madness

Тихая комнатка наполнилась стонами. Безумие, чистое безумие — так дразнить зверя внутри него. Но тебе это нравилось. Нравилось слышать, как он стонет. Чувствовать, как он изгибается, пытаясь повернуться к тебе и поцеловать столь желанные губы, что так дерзко дразнят его, касаясь чувствительной шеи. Легко, кончиком языка проводить от ключицы к яремной впадинке, прикусывать нежную кожу, посасывать мочку уха. Он сидел к тебе спиной, изгибаясь и пытаясь дотянуться до тебя. Никогда ещё он не желал так страстно коснуться твоих губ, опрокинуть тебя на кровать, владеть тобой, взять в плен и не выпускать из кровать всю ночь, а в перспективе — из жизни вечность. Кусать твои мягкие губы, целовать податливое тело, ласкать тебя там, где и о чем другим не позволено даже думать. Привязать твои руки к спинке кровати, чтобы ты чувствовала то же, что и он — эту беззащитность перед ним, перед его руками, языком, губами. Сделать своей и не отпускать, продлить это безумие на максимум. Ему хотелось сорвать с тебя одежду, но ты была вне зоны его досягаемости, сидя за спиной и играя с ним. Он поддавался на твою ласку. Хриплые стоны срывались с его губ, больше походя на рык его внутреннего зверя. Ты знала — это безумие, чистое безумие, — так жестоко дразнить его, зная, как и чего коснуться. Но ты не могла прерваться. Не могла остановиться. Ты видишь, как он сглотнул слюну, как дернулся кадык, как мягкие приоткрытые губы судорожно и рвано вдыхают воздух. О, эта сладкая пытка для двоих: твои дразнящие касания — для него, его возбужденные стоны — для тебя. Чистое безумие. Чистый кайф. И весь мир может подождать, пока двое в этой комнате. В этой кровати. Пытают друг друга. И, в общем-то, абсолютно счастливы