Болезнь и Лекарства

Утро Уильяма Ти Спирс начиналось... необычно, а точнее ужасно. Во-первых, все тело ломило так, будто кто-то совершенно лишенный сострадания всю ночь заставлял разгружать его вагоны многотонных каменных блоков для очередной пристройки в Библиотеку, из-за чего жнец едва смог встать с кровати. Во-вторых, сильно болела голова, будто эти же блоки опять же кто-то совершенно бездушный пулял обратно, попадая прямо по голове. В третьих, драло горло, мучил кашель и текли сопли. А все вместе — жнецовый грипп и последствия практически (единственное светлое слово среди неприглядного мрака) неудачного сбора. Что может быть лучше? А все из-за чего, а точнее-из-за кого? Взяв с прикроватной тумбочки очки и оперевшись плечом о черную стену, Уильям медленно поплелся на кухню. Холод, веющий от поверхности, приятно охлаждал разгорячённую кожу даже через материал пижамы. Тяжело вздохнув, жнец зашел на кухню. Если не он, то кто? Одиночество, что б его! Есть не хотелось, но жажда мучила, как в Преисподней (наверное, из-за высокой температуры). Сил не было. Совсем. Сползя по стеночке к раковине и позаимствовав у неё точку приложения, Уильям открыл кран с холодной водой и начал жадно хватать прохладную струю потрескавшимися губами, а потом и вовсе сунул голову под блаженную жидкость. Мысли перестали путаться в клубок, стали более ясными, однако состояние все равно было не сахар. «Вот ведь... Убью Сатклиффа! - устало заявил/посоветовал мозг. - Если бы не он...» *** ...Это произошло позавчера вечером. Предстоящее дело было трудным, поэтому ему дали напарника. И по закону подлости это был не Рональд Нокс, не Алан Хамфриз и даже не Эрик Слингби, а его личная головная боль, его личное наказание — мистер Сатклифф. Красное торнадо явилось, довольно сильно опоздав. Естественно, с распущенными волосами цвета алого гибискуса. Естественно, в знаменитом алом пальто и сапогах на высокой шпильке. И, конечно, с бензопилой (как бы Уильям ни старался, а эту косу благодаря связям красноволосого отнять он не смог). Вынырнул из грязной подворотни, чуть припорошенной снегом, мелькнул огоньком в пожелтевшей арке между двумя домами. Единственный яркий луч в темном царстве. Единственный и неповторимый. Уильям занервничал, хотя виду не показал. Лучше держать безразличную маску. - Мистер Сатклифф, почему вы опоздали на десять минут? - Уильям пытается говорить как всегда, холодно и беспристрастно. Специально. А почему он и сам не знает. Ну да, из-за субординации, для сохранения авторитета. А если быть честным... Иначе ему придется признать поражение. В сухую. Перед странным существом мужского пола, считающим себя «настоящей леди». - Ну Уилли, ну прости. В магазине была такая очередь, ты даже представить не можешь!.. - тут же застрекотал Грелль, театрально махнув руками. При этом незамысловатом действии в нос Уильяма ударил тонкий аромат французских духов. «Что ж, Смерть с ароматизатором может кому-то и по вкусу. Например, для таких же модниц и модников, как он. Для таких, кто готов простоять за очередной безделицей целый день. И да, действительно, он не может этого знать. Он проводит практически все свободное время на работе, а не шляется по парикмахерским и торговым центрам. Он не считает себя женщиной. Он мужчина. Он прекрасно обходится и без всего этого, и без Сатклиффа. Это точно... Наверное... Так. Стоп! Хватит! Это бред, воспаленный бред! Не ужиться им вместе. Они оба мужчины и... слишком разные. Сатклифф напоминает огонь. Его же за глаза называют айсбергом. Они разные — и точка! И не надо об этом! - Диспетчер! - Уилл резко обрывает речь своего подчиненного, не удосужившись дослушать объяснения. - Сбор пленки через три минуты. Надеюсь, вы хотя бы ознакомились с делом? - С делом?.. А, да, конечно!.. - защебетал Грелль, глядя на него преданными глазами. «Значит, нет». Уильям привычно поправил очки двумя пальцами и холодно произнес: - Джордж Стоун, двадцать семь лет. Ножевое ранение в сердце. Время смерти: ровно десять. - Такой молодой и уже умирает! - хмыкнул Грелль, делая грустно-одолжительное личико. - Неужели проигравший соперник..? - Нет, влиятельный конкурент. Джордж несёт важные документы в офис после удачной деловой встречи. - Вот как, ясно, - расстроенно пожал плечами Грелль и небрежным кивком указал на арку. - Это он? Худой мужчина, одетый в коричневый плащ, развивающийся на нем от быстрой ходьбы, черную потрепанную кепку, старые брюки и грязные кожаные сапоги, припорошенные почерневшим снегом, бежал, спотыкаясь и скользя по льду, но все равно крепко прижимая к груди драгоценную папку. Жнецы переглянулись. Да, это он. Откуда-то из-за неосвещенного угла появилась фигура с ножом. Свист, пара уверенных шагов, серебристый блеск лезвия в свете луны, пара быстрых, резких движений, шуршание одежды, упругий шорох разрезанного мяса, хруст костей. На мгновение луна высветилось лицо приговоренного к смерти, искаженное судорогой боли и испуга. Доставитель захрипел. - Пора! - прикрикнул Уильям на напарника, видя краем глаза его сумасшедшую улыбку и глаза, глядящие на кровь, которая фонтаном хлынула из раны на припорошенную снегом мостовую, окрашивая её в красный, заполняя воздух металлическим запахом. Уильям, невидимый (так же, как и Грелль) для этих двоих, медленно двинулся к умирающему. Джордж упал на колени в лужу собственной крови, а потом и вовсе повалился навзничь. Убийца последний раз оглядел жертву и, вырвав папку из окоченевших рук, предпочел скрыться. Своё грязное дело он уже сделал. А тем временем Уильям вонзил свою косу смерти в зашедшееся предсмертной судорогой тело. Умирающий ещё раз вскрикнул, захлебываясь кровью. Легкий синий цвет озарил все вокруг, мерно потянулись нити жизненных воспоминаний. Рождение, бедность, учёба, утомительная работа ради лишней копейки, влюбленность, дружная семья, рождение ребёнка... - Как скучно! - вздохнул Грелль, разглядывая кадры. «Смерть всемогущая! Он что, в кино пришел?! Хотя в чем-то он прав. Он обыкновенный. Он должен умереть». Но тут что-то пошло не так . Неожиданно пленка выбивает секатор, хлыстнув по руке, оставляя ожог на коже. - Уильям?! Чёрт, только не сейчас! Брюнет наклоняется, чтобы поднять свою косу, но стоит ему отвлечься, как пленка перестает спокойно виться и, выпрямившись, как стрела, набросывается на не успевшего среагировать жнеца, связывая его железными оковами, сдавливая, не давая вздохнуть. Джордж Стоун отчаянно боролся за жизнь. Ради любимой жены. Ради ребёнка. И чем сильнее он боролся, тем сильнее пленка связывала жнеца и быстрее проникала внутрь. Уильям засипел. Снова. Как тогда. На их первом задании. Перед глазами замелькали кадры чужой жизни. - Уилл! - раздалось над самым ухом, а затем послышался визг бензопилы. Уильям уже не отреагировал. Он смог вздохнуть, но перед глазами все поплыло, потемнело, а затем он почувствовал, что он падает во что-то мокрое, ещё теплое, липкое, пахнущее металлом. Очнулся Уильям уже в лазарете. В расшторенные окна светило солнце, бросая в глаза алые лучи. Алые... Найдя на ощупь на краю кровати очки, Уильям понял, что не может пошевелиться так, чтобы не чувствовать боль. - Вот ведь, - сквозь зубы проворчал он. А потом ещё раз посмотрел на окно.Теперь он мог различить и более мелкие детали. Например, тонкую ветку, покрытую стеклянной коркой льда и припорошенную воздушными снежинками, закатное небо без единого облачка казалось желтым, переходящим в оранжевый, а затем в красный. В палате было неброско: стерильно-белые стены, накрахмаленное белоснежное постельное белье и... пижамка. Серая в большие розовые цветочки. Ну да, ничего особенного. Но. Уильям Ти Спирс, глава третьего департамента и серая в цветочек пижамка?! На нем? Нет! Не дай Смерть кто увидит! В общем, с трудом, Уильям выпросил себе больничный дома. Так...спокойнее. Когда он вышел из больницы, то пошел снег. На землю опустились сумерки. На телепортацию не было сил. Пришлось идти пешком. Корочка наста на снеге хрустела под ногами. С фиолетового неба летели легкие снежинки, кружась в вальсе. На улице резко похолодало. Лицо и руки щипал подрастающий декабрьский морозец. Выстиранное и выглаженное пальто совсем не грело. Пока он дошел, то совсем замёрз. Придя домой он переоделся и сразу лег спать. И вот утро. *** От мыслей Уильяма отвлек трезвон дверного звонка. Причем такой, что начало казаться, будто все вокруг трясется от вибрации. Вытащив голову из-под струи и наскоро вытерев голову первым попавшимся под руку полотенцем, жнец медленно поплёлся в сторону двери. «И кого это демоны принесли?» Уильям взял ключи со столика в прихожей, открыл дверь. Нет! Только не это! - Привет, Уилли. А я к тебе, - заискивающе улыбаясь, кивнул ему Сатклифф. Только не это!!! За что?!! - Здравствуйте, диспетчер Сатклифф. Вы что-то хотели? - А, да! Вот, это тебе! - он протянул красивый шоколадный тортик в пластиковой упаковке. - Как ты себя чувствуешь? - Спасибо, пока вы не пришли, все было практически в порядке... - Такой холодный. «Холодный? У меня температура! Смерть Бессмертная, Сатклифф, ну хоть ты уйди!» -...Но куда больше меня интересует, откуда у вас мой домашний адрес. - Для любви нет ничего невозможного! Так я пройду? - Дисп... Договорить он не успел, громко и звонко чихнув несколько раз подряд. Хорошо, что Грелль не успел отдать подарок, иначе бы он оказался на полу. - Ой, Уильям, тебе нельзя стоять на сквозняке! - легко подхватив жнеца под локоток, Грелль по-хозяйски прошел в квартиру. - Диспетчер! Что вы делаете?! И почему вы не на работе? В конце-то концов, отпустите меня!!! - Ах, Уилл! У тебя все мысли только о работе! А кто, как ни я, о тебе позаботится?! - Не увиливайте, Сатклифф! Вы решили прогулять день, прикрывшись заботой обо мне? - Отгулы! Леди ради своего принца взяла отгулы. А он ещё и недоволен! -обиженно хмыкнул Грелль, проталкивая Уилла в дверной проем спальни и усаживая его на кровать. - Я не просил вас наниматься мне в няньки! - Ах, что ты! Мне совсем не трудно! «Зато мне трудно! Ещё как трудно!» - Мистер Сатклифф, покиньте мою квартиру. - Не-е-ет, сначала лекарство! - Лекарство?! У Уильяма немедленно сработал инстинкт самосохранения. Сатклифф и лекарство?! Эта недобитая половинка Джека Потрошителя и лекарства?! Одну он уже навсегда вылечил! Ещё чего! Он не сдастся без боя! - Спасибо большое, но я и сам могу справиться. Я практически здоров! - возмутился брюнет, пятясь к стене (благо кровать у неё стояла, а так и вовсе упал бы на пол) и прижимаясь к ней, как будто это его единственное спасение. Но его никто и не собирался слушать! Сатклифф быстро буквально повалил начальника на спину и, укрыв одеялом и громко цокая каблуками, удалился обратно в прихожую.Три раза звякнул ключ. А затем послышались какие-то шорохи, шуршание и тихие вздохи. Вернулся он через минуту-две, скидывая на прикроватную тумбочку пакетик с лекарствами. Грелль, успевший снять пальто и перчатки, аккуратно сел на краешек кровати. - Так-с, так-с! Вот эту таблетку глотать. Эту тоже, - тонкие и длинные пальцы с красным маникюром схватили руку Уильяма, развернули ладонью вверх. Он ловко выуживал баночки, пластины, открывал, выдавливал таблетки, продолжая нежно нашептывать, как заклинание: - Во-о-от, так. И не надо сопротивляться. Я всего лишь пришел тебе помочь. Знаешь, как ты меня напугал, когда потерял сознание? Я уж думала, ты подхватил Шип Смерти! Ну разве так можно? И никакого жеманства. Никакой игры на натянутых нервах. Все так просто. Неужели просто помощь? За просто так??? - Диспетчер Сатклифф? - Оставь официальное обращение для работы! Мы же одни. Вместо ответа Уильям зло зыркнул из-за стёкол очков и залпом выпил горсть предложенных таблеток. - Спасибо, Сатклифф. - Грелль, просто Грелль. - Сатк... Грелль... - красноволосый искренне улыбнулся. Или он снова играет? - И у меня голова болит. Можете оставаться здесь. Только не шумите и удосужьтесь не уничтожить квартиру. Я очень хочу спать. Он не сдался. Просто устал. - Хорошо-хорошо. Ты спи, а я что-нибудь приготовлю. Хорошо? - Хорошо, - короткий кивок. Может, отрава поможет успокоиться навечно? Грелль поднялся и быстро вышел, оставив за собой легкий запах вишни. О да! Поклонников у Грелля было навалом (как не подобрать то, что само бросается в руки?), а вот он, похоже, был поклонником только вишни. И крови. А так это все игра. Интересная ему игра лишь потому, что ему отказывают. И все. Или же действительно он его любит. Любит? Нет! Ложь, бред! - Кровавая вишня, - подумал Уильям, откладывая очки, прежде чем забыться тяжелым сном. *** Проснулся Уильям от звуков, доносившихся с кухни. Там что-то шкваркало и кипело. А запахи! Уильям облизнулся и потянул носом. Ум-м! Что-то очень вкусное! Он сел на кровати, но, наверное, слишком резко, из-за чего у него закружилась голова. Перед глазами ненадолго все поплыло, но быстро вернулось в норму. Да, эта его спальня в черно-белой гамме: черные обои, белая мебель, только паркет светло-коричневый. Дуб. Здесь разрушений нет. - Ум-м-мх-х-х-х! - вдохнул он, хватаясь за голову, снова отозвавшуюся звоном. - Уилли? Уилл, ты чего? В комнату влетел испуганный Грелль, держа кружку с какой-то жидкостью в руке. И как он понял, что Уиллу плохо? Может, просто он громко вскрикнул? - Ничего, - коротко буркнул брюнет, отворачиваясь от яркого пятна в монохромном интерьере. Уильям, и сам не понимая почему, неожиданно улыбнулся. - Уильям? - снова сочувственно позвал Грелль. Мягко. - Что это у вас... у тебя? - Где? - вертясь во все стороны, начал нервничать красноволосый. - В руке, - тихо подсказал брюнет, касаясь прохладной ладони. И вздрогнул. Будто искра пробежала. Оба замерли на миг. Смотря на друг друга. Но затем, встряхнув головой, Уильям избавился от странного наваждения, забирая полный стакан чего-то горячего и ароматного. - А-а-а... Э-это чай для тебя. - Малиновый? - Не-е-ет, вишневый. А ты вишню не любишь? - так робко, тихо. - Диспетчер, - шутливо усмехнулся Уильям, - против температуры помогает малина. - Ой, прости, я сейчас переделаю! Но что это за жнец? Не успел он и пригубить напиток, как Грелль выхватил стакан и... пролил его на себя! - О-о-ой!!!! Пытаясь отлепить от себя мокрую и горячую ткань, Сатклифф прыгал на одной ноге, вертясь, как волчок. - Щиплет, щиплет! Больно! - Грелль, прекрати! Сядь! - Уильям дернул его за руку, заставив опуститься обратно. - Сейчас, сейчас, потерпи! Он быстро стащил с жнеца фартук, который тот надел при готовке. Пальцы пробежались по пуговицам безрукавки, занялись рубашкой, которая покрасилась в розоватый оттенок. Ткань с приятным шепотом сползала под руками, оголяя округленные плечи, матовую кожу груди. Так. Стоп! Он слишком быстро теряет голову. И все происходит слишком быстро. Он этого только и ждет. На это он надеется? Что его сейчас положат и... - Грелль, - антарктическим тоном сообщил Уильям, зло сощурившись, - можешь взять любую мою рубашку на выбор и переодеться. Не бойся, подглядывать не буду. Он так резко выпустил ткань рубашки, что это выглядело даже несколько грубо. Впрочем, Уильяму было все равно. Он снова плюхнулся на кровать (даже пружины жалобно застонали), убрал очки, отвернулся к стенке, а затем снова уснул. Грелль грустно опустил глаза, промямлил что-то и выскочил вон. *** Когда Уильям проснулся в третий раз, в комнате стоял приятный полумрак, а в квартире — абсолютная тишина. Полежав так немного, брюнет сел на кровати, поглядывая на очертания двери. - Грелль? Тишина. Ушел? Включив ночник, Уильям нашел очки. Ему стало стыдно за свое поведение. Может, Грелль действительно не имел никакой задней мысли и обжегся случайно. А он практически послал его! Вот же... Встав, Уилл понял, что чувствует себя гораздо лучше. Голова уже не болела, его не знобило, насморка не было. Осталась только ощущение легкой слабости. Не то подействовали чудодейственные сатклиффские пилюли, не то сон. Откинув одеяло, жнец встал и направился в коридор. Ему хотелось поговорить с Греллем, извиниться перед ним, если он все еще в квартире (в чем Уильям сомневался). Он, конечно, странный, вечно опаздывает, вечно попадает в такие передряги, что только руками разведи, но все-таки он единственный, кто действительно пришел и помог ему. И квартира вроде цела. И он, Уильям, тоже цел. Так что не такой уж он и плохой. Факт! Во всей квартире был выключен свет. Однако в прихожей даже в потемках на фоне стандартных курток и пальто выделялось одно красное. Да и дамская сумочка (похоже, кожаная) у Уильяма вряд ли нашлась бы. Значит, Грелль ещё здесь. Или убежал без вещей, может быть, надеясь, что ему их принесут на работу? После недолгих походов по квартире в темноте, красноволосый жнец обнаружился в гостиной. Он крепко и безмятежно спал, расслабленно расстёкшись по кожаной спинке дивана, словно ребёнок после долгой игры в летний полдень. Рядом лежала какая-то раскрытая книга. - Грелль, - тихо позвал Уилл, примостившись рядом с ним. - Грелль? «Красивый. Очень красивый, - подумалось Уильяму, когда рука коснулась плеча, а затем шёлка алых волос, скользя вниз. - А сейчас прямо само очарование». Пальцы коснулись шеи, дотрагиваясь до ключиц, поглаживая их. Ноль эмоций. Очки чуть съехали, веки всё так же плотно сжаты, лицо спокойно и расслабленно. Но такая безучастность вечного фонтана эмоций, яркости и любвеобильности совсем не устраивала Уильяма. Сняв очки со спящего жнеца и небрежно сунув их на спинку дивана, он недовольно фыркнул. Как и было сказано, Грелль надел одну из чистых рубашек своего начальника. Безрукавку он снял. Тем лучше! Сам не понимая, зачем и почему, Уильям одну за другой расстегнул мелкие пуговицы, которых, казалось, слишком много. Рука скользила по прохладной, гладкой коже груди (слава регенерации!), опускаясь к животу, а затем снова взмывая вверх. Грелль лишь чуть повернул голову от хищного взора зелено-желтых глаз. И снова ничего. Нет, так не пойдет! Кто тут кого собирается уложить в постель?! Наклонившись (наверное, все-таки своё дело сделала недавняя высокая температура, не иначе), брюнет коротко поцеловал Грелля в шею, надеясь хоть так разбудить его. Напрасные надежды! Жнец спал. А запах вишни казался все более и более привлекательным. Уильям провёл мокрую дорожку языком по подбородку, шеи, кадыку, обвел ключицы. Холодные пальцы коснулись соска, мягко огибая его подушечками пальцев. Красноволосый коротко вздохнул, только это уже ничего не меняло. Почувствовав даже не желание, а скорее некую вседозволенность над (что там скрывать) желанным телом, с которой он столь долго (и безрезультатно) боролся (с острыми нотками затмевающей всё ревности), Уильяму стало все равно, схватят ли его с поличным или так и не заметят. Язык медленно очерчивает кубики пресса, изредка вылизывая пупок. Дыхание начало потихоньку сбиваться. Причем у обоих. Рука переместилась на второй сосок, теребя. Неужели ему совсем все равно, что с ним делают? «Ну ладно, а так?» Обхватив одной рукой Грелля за талию, а второй начиная поглаживать пах, Уилл припал к чуть приоткрытым губам со вкусом вишни, врываясь жарким, жадным поцелуем. В потемках сверкнули два зеленых огонька. Реакция у людей на такое довольно быстрая, а что же говорить про жнецов? Хватило и трех секунд, чтобы понять, что происходит и что может произойти. Разорвав поцелуй, Грелль попытался, как ни странно, вскочить, но Уилл, и так крепко обнимая его одной рукой, успел схватить его ещё и за руки, мёртвой хваткой зафиксировав их над головой (мало ли что захочет сделать рассерженная леди?). - Куда-то собрался? - Пусти! - Ты же этого хотел? - Все равно пусти немедленно! - Ни за что! Ещё секунда, и "больной", напирая всем телом, полностью свалил практически любовника на диван. - Уильям, что ты собираешься делать? - напуганный голос. Чего это он? - Забрать себе кровавую вишню. Ты добился своего: я хочу тебя! И не уступлю. И снова поцелуй — страстный, голодный. И на этот раз он был более долгим: видимо, никто не был против, и нравилось это обоим. - Уилли, а ты меня любишь? - задал уместный вопрос Грелль, когда влажные от неуёмных поцелуев губы разомкнулись с тихим чмоком и протяжным стоном. - А ты ещё сомневаешься? Черта. Точка невозврата. Руки дрожали, под властью похоти, а может, и правда любви, с невероятной силой срывая столь ненужные сейчас предметы гардероба. Желание, как ластик для карандаша, стирал грани между иллюзией и желанием. - Где у тебя смазка? - не сказал, а простонал Грелль, ощущая контакт кожи с кожей, поцелуи и засосы от своей многовековой цели (любовь-любовь). - У меня... пф-ф! нет, - состояние Уилла тоже мало чем отличалось от сосояния партнёра. Хотя если считать, что любовь - это безумие, то можно сказать, что все в порядке! - неужели так сильно уже хочешь? - рука, просунутая между телами, сжала его возбужденный орган. - Да, да! Пожалуйста! - заходился голос практически женскими всхлипами в паре сантиметров от него. Помянув всех адских жителей, а затем тихо извинившись перед любимым, Уильям призывно ткнул тремя пальцами в приоткрытые губы красноволосого, прося выполнить безмолвную просьбу. И она была выполнена. Брюнет застонал, хотя сумрак и не давал увидеть полной картины, но... холодный язык, смазывающий пальцы (действительно, безумие). Трудно ждать, когда все внутри сгорает от неудовлетворенности, однако Уильям не хочет причинять любовнику боль. Палец изредка надавливает на вход, задерживаясь ненадолго, а дальше круговыми движениями он чуть проталкивает фалангу и тут же извлекает ее обратно. Пусть привыкнет. Тихое шипение, как только первый мокрый палец, а практически сразу и второй глубоко вторгаются в тесный анус, однако красноволосый старается не зажиматься. Чтобы отвлечь от неприятных ощущений, Уильям нежно целует будто специально созданную для этого шею и, как он заметил ещё днем, женственные плечи. Третий палец и тут уже и сам Уильям чувствуют боль. Тонкие горячие пальцы с прекрасным алым маникюром (на который обычно у их владельца уходило пол рабочего дня), которые до этого стискивали скользкую от пота обивку дивана, впились в спину, царапая, оставляя длинные кровавые полосы. Из-за соленого пота они сразу начали щипать. Растягивать было сложно, но безумно приятно.Там было так бархатно и тепло. - Больно! - плаксиво хмыкнул Грелль, прокусывая острыми зубами губу до крови, которая тут же зазмеилась тонкой струйкой по подбородку. - Потерпи, - тихо зашептал на ушко Уильям, проведя языком по подбородку, ловя соленые капли, а затем вернулся к изящному изгибу ушной раковины, зажимая, играя губами с мочкой уха. Вспышка удовольствия была слишком мощной и неожиданной. Грелль протяжно, сладко застонал, выгибаясь мостиком. Пальцы наконец задели ту самую точку, от которой приятная нега начала расходиться по телу волнами. - Ах... Уилли! Коснись ещё! Уильяму приходит мысль о том, что, кажется... да нет, не кажется, а факт, он у него первый. Не все то, чем кажется сначала. - А волшебное слово? - Пожалуйста! Пожалуйста, скорее! Уильям послушно ещё раз коснулся простаты. И ещё раз. Стоны, подходящие больше женщине, чем парню, приятно ласкали слух, а когда Грелль сам начал двигаться на встречу пальцам для продления удовольствия, Уилл понял, что не может больше терпеть. Стоило убрать пальцы, как тут же последовал разочарованный стон. Аккуратно перевернув любовника, он поставил его на четвереньки, одной рукой подхватив под живот, а другой заставив уткнуться его в подлокотник, медленно вошел в него. Сдавленный крик. Первый раз всегда больно, к сожалению. Или к радости для сатклиффской мазохистической натуры. - Потерпи! Пожалуйста, потерпи! Уильям неспеша начал двигаться, увеличивая темп толчков, меняя угол проникновения, пока, наконец, под аккомпанемент пружин, сбившегося дыхания и хриплых звуков он снова не попал по центру удовольствий любовника. Полная податливость, вздохи и узость сводили с ума не хуже опиума. Чувствуя, что дольше не продержится, он обхватил ладонью жаждущий ласок член, водя ею вверх-вниз, продолжая вколачивать себя в жаркое тело под ним. Ещё пара движений — и оба одновременно кончили: Уильям с глухим рыком глубоко в Грелле, а последний на руку и диван, тяжело и беззвучно ловя воздух губами. Что было дальше, Уилл не запомнил. *** Утро Уильяма Ти Спирс начиналось... Хотя какое там утро, уже день за полдень перевалил! Жнец сморгнул. Но стрелки упорно показывали без четверти три. Давно он так поздно не просыпался! На кухне шустро струилась струя воды, гулко отбрасываемая железом раковины. Значит, Грелль там. Даже пледиком накрыл. Уильям посмотрел в окно гостиной. Снова снег танцевал за стеклом свой медленный холодный танец, но, несмотря на холод на улице, на душе было как-то странно тепло. Может быть, даже впервые в жизни. У смертных сегодня канун Рождества. Может быть иногда и правда стоит верить в чудеса?