не всё чисто. Я силой отобрал листки и начал сквозь так не вовремя наступившее головокружение вчитываться в текст. Это оказался довольно подробный отчет о производстве за последний квартал. Там содержались сведения о том, сколько и чего произведено, сколько при этом затрачено ресурсов и все в таком духе. Обстоятельно и толково, надо вам сказать — за исключением одного-единственного «но». В этом отчете все показатели, которые мы хотели бы повысить, постепенно снижались, а те, ради понижения которых мы бились несколько лет, наоборот — повышались. Как не похоже это было на то, что обычно подписывал я! Сначала я тупо вращал головой, окидывая взглядом то бумаги в своей руке, то Клео, то заместителя, то стену, а потом до меня дошло. Получается, что все это время мой зам давал мне на подпись в корне неверные отчеты, чтобы я ничего не заподозрил. Скорее всего, на документах, отражающих реальное состояние производства (их потом отправляли Гнею) мою подпись просто подделывали. — Ты сам до этого додумался? — сурово вопросил я, бледнея от гнева. По всему было понятно, что паренек перепуган до смерти. Правильно, он еще слишком молод для таких серьезных финансовых афер. — Я работал на Цицерона… — только и вымолвил он. — И ты тоже, Брут! — я тяжело вздохнул, швырнул документы на стол секретарши и объявил, что оба уволены к чертям собачьим. — Пойдем, Клео. Гнею это очень понравится.