Маленький Принц глупого Короля

1. - А, вот и подданный! - воскликнул король, увидав Маленького принца. "Как же он меня узнал? - подумал Маленький принц. - Ведь он видит меня в первый раз!" Антуан де Сент-Экзюпери. "Маленький принц". Король привычно легко выполнил пируэт, за ним последовала серия комических прыжков, на контрасте с ними - филигранный батман, и Король вновь бросился в погоню за тонким, изящно-неуловимым Маленьким Принцем. Про себя Король скрипел зубами и склочно матерился: за несколько минут до начала этой сцены неугомонный Принц неожиданно поймал его у правой кулисы и, обдавая ухо усталого, запрыгавшегося к финалу третьей картины Короля горячим дыханием, категорически предложил "оживить схему танца". На сцене стоит громоздкий стул, поэтому Принц, удирая от Короля, проскользнет по полу, между ножками стула, а неуклюжий глупый Король будет его ловить, и смешно врежется в препятствие. При том, что Принцу только лезть, виляя задом, а Королю в очередной раз долбиться собой теперь уже о стул, «оживление схемы» предстояло малоприятное. Король, конечно, послал бы этого "экстремала" подальше, вот только не хватало еще этим стулом стопы себе к херам поотшибать, но, во-первых, возможности для убедительной матерной дискуссии во время спектакля не было никакой, а, во-вторых, этот молодой гаденыш, собственно, и был хореографом-постановщиком шумной премьеры текущего сезона - балета "Маленький Принц". И спорить с автором постановки в стиле "модерн" даже Королю, со всеми его сценическими званиями и регалиями, было сейчас совсем не с руки. Зрители бежали на премьерный спектакль так кучно и дружно, обеспечивая аншлаг, словно им за это отдельно приплачивали в собесе. Администрация театра восторженно гордилась своим новым постановочном "открытием" - принятым в труппу блестящим выпускником хореографического отделения института современного искусства - о чем громогласно сообщала в каждом телерепортаже или интервью, которых в последнее время почему-то стало довольно много. Многие и в театре, и вокруг него, связывали это в первую очередь с работами нового постановщика. И только Король, в минуты, когда его никто не видел, в бешенстве грыз потертый бархатный занавес и беспомощно лупил кулаком по станку в балетном зале: один вид постановочного поганца вне сцены доводил Короля до белого каления и депрессивной трясучки. Достаточно высокий для танцовщика, но при этом худощавый и даже аскетичный, Принц немного уступал Королю в росте и ширине плеч. Зато, идя по коридору театра, так пафосно встряхивал светлыми, какого-то соломенного оттенка, длинными, стянутыми в «хвост» волосами, так горделиво задирал подбородок и сверкал своими серыми глазами, что темноволосый, коротко стриженный мрачный Король зло сплевывал и только что не крестился, в наивной надежде изгнать наглую нечистую силу из родных театральных стен. Гадостное «открытие сезона» было лет на пять, если не больше, моложе самого Короля, и при этом в легкую получило штатную должность хореографа-постановщика, но даже и на это еще можно было бы наплевать, но… Своим неожиданным приходом в театр в начале сезона мелкая сволочь заметно осложнила потенциальные сценические перспективы Короля, капризно затребовав его в каждую свою новую работу, на что безжалостная театральная администрация тут же дала добро. А также буквально в ноль испоганила ему личную жизнь. Причем сделано это было настолько виртуозно, легко, и в такой нереальной связке этой самой личной жизни с текущим репетиционным процессом, что Королю оставалось только беспомощно развести руками и материться сквозь зубы. Работа для Короля всегда была на первом месте, ей подчинялось все, включая эту самую личную жизнь, и мелкий гад просто снайперски попал в «десятку». При этом сволочной новый постановщик мало того, что швырялся новыми идеями и танцевальными наработками так легко, словно сплевывал арбузные семечки, он еще имел наглость почти во всех своих работах, куда по-хозяйски припахивал Короля, танцевать либо характерные партии, либо партии второй очереди. Это, однозначно, украшало спектакли, и как бы сам Король не хотел найти хоть какой-то изъян в сценической работе постановочного поганца, подобной возможности ему просто не давали. Король вынужден был признать, что поганец определенно талантлив и нереально работоспособен. Складывалось впечатление, что он к ночи сваливает домой только для того, чтобы до утра непрерывно скакать по квартире, крутя фуэте, отрабатывая связки, вычищая комбинации, потому что на каждую утреннюю репетицию Принц заявлялся с ворохом новых феерических идей - одна другой лучше. Король скрипел зубами, чуть не выл, но вынужденно признавал, что в постановочном плане поганец был хорош, очень хорош! И при том, что гаденыш бесил Короля до помрачения мозга и просто мешал ему нормально жить, его творческие идеи заражали своим куражом, каким-то свежим, давно потерянным родной сценой изяществом и абсолютно новыми композиционными хореографическими принципами и решениями, и во всем этом мелкий гад был как рыба в воде. Он творил и созидал. Король зло плевался вслед и только что не крестился, отгоняя нечисть. Но когда они работали на одной сцене, зал замирал от восторга, поэтому спорить с гадом из-за треклятого стула не имело никакого смысла – создателю спектакля виднее. То, что поганец явно был без ума от постановочного стиля англичанина Мэтью Борна, Король понял сразу, на первой же репетиции. Собственно, он и сам, не скрывая этого, был яростным борновским фанатом. И все партии знаменитого мужского «Лебединого озера», в котором нет ни одного женского образа, он по видео знал наизусть, пересмотрев его раз пятьсот, если не больше. Короля лично для себя очень привлекал образ Вожака лебединой стаи, обреченно пытавшегося спасти мальчишку-принца от одиночества, депрессии и суицида. Вальс, в котором принц-подросток превращается во взрослого, Король до сих пор считал номером, достойным отдельного показа. А финальная сцена, когда озверевшая лебединая стая, возмущенная поведением своего лидера, зверски забивает насмерть обоих – и Вожака, и мальчишку – что-то дергала в душе, сотрясала какие-то глубоко скрытые пласты подсознания, и Король каждый раз в этот момент хватался за сигарету, потому что смотреть это просто так, «на живую», был не в состоянии. Также он заходился восторгом от переделанной в «The Car Man» классической «Кармен-сюиты», где и действие, перенесенное на бензозаправку маленького захолустного современного американского городка, и сама суть ежедневных человеческих трагедий, от которых тоскливо ныло сердце, захватывали Короля настолько, что на момент просмотра балета он даже мобильник вырубал. В этот момент Король был способен послать на хуй любого позвонившего, даже если бы это был сам Мэтью Борн. Поэтому «The Car Man» он смотрел достаточно редко – слишком сильную бурю переживаний вызывала в нем эта постановка. И «Спящую красавицу», и «Щелкунчика» - да вообще все борновские спектакли- он искренне считал новым этапом развития современной хореографии, который давал возможность классическому танцу адаптироваться с активно меняющимся новым зрительским сознанием. Ну, блять, смешно же! Танцевать хореографию 150-летней давности и ждать, что зритель будет глотать её также, как и два столетия назад. Ну, не будет, это же и бревну ясно. Поэтому надо искать новые формы, новые ходы, новые приемы. Надо «переписывать» балетную классику для современных подростков, для современной молодежи – цепляя их, ударяя по больному – чтобы помочь понять, чем именно, благодаря чему эти давние истории веками держат в кулаке зрительские сердца. Гурманы от балета, которых не так и много, и дальше будут вкушать классику, а что делать остальным? Борн «переписывает» балеты по-своему, и делает это блестяще. Это понятно, Мэтью начинал, как танцовщик, ситуацию он знает и видит «изнутри», со сцены, как исполнитель. Может, поэтому он так точно попадает в ожидания зрителей, и билеты на его показы разлетаются на много месяцев вперед? Король читал в свое время в сети много трепливых дебатов о том, что Борн – «конъюнктурщик», что он не хореограф, что его постановки «ужасны», что это «плевок в классику» - и ржал в кулак. Эти «ужасные постановки», на которые на всех континентах зрители ломятся, сметая защитные ограждения, выполнены на такой безупречной, виртуозной хореографии, что не каждый классический танцор балета способен подобное потянуть. И не каждый хореограф способен создать нечто, хоть отдаленно напоминающее борновские танцевальные композиции. Тем более было странно, что заявившийся в труппу мелкий поганец, похоже, фанател от Борна не меньше самого Короля, и его новая работа – «Маленький Принц» - была филигранно выстроена если и не в русле современной английской хореографии, то, как минимум, отталкивалась именно от нее. Король чувствовал это спинным мозгом. На сегодняшний день поклонение поганца Мэтью Борну, похоже, было единственной причиной, по которой Король еще не подстерег гадского постановщика где-нибудь в раздевалке и не врезал ему по роже. Если уж совсем честно, ему нравилось танцевать в работах мелкого гада, ему нравился премьерный «Маленький Принц», нравилась характерная, комичная партия Короля, в которой можно было проявить и все свои данные, и танцевальные навыки очень серьезного уровня, уже заранее нравились запланированные на вторую половину сезона новые работы, в каждой из которых для него уже была отведена яркая, выразительная партия… Но вне сцены поганец был просто невыносим… Король вздохнул, наблюдая, как изящно скользит по сцене Маленький Принц, отсчитал конец музыкальной фразы – и, смешно ковыляя, пошел к партнеру, боковым зрением фиксируя гребаный стул. Из кулисы, не видимый зрителям, ему на удачу махнул рыжей лапой Лис и выразительно подмигнул, показав язык. Лис – а в миру Варвара Мирзоева, Варюха – был самой молодой танцовщицей труппы, по мнению Короля, самой талантливой, и то, что поганец пригласил на Лиса именно Варюху, это мнение только подтверждало. Мирзоева была взрывной, неугомонной шебутной, по-мальчишески взбалмошной и жизнерадостной девчонкой. А еще Варюха была настоящим другом Короля. Они подружились в первый же день, когда Варюха пришла в театр, и вот уже несколько лет для Короля не было надежнее и преданнее человека, чем Варька Мирзоева. Она знала о Короле всё - все его тайны, переживания, печали и надежды, собственно, как и он о ней. Мирзоева знала о Короле даже то, что сам он предпочел бы забыть, но никак не мог, вспоминать о чем не желал, и в чем был виноват лично новый хореограф театра. Самой Варьке новый постановщик явно нравился, она даже кокетничала с ним на репетициях, строила поганцу глазки, над чем Король откровенно ржал и веселился, наедине стебал подругу, подкидывая ей идеи разного уровня пошлости – как завоевать сердце постановочного гада. Маленький Принц солнечно улыбнулся, в очередной раз ускользая от неуклюжего, пытавшегося его поймать Короля, махнул рукой и, отступая, развернулся к стулу, легко опустился на пол, и пополз между деревянными ножками. « Начинается…» - тоскливо подумал Король. – «Ща оживим. Схему танца…». Не «The Car Man», факт. И они, однозначно, «оживили». Для начала поганец как-то неудачно расположился на полу и в результате тупо застрял между ножками стула. Он дергался и извивался, пытаясь делать это в музыку, но стул, словно оседлавший Маленького Принца наездник, прочно сидел у того на бедрах и никуда сдвигаться не собирался. А ползти по сцене со стулом на заднице было крайне несолидно – образ главного героя спектакля к этому однозначно не располагал. Слегка офигевший от этого зрелища – «Принц и стул», партерная поза» – Король потоптался рядом, показывая всем желающим, что его герой настолько туп, что даже не видит попавшего в ловушку главного героя. Но музыка шла вперед, и Король понимал, что если срочно что-то не предпринять, они не просто «оживят» схему танца, а вылетят из нее на хер, и завалят всю сцену. Мелкого гада надо было выручать. Король развернулся, уже прицельно доковылял до стула и, вытянув вперед руки, всем весом навалился на сиденье. Он рассчитал, что пока будет удерживать мебель в неподвижном состоянии, любой следующий рывок Маленького Принца выпустит того на свободу, и их, как минимум, хотя бы не зашвыряют гнилыми помидорами. Как максимум – не убьет директор театра, который именно сегодня привел на балет всю семью в полном составе, включая тещу. В ту же самую секунду, Маленький Принц предпринял решительный прорыв на свободу – он обеими руками ухватился за две деревянные ножки и с силой дернул их вперед, сдвигая с себя стул через плечи. «Раз-два-три-четыре! Мы ебали ваш синхрон!» Произошло то, что и должно было произойти. Не нашедший опоры Король со всей дури, с высоты своего роста рухнул на Маленького Принца, вминая, вдавливая его в доски. И теперь на сцене «бутербродом» – один на другом - лежали двое парней. Мэтью Борн от зависти нервно курит в подворотне! В соседней подворотне в полном составе в затяг курит лебединая стая… - Бля-я-я-я-ть… - злобно прошипел Король, отбивший при падении колено и получивший ощутимый удар бедром партнера в пах. - Бля-я-я-я-ть… - с ненавистью прохрипел полузадушенный Маленький Принц, на спину которому в одно мгновение рухнули 75 килограмм мышц, связок и костей. В двух шагах от танцоров загрохотал свалившийся на бок стул. Озверевший Король поднял глаза – за кулисой, глядя на них, свернувшись в клубочек, задыхался от смеха Лис, судорожно совавший в рот рыжую лапу, чтоб не ржать в голос. 2. …Лежа сверху на мелком поганце, чувствуя его под собой всего – от шеи до щиколоток – Король вдруг подумал: как хорошо, что он, Король – педик. В любом другом случае, лежа верхом на парне, на глазах всего зрительного зала, он бы подыхал со стыда не только, как именитый танцовщик, бездарно свалившийся на партнера, как мешок с мукой, но еще и как нормальный адекватный мужик. Ну, типа, стыдно-то как, вдруг чего «такого» подумают? А так – хоть одной головной болью меньше. В свои двадцать восемь лет Король был устоявшимся, законченным «педиком». Он сам себя так называл и не испытывал по этому поводу никаких комплексов, о которых опять же, иногда читал в сети, недоуменно пожимая плечами: ну, если людям нечего делать, пусть комплексуют. Лично он и собой, и своей жизнью абсолютно доволен. Королю нравились сильные, крепкие мужские тела, перекатывающиеся под кожей тугие мышцы, нравился запах мужского пота, нравился секс с мужчинами – он получал от этого настоящее искреннее удовольствие и не понимал, с какого перепугу он должен комплексовать или переживать. Секс – это физиология, как голод, как жажда. Он должен быть, чтобы организм работал в максимальном режиме, не заморачиваясь на всякую ахинею, типа недотраха, потому что в итоге это начинает мешать работе. А работа для Короля всегда была на первом месте. - Ты какой-то неправильный педик… - сказала ему однажды на репетиции Варя, когда они в перерыве сидели на матах и отдыхали, вытирая взмокшие лица одним полотенцем на двоих. – Ты должен носить пестрые рубашки навыпуск, укороченные брючки в обтяжку, раз в месяц красить волосы в новый цвет и ходить, виляя задницей. А ты? Ты же гопник какой-то. Тебя ночью в темном переулке встретить – тебе и говорить ничего не придется, люди сами сдерут с себя все цацки, сложат к твоим ногам часы и мобилы, и разбегутся голышом. Не, ты не педик, ты просто издевательство… Король покосился на себя в настенное зеркало балетного класса – на него смотрел высокий, хорошо накачанный парень с широкими проработанными плечами, с «ежиком» коротко стриженных черных волос, прищуренными глазами, волевым квадратным подбородком и угрожающе-презрительной усмешкой на губах. Правое мощное предплечье, выделяясь на смуглой коже, обвивала татуировка – замерший в прыжке волк с оскаленной пастью. - Варюха, ну, что за бред ты несешь? Где ты этого набралась? – Король лениво завалился спиной на маты, ловя бесценные последние минуты перерыва. – То, что ты описываешь, это не педик, это фрик. Фрик, понимаешь? Несчастный идиот, которого в детстве мама не долюбила. Вот он и пытается хоть как-то обратить на себя внимание. А я нормальный мужик. И то, что мне нравится трахаться с мужиками, означает только то, что мне нравится трахаться с мужиками. А не то, что я в детстве мечтал быть девочкой или дома по ночам втихаря примеряю платье, если ты об этом. Я нормальный, правильный педик с десятилетним стажем. Поэтому слушай меня, и не слушай всю эту херню, поняла? - Поняла. Ты самый лучший правильный педик, из всех, кого я знаю. – Варя засмеялась и потянула Короля за руку. – Пошли уже работать, пора… …Понимая, что позорную ситуацию, по-любому, надо спасать, Король резко скатился с Маленького Принца вбок, оставляя тому пространство для маневра, и, вспомнив приколы молодости в хореографическом училище, быстро изобразил для публики «пьяную жабу» - шутливый танцевальный экспромт, который они с ребятами придумали уже на выпуске и даже показали в отчетном концерте. Зал привычно засмеялся, кто-то даже зааплодировал. Это дало возможность поганцу красиво встать, эффектно выполнить финальный пируэт и на последних тактах мелодии ускользнуть за кулису. Сам Король уползал со сцены уже в затемнении, напоследок всерьез сыграв слепого, уже для самого себя: в темноте он ткнулся мордой в кулису, где его очень вовремя поймала рыжая лапа Лиса и затащила за занавес. Заиграла мелодия следующей картины. Маленький Принц уже снова был на сцене, Король так и не успел удавить эту поганистую тварь. - Блин! Вы что, очертенели оба?! Вы что там творили?! – обалдевший от увиденного на сцене Лис тряхнул Короля за плечо. Потом еще и еще. – Какого хера он под этот стул полез?! Мы же так не отрабатывали! - Мы… оживляли схему танца. – Важно сообщил Король Варе, кусая губу. Он чувствовал, как на него валом накатывает истерический хохот, сопротивляться которому физически невозможно. – По решению хореографа-постановщика. Вот, оживили… - Блять, какую схему?! Какого танца?! Что вы там оживляли, два мудака?! Стул?! Ты зачем на него упал вообще?! – глаза Вари, как показалось Королю, были уже даже не круглыми, а квадратными. - Я его спасал… - давясь, прохрипел Король. Сейчас он был искренне счастлив, что его тема в спектакле закончена, и теперь ему нужно будет выйти только на финальные поклоны. - Спасал? От чего?! – Лис ошалело тряхнул головой. - Не «от чего», а «откуда». Из-под стула. Он там застрял. Я хотел его вытащить. А он стул вперед продернул. Я упал. – От нечеловеческих стараний не ржать в голос у Короля на глазах выступили слезы. - Два мудака… - беспомощно прошептала Варя, внимательно вслушиваясь в мелодию, чтобы не пропустить свой выход. – Вы же ребят доконали, они там ржут, а им еще работать. Все же решили, что ты его прямо в музыку трахаешь. За все хорошее… - Мэтью Борн. Лебединое озеро… Под стулом… - чуть слышно мечтательно прошептал Король. Слеза сорвалась с кромки глаза и поползла по скуле вниз, к подбородку. - Что? - Ничего, Лисенок. Давай, ни пуха! Мне еще проржаться надо… - и Король, резко развернувшись, зажимая рот ладонью, давясь бурлящим в горле смехом, бросился вглубь кулисы, подальше от сцены и от зрительного зала. «За всё хорошее…». А ведь было, за что. Именно благодаря поганцу с месяц назад личная жизнь Короля понесла существенный и непоправимый урон. Проще говоря, этой самой личной жизни не стало. Когда Король только выпустился из училища, да и еще несколько лет после этого, он достаточно активно ходил на свидания «вслепую», когда человек уже непосредственно на встрече видит, с кем свела его судьба. Он встречался с мужчинами в ресторанах, в театрах, на концертах. Заканчивались эти встречи, как правило, либо на заднем сидении автомобиля, либо в гостиничном номере, заранее снятым для этой цели заботливым партнером. Несколько таких партнеров и остались в виде постоянных контактов Короля лет на пять. А потом его приняли в труппу родного театра, и свободного времени практически не стало. Король педантично встретился со всеми пятью, объяснил свои новые жизненные приоритеты, горячо попрощался с каждым, выкраивая для этой цели ночь, после которой, на следующее утро не стояла первая десятичасовая репетиция – и закрыл для себя эту тему. Его пятый – импозантный мужчина лет сорока, кажется, президент какого-то банка – под утро курил и, молча, смотрел, как голый, измотанный, тогда еще лохматый Король сползает с кровати, на ощупь ищет на полу свои джинсы, а потом вдруг негромко спросил: - Хочешь, я куплю тебе этот твой театр? - За фигом? – искренне изумился Король, еще не продышавшийся после ночного секс-марафона. – Я хочу там танцевать, меня уже в труппу взяли. Покупать-то его зачем? - Ну, будет теперь твой театр. Будешь владельцем. И будешь танцевать всё, что сам захочешь. – Пятый смотрел на Короля сквозь табачный дым очень внимательно, изучающе. – Только скажи – и через три дня он будет твой. - Да за фигом?! – Король нашел на полу джинсы и натягивал их прямо на голое тело, осторожно застегивая «молнию». – Мне нужен нормальный театр, живой, понимаешь? А не… погремушка. Я работать хочу. - Ну, ладно. – Пятый отвернулся к окну, с силой затянулся, выдохнул в окно гостиничного номера дым. – Тогда удачи тебе. Дерзай… Четыре года прошло, а Пятый до сих пор иногда приходит на спектакли. Король несколько раз видел в зале знакомое лицо, но мысли встретиться даже не возникало. Вот уже три года главным в жизни для него была работа на сцене. Поэтому приходилось совмещать работу и личные потребности. И всё ведь было здорово, пока в труппу не заявился хореограф-поганец, сломавший личную жизнь Короля и, по ходу, даже не заметивший этого. Со своим ровесником Андрюхой, одним из солистов кордебалета, Король трахался уже около года. Причем именно трахался – ни о каких чувствах речи не было, сексуальное напряжение надо было как-то снимать, а тратить время на поиски в пространстве неизвестно кого, отрывая его от репетиций и прогонов, Король ни секунды не собирался. Его более чем устраивало, что партнер почти круглосуточно был под рукой, жил в таком же сумасшедшем графике, как и сам Король, а, главное, для встреч с ним не нужно было натягивать на себя парадные джинсы и выбираться в мир – для этого отлично подходили и душевая кабинка, и раздевалка, и гримерки театра, и диваны в комнате отдыха… Хореограф-поганец застукал их вдвоем в раздевалке. Вернее, застукал он как раз Андрюху, который стоял в не самом презентабельном виде, со спущенными до колен тренировочными штанами, стоявшим дыбом членом и радостно орал через линию серых металлических шкафчиков в другой угол раздевалки: - Ну ты, шалава пидорская! Тащи уже сюда свою дырку, сколько я буду ждать?! Репетировавший пять часов, чуть подуставший Король – голый до пояса, в черных спортивных штанах, босой – не спеша обогнул линию шкафчиков, поднял голову… В дверях раздевалки стоял мелкий гаденыш со своим пшеничным «хвостом» и, приподняв бровь, с брезгливым интересом разглядывал андрюхин член, а также замершего у шкафчиков Короля. Потом он хмыкнул, поднял глаза и негромко сказал: - Андрей, у Вас есть шесть минут, чтобы привести себя в… адекватный вид. Через семь - начнется репетиция. Если Вы планируете работать в моем спектакле, Вам лучше успеть. Опоздавших я не пускаю. Развернулся – и шагнул в коридор, плавно закрыв за собой дверь. На самом деле Королю вообще было параллельно, что и как говорит его партнер, в речи которого он, как правило, не вслушивался. Он искренне считал, что если человека в детстве обучили только трем десяткам слов, ждать от него литературных изысков – бесполезно. Его устраивал андрюхин член, вполне устраивали ощущения, которые он получал, а больше ему ничего и не было нужно. И ему было абсолютно наплевать, что мелкий поганец застал его практически подставляющим задницу. Вот это было личным делом самого Короля, и ничье мнение его не интересовало. Но в раздевалке только что прозвучало кодовое слово – «репетиция». - У тебя сейчас репетиция?! – Король потрясенно развернулся к приятелю. Он отказывался поверить в то, что услышал. – У него?! Ты же сказал, что уже свободен… - Да ладно, тоже мне, репетиция! Ну, опоздаю немного, и чо? Что, он меня со спектакля снимет? – Андрюха, схватившийся за штаны, злобно дернулся в сторону двери, бессильно махнул на нее кулаком. Развернулся к Королю. – Да пошел он, вообще! Все настроение испортил. Ничего, подождет… Ну, давай уже, что ли… - Ты охуел?! Мудак! Артист херов! – в голосе Короля зазвучал металл, он вдруг заполнил собой всю раздевалку. – Надел штаны и пошел работать! Бегом! У тебя пять минут осталось! Потом поговорим. - Да ладно, ну чего ты, в самом деле?! Подождет, куда он денется… Блять, ну я же настроился… - Четыре минуты! Тебе еще два этажа бежать! - Да ну что ты, как этот… В итоге на репетицию Андрюха все же опоздал – на шесть минут. Всё это время он уламывал Короля, предлагая наплевать на постановочного поганца и заняться «делом», огреб от озверевшего партнера пару раз по морде – за блядское отношение к работе – и заявился на репетицию с опозданием и с фингалом под левым глазом, в самом дурном расположении духа. Поганец даже не позволил ему зайти в репетиционный зал – остановил на пороге, внимательно осмотрел разбитую морду, вздувшееся в районе паха трико, хмыкнул и при всех снял Андрюху с роли, аргументируя это тем, что у данного артиста кордебалета и без новой постановки высокая загрузка. Администрация театра ожидаемо поганца поддержала. А у Короля в одночасье рухнула личная жизнь. Он на многое мог закрыть глаза – на гопнические замашки, на похабное поведение, на убогий лексикон, на средний танцевальный уровень партнера. В этой жизни было только одно, что Король не прощал никогда и никому, даже ради самого классного члена – отношение к работе. Готовый ради траха опоздать на репетицию Андрюха просто перестал для него существовать – и как человек, и как танцор. Король сцепил зубы, одинаково сильно возненавидел и нового постановщика, и безмозглого партнера, и с головой ушел в работу, изматывая себя на репетициях до такого состояния, что иногда с трудом добирался домой и засыпал ещё стоя в лифте. Андрюха ожидаемо пытался помириться. Он поджидал Короля то в коридоре, то в буфете, то в душевой, извинялся, уговаривал, упрашивал, но получал всегда один и тот же короткий ответ: - Пошел на хуй. Отношение Короля к репетиционному процессу в театре знали не один год, ни надавить на Короля, ни заставить его было просто нереально, и тот же Андрюха отлично понимал, в какое именно место на его, Андрюхи, теле Король способен одной левой засунуть его же, Андрюхи, собственную голову – даже не отрывая последней. Просто согнет в «баранку» - и засунет. С таким, как Король, можно было только договариваться. Но в этот раз Король договариваться не желал. Признав свое поражение, Андрюха отступил. Король прекрасно понимал, что просто так этот оставшийся без халявного траха мерзавец не утихомирится, но и лезть на Короля явно не рискнет. Варюха, которая всегда снабжала друга самыми свежими закулисными сплетнями, недавно рассказала, что Андрей при своих кордебалетных друзьях поклялся осадить нового хореографа так, что мало тому не покажется. Как он сказал – «тем же самым и по тому же месту». Правда, говорил он это, будучи достаточно пьяным и маловменяемым. Король поразмыслил – и махнул рукой. Ерунда, не стоит внимания… Варька со знанием дела выпытала у Короля, что же все-таки случилось тогда в раздевалке – почему Андрюху сняли с роли, почему он неделю светил в театре синяком на морде, почему сам Король проходит мимо бывшего партнера, как мимо пустого места. Король ей всё рассказал – всё, что там произошло. И рассказал, что при виде мелкого поганца, хореографа, у него, у Короля, со злости уже начинается нервная почесуха. Эта скотина похерила Королю личную жизнь. Не рассказал только о том, что при воспоминании о взгляде этого гада, которым сам гад с порога раздевалки окинул усталого Короля, во рту каждый раз становится мерзотно-кисло, а на языке появляется вкус железа. Черт его знает, почему. Наверное, желудок надо проверить. 3. За четыре дня до очередного показа премьерного спектакля Маленький Принц заболел. Он притащился в театр, как обычно, с раннего утра, но при этом еле передвигал ноги, и жаром от него разило метра за два. Светлые пшеничные волосы приобрели какой-то сероватый налет, а глаза были тусклыми и горячечными, как у наркомана без дозы. То, что поганец припёрся с высокой температурой, Король понял сразу, как только увидел его в коридоре у репетиционной части, и мгновенно озверел: он не сомневался, что мелкий гад специально цапнул какой-нибудь вонючий грипп, чтобы лишить Короля возможности станцевать свою, действительно, яркую, характерную партию в премьерном «Маленьком Принце». У главного героя не было дублера, а этого не то, что на сцену, его в ближайший сортир пускать сейчас нельзя – рухнет в унитаз и захлебнется. С самого детства никогда и ничем не болевший Король исходил ядом, от него можно было прикуривать, и Варюха, откровенно напуганная тем, как друг скалит зубы и рычит в адрес нового постановщика, даже сбегала в ближайшую аптеку – а потом принудительно поила поганца какими-то жаропонижающими порошками и даже заставила померить температуру. Как ни странно, поганец слушался Варьку беспрекословно. У Короля сложилось впечатление, что у него тупо не было сил даже возражать. Градусник Королю не показали, но по лицу подруги он понял, что дело – дрянь. Тем не менее, лекарства сыграли свою роль, и больной в хлам Принц даже провел две дневные репетиции, из-за которых, собственно, и приволокся в театр. Стоя у станка, жадно ловя бессильный, чуть слышный голос хореографа, Король косился на Принца ненавидящим взглядом, проклиная не только тот день и час, когда поганец переступил порог их театра, но и когда тот вообще появился на свет. К вечеру Принц передвигался по театру, откровенно хватаясь рукой за стену, чтобы держать равновесие, а лицо его горело даже сильнее, чем утром, когда он еще ползал по коридорам на своих ногах. Администрация театра, наконец-то, впала в панику, и Принцу было велено немедленно ехать домой, сутки отлеживаться. Руководство почему-то было уверено, что суток, для того, чтобы Маленький Принц встал на ноги, будет вполне достаточно. Осатаневший Король, который буквально слышал, как внутри проползающего мимо него поганца от жара рвутся и лопаются жилы, готов был своими руками вышвырнуть мелкого гада в окно, чтобы тот уже быстрее свалил домой, лечиться. Он даже заставил Варюху свалить гаду в рюкзак все, купленные утром в аптеке лекарства. Когда поганец, шатаясь, побрел по коридору в сторону выхода к автостоянке, в обнимку со своим рюкзаком, Король впервые с самого утра выдохнул – и вытер непонятно отчего взмокший лоб. За один только сегодняшний день он устал так, как не уставал за неделю ежедневной двенадцатичасовой работы. Спектакля сегодня не было, репетиционный график оказался скомканным, поэтому почти все танцовщики уже разъехались по своим делам. Король бродил по закулисным коридорам театра в непривычном одиночестве, ловя эхо собственных шагов. Он еще заглянул в репетиционный зал на втором этаже, потом - на третьем. Но Вари, с которой они собирались зайти в ближайшую кофейню, часик посидеть, чтобы скинуть с себя неприятный осадок сегодняшнего дня, нигде не было. Король решил, что он сам что-то перепутал, и Варюха, скорее всего, ждет его на улице, у машины. Он встрепенулся, сбежал с третьего этажа на первый, прощально махнул рукой дежурному на выходе, и выскочил в темноту, на слабо освещенную одним фонарем стоянку машин сотрудников театра. Первое, что бросилось ему в глаза – одиноко замерший на стоянке черный «Форд-Фокус» Маленького Принца. Поганца, сорок минут назад выставленного домой, чтобы вылечиться к надвигающемуся спектаклю. Недалеко от него стояла «Субару» самого Короля, еще пара машин, плохо различимых в темноте. Второе, что осознал Король – на стоянке Вари тоже не было. И как прикажете это понимать? И где он? И где она? И где все? И что это за ёб вашу мать?! Он покрутил головой – кроме него около машин не было ни одной живой души. Только слабые капли осеннего октябрьского дождя влажной сеткой висели в воздухе. Понимая, что еще немного, и он начнет в бешенстве разбирать по кирпичу здание родного театра, Король развернулся – и побежал обратно, к двери служебного входа. В две секунды выяснив у дежурного вахтера, что ни поганец, ни Варвара из здания театра не выходили, Король сбросил с плеча сумку и помчался вверх по лестнице, ведущей на репетиционные этажи. Он уже понимал – что-то случилось. Что-то нехорошее, неправильное, то, что ни при каких условиях не должно случаться. Сегодняшний день и так измотал его до предела, а теперь к этому примешивалась какая-то нечеловеческая, звериная тоска, вкус которой все сильнее кислил железом на языке. Король несся по этажам сквозь мрак, набирая скорость, и, казалось, стены сами сдвигаются в стороны, пропуская бегущего человека, потому что иначе он пройдет сквозь них, даже не заметив этого. Узкая полоска света на фоне окружающей темноты больно резанула по глазам, Король мгновенно перестроился в пространстве и тигром бросился на свет, перелетев в воздухе выставленную в коридоре банкетку, как олимпийский чемпион-барьерист. То, что свет шел из раздевалки, Король осознал лишь тогда, когда ворвался внутрь. Он увидел Андрюху – пьяного, шатающегося, с мутным, расплывающимся взглядом, еще трех ребят из кордебалета, в аналогичном состоянии. Увидел батарею пустых винных бутылок, часть из которых раскатилась по полу. Увидел лежавшего между ними на полу Маленького Принца – с запрокинутой головой, растрепавшимися волосами цвета соломы, с которого двое андрюхиных подельников рваными движениями стаскивали свитер и джинсы. Сам поганец, похоже, был без сознания. - А, это ты… - Андрюха с трудом обернулся на шум в дверях, узнал Короля, пьяно махнул рукой. – А мы тут, это… – и он кивнул на валявшегося у его ног полураздетого парня. - Решили расслабиться. Присоединяйся. И Король присоединился. Он схватил стоявшую рядом спортивную скамейку и одним ударом уложил двух уродов, лапавших Принца. Потом бросил скамейку и отправил самого Андрюху в полет головой в шкафчики. А потом Король их бил. И оскалившийся в прыжке волк на правом предплечье клацал зубами в бессильной попытке помочь, загрызть, разорвать… Он бил скотов, посмевших поднять свои пьяные лапы на Маленького Принца, а в голове, как закольцованный аудиофайл, крутилось одно и то же: «Не убивать. Только не убивать. Надо найти Варьку. Пусть скажут, куда дели Варьку. Поэтому не убивать. Нельзя убивать, пока не найду Варьку…». Собственно, из-за Варьки Король их и не убил, но крики и вопли, а также грохот ломающейся спортивной скамейки и металлический лязг сплющенных шкафчиков стояли на все здание театра. Потом кто-то появился сзади. Кто-то хватал за плечи. За руки. Кто-то пытался обнять за шею. Лицо зав труппой. Лицо директора театра. Лица ребят-танцовщиков – с вытаращенными глазами, с открытыми ртами. Окровавленное, превратившееся в месиво, сплющенное скамейкой лицо протрезвевшего Андрюхи. Он кричал: «Я тебя посажу, сука! Ты понял?! Я тебя посажу!» - и тыкал в Короля трясущимся окровавленным пальцем… Дежурный на первом этаже позвонил директору сразу, как только Король побежал вверх по лестнице. Он говорил потом, что у парня было такое лицо, что он был готов вызывать сразу МЧС и спецназ. А далее – уже просто звонил всем подряд, по списку труппы, скорее, мол, все сюда! Король на этажах кого-то убивает… - Ну, зачем ты так?! Охренел совсем? – директор театра, с ходу понявший, что происходило в раздевалке, больно стиснул плечо Короля. – Он же реально тебя посадит, ты это понимаешь?! Король, державший на руках Маленького Принца и внимательно вслушивавшийся, как тот дышит, зло тряхнул головой – голос директора мешал ему улавливать слабое дыхание пышущего жаром поганца. Так, теперь надо собраться с силами, взвалить поганца на плечо, чтоб мог нормально дышать – и срочно идти искать Варьку! Она должна быть где-то здесь. Ему же сказали, что она из театра не выходила… - Я тебя посажу, сука! Я тебя посажу! Эй, вы! Вызывайте полицию! Вы что, не видите, он меня избил! – окровавленный Андрюха зло тыкал в Короля пальцем и пытался схватить за рукав директора театра. – Вы видите, я весь в крови?! Я тебя посажу, пидор, ты понял?! - Заткнись, тварь! – внезапно злобно рявкнули покореженные металлические шкафчики. – Никого ты не посадишь, мразь! В раздевалке повисла тишина. Присутствующие, казалось, перестали дышать. Только сидевший на полу раздевалки Король, плевавший на все происходящее, не отрываясь, слушал, как дышит в его руках Маленький Принц. В абсолютной тишине на глазах изумленных сотрудников театра из-за шкафчиков медленно вышла балерина основной труппы Варвара Мирзоева. Обеими руками она прижимала к груди свой мобильный телефон. - Варька… - отмер Король, глядя на подругу. – Варюха! Ты живая?! С тобой все нормально? - Живая. Нормально. – Девушка улыбнулась Королю и тут же перевела взгляд на оцепеневшего Андрюху. – Никого ты не посадишь, сука. Смотри… Я всё записала. Всё, ты понял?! И как вы его сюда затащили, и как вы его били. И как обсуждали, что будете с ним делать… - девушка тряхнула телефоном, который не выпускала из рук. – И если ты только рот откроешь – я сама тебя посажу, и дружков твоих, понял?! Я прямо отсюда в прокуратуру поеду и свидетелем буду! Я все видела! Ты понял, мразь?! - Однако, Варвара… Хм… Впечатляюще. - Кашлянул директор и протянул девушке руку. – Запись позволите, если можно? А драку тоже снимали? - Только из моих рук! Я никому из вас не верю! Я вам запись отдам, а вы ее сотрете! – рявкнул бесстрашный рыжий Лис – Варька Мирзоева. – А на драке у меня батарейка села! Зав труппой понимающе фыркнул и одобрительно посмотрел на Лиса. - Варька… А что ты там делала? – Король с полу улыбнулся подруге, кивнув на шкафчики. Он кожей ощущал, как с каждой секундой все глубже и спокойнее дышит в его руках мелкий поганец. – Это же мужская раздевалка. Как тебя сюда занесло? Я тебя на улице искал. - Я хотела… булочки забрать… - смутилась девушка, отворачиваясь к злосчастным шкафчикам. - Чего забрать?! Какие булочки?! – похоже, не только Королю изменил слух. Директор тоже явно не понял, что он услышал. - Я булочки купила утром, с маком, когда в аптеку бегала. А деть их было некуда. Потом все бегали с лекарствами, и вообще… Здесь никого не было, ну, я их в дальний шкафчик и убрала. А потом хотела забрать… - Варька грустно посмотрела на Короля, а потом на директора, как на самых непонимающих. – Мы же шли кофе пить. Я только зашла забрать, а тут дверь открылась, и понеслось… Так, булочки Варвары Мирзоевой в итоге спасли честь и достоинство дебошира-Короля. Бесстрашный Лис – Варька, не выпуская телефона из рук, рвался в прокуратуру прямо сейчас, ночью, грозя поднять на ноги и прокуратуру, и следственный комитет, и международный трибунал в Гааге. Её еле удержали. Присмиревший Андрюха и его убитые наличием свидетеля и видеозаписи битые подельники готовы были идти на переговоры, администрация театра в лице директора и зав труппой взяла на себя труд определить окончательные позиции сторон, а Король собрался домой. Он очень устал. - Может, вас отвезти? – к Королю подошел директор, откровенно довольный, что во вверенной ему труппе удалось обойтись без тюрьмы и поножовщины. - Фа фем? Фе фадо… - Король пожал свободным левым плечом. На правое он обеими руками взгромоздил худое, но ощутимо тяжелое за счет мышц тело гриппующего Маленького Принца. Королю категорически не хватало третьей свободной руки, и ключи от машины приходилось держать в зубах. – Мы фами. - Ну, фами, так фами… - не стал возражать директор. Он внимательно всмотрелся в лицо спящего на плече Короля Маленького Принца. – Как думаешь, с ним все нормально? А то он что-то даже глаза не открывает. - Это лекарства. Мы же днем в него вообще все, что можно закачали, чтоб температуру сбить, - уточнила Варька, профессиональным жестом медсестры проверяя у Принца лоб. – Он спит, и температура, кажется, падает. Его сейчас домой по-быстрому надо. Под одеяло, и пропотеть… Король покрепче перехватил Маленького Принца, кивнул головой Варваре – давай, долго не тяни, на выход! – и медленно пошел к двери. - Встанет к спектаклю-то? – директор покосился вслед уходящему Королю и развернулся к Варваре. – Что думаете? Сможет выйти? - А у него есть выбор? – засмеялся Лис. – Это же Король! Он мертвого подымет! - Полагаете? - Кто знает… - вздохнул Лис, глядя, как Король бережно уносит в полумрак коридора своего Маленького Принца. – Похоже, что здесь все только начинается.