Remember the way you made me feel // Я помню, какие чувства ты вызывал во мне. Such young love but // Это была настолько детская влюбленность, Something in me knew that it was real // Но что-то внутри говорило, что это искренне, Frozen in my head // И это застыло в моей голове.
15/19
Тонкий аромат груш длинным, едва заметным шлейфом тянется за компанией приятелей. «О, с друзьями», — думает Чонгук, засовывая руки поглубже в карманы и, вслушиваясь в тихие слова ненавязчивой песни в наушниках, провожает скучающим взглядом веселящихся ребят. На улице почти никого, середина рабочего дня, пустые улочки спальных районов и отметка прогула в журнале третьего класса средней школы. Скоро выпускные экзамены, но кого это заботит сейчас, когда на плечи больше рюкзака с учебниками давит груз едкой депрессии с приправами из самобичевания и тошнотворно-низкой самооценки (может еще первой влюбленности, Чонгук не силен в определении своих чувств). Чон прячет взгляд за чёлкой и продолжает свой путь незаметной тенью компании студентов. Аромат груш обжигает лёгкие похуже горького серовато-белого никотина. Жизнерадостный Ким Тэхён даже не подозревает, что является причиной чей-то убивающей грусти.18/22
— Как думаешь… — Чонгук отвлекается от подглядывания за тренирующимися спортсменами на спортивной площадке и переводит сосредоточенный взгляд на смакующего почти докуренную сигарету Юнги. У того под школьной формой запрятана белая кожа с такими же белыми шрамами на ней, поэтому Чону кажется, что в жизни тот смыслит больше его самого — задрота в учёбе, да и в играх. — У меня есть шанс? Мин хмыкает, тихо посмеиваясь с глупо влюблённого в груши Чонгука. — Есть, — выдыхает он, наслаждаясь огнем в глазах друга, проглядывающим даже сквозь никотиновое облако. Такого у него никогда не было. Да и не будет. — Подойди к нему и скажи уже, что вы парные, и будет у тебя и шанс, и счастье, и что ты там еще хочешь? Секс постоянный тоже будет. Чонгук фыркает на это, бурчит и отворачивается обратно к спортивной площадке. — Он уже институт заканчивает, а вспомни, кто мы! — Чонгук злится не на Юнги, на свою жизнь скорее. Может немного на год рождения. — А нам до выпуска из школы еще год. Даже пусть мы сто раз будем парными, думаешь, ему нужен малыш, у которого ничего за душой? Да, блять, я даже семью содержать не могу ещё, нахуй я ему сдался. Мин на эту тираду лишь неоднозначно мычит, выплёвывая что-то едкое, но до боли правдивое, что-то о том, что всё это парит лишь одного Чона, а Тэхёну похуй, и что кто в их паре ещё омега, а кто альфа, в конце концов-то. Тушит дотлевший до фильтра окурок о пол, скорее по привычке, нежели по надобности, и бросает его в окно, в кусты к остальной куче, отодвигая псевдострадающего Чона от подоконника. Юнги думает, что Чонгук сам надумывает себе проблемы, чтобы пострадать подольше, а Чон верит в то, что Мин его просто не понимает. Сам-то он ещё парного не встречал! Юнги знает и о мыслях друга, читая их в неоднозначных взглядах, и о том, что его скоро отчислят за такую успеваемость, но прячась меж могил на до боли знакомом кладбище, докуривает пятую сигарету и жалуется Чимину на надоевшего своей псевдодрамой Чонгука, признавая, что помочь другу всё же нужно, чтобы тот с ума не сошел от своей любви. Чимин на это привычно улыбается с фотографии, которой едва касаются аккуратные пальцы Мина перед уходом. Своим океаном он уже никогда не подышит.19/23
Первый день университета должен сопровождаться легкой дрожью в коленках от будоражащего лёгкого стресса из-за неизвестности, а не от чёртового аромата груш, который будто впитался в воздух, навсегда и полностью привязавшись к нему. Чонгук улыбается искренне, ему нравится эта новая взрослая жизнь, нравится здание университета и его одногруппники. И он пытается впитать аромат груш настолько, чтобы уже привыкнуть к нему, чтобы тот уже настолько пропитал его легкие, что стал бы привычным и незаметным. Чонгук до сих пор верит в то, что разница в четыре года — убийца отношений, и в то, что вечно смеющемуся, словно ребенок, но такому взрослому по паспорту Тэхёну он не нужен. Чон слишком помешан на цифрах. А Мин стоит рядом, теребя запрятанную в кармане пачку сигарет и наблюдая, как Ким то и дело поглядывает в сторону первокурсников (на самом деле только на одного, который то ли откровенно это игнорирует, то ли и правда не замечает). Он забил на эти глупые ландыши и груши после пятой попытки их свести. У него свой океан: то ли из прошлого, то ли где-то меж ребер в районе солнечного сплетения.20/24
Тэхён топчется на месте чуть ли не год, а Чонгук, путаясь в длинных коридорах большого здания университета и заучивая материал за ночь до сдачи экзамена, пытается отвлечься от вечно крутящегося где-то рядом непонятно зачем Кима. Все его планы, конечно же, летят к чертям, когда его, пьяного и еле соображающего, по всем канонам подростковых рассказов, Тэхён ведёт в чью-то комнату, где окруживший аромат груш вкупе с алкоголем стирает все нарисованные здравомыслящим Чоном границы. Утро его встречает совсем не утренним временем на часах, головной болью, приятными воспоминаниями и отношениями. Все оказалось куда легче, чем надумывал себе Чонгук, пугаясь разницы в целых четыре года.***
Идеальных отношений не бывает. Хотя, может быть у героев книг, о которых рассказывают на скучных парах по литературе. В жизни же, если все сладко-прекрасно — нужно задуматься: а и правда ли всё в порядке. Чонгук ломает голову над этим первые два месяца отношений, ограничивающихся поцелуями где можно и где нельзя, вечными объятиями, прогулками и совместными прогулами пар, и еще кое-чем рейтинговым, из-за чего пару раз приходится выгонять усмехающегося, но понимающего Юнги из общей комнаты общежития. А потом они ссорятся. Из-за чего-то бредового, даже не помня точной причины, когда примиряются. Но не разговаривают неделю, осуждают друг друга за существующие и несуществующие грехи, и громко заявляют о том, что больше не сойдутся НИ-КОГ-ДА. «Никогда» длится неделю, пока Юнги не устаёт от вернувшегося нытья Чонгука и не проделывает кучу махинаций для примирения двух идиотов. Тогда-то отношения перестают быть идеальными хоть ненадолго и Чонгук выдыхает: всё в порядке. Учёба, подработка, объятия в перерывах между парами, еда на двоих в обед, поцелуи по приходу домой, ссоры из-за мелочей и нелепые извинения: всё становится обыденностью, чем-то привычным и повседневным, но, к удивлению, не надоедающим. По крайней мере, для Чонгука. Ему нравится так медленно течь по течению жизни, наслаждаясь каждым моментом, прикосновением, словом. И он считает свои давнишние страхи по поводу цифр в паспорте уж слишком глупыми, детскими и не имеющими никакого смысла. Аромат груш сладкий, но не приторный, с тонкими нюансами карамели, так хорошо сочетается со свежим, нежным, прохладным и терпким ароматом ландышей, что Чонгук даже не думает о каком-то невозможном конце этих отношений. Тэхён никогда не чувствовал себя птицей в тесной клетке: не зная запретов, он всю жизнь летал так, как хотел, и куда хотел. «Их бы поменять годом рождения, — думает однажды Юнги, зная и о мыслях Чона, и о размышлениях Кима. — Мелкий к отношениям оказался готов лучше, чем взрослый».21/25
Тэхён считает себя мудаком. Но мудаком гениальным. Потому что додуматься изменять лишь с бетами, чтобы аромат не цеплялся, может же только он. Только вот помимо обоняния у Чонгука, к сожалению для Кима, есть ещё и зрение. Не оставляемые им самим засосы и царапины на спине и бедрах он не замечает только первые два раза, убеждая себя, что с кем не бывает, что может просто упал. На третий собирает вещи и выставляет за дверь с чемоданом: пьяного и довольного из-за дозы алкоголя в крови, у которого с утра как бы лекции. Тэхён свои ошибки осознавал всегда, поэтому на коленях не стоит, просто проходит мимо Чона в университете, думая, что так будет правильно, что выставление с вещами из общей квартиры равняется расставанию, а извинения за все произошедшее будут словно пустой звук. А у Чонгука все внутри переворачивается и ломается от непонимания: почему и из-за чего. Но он улыбается Юнги и говорит, что всё в порядке, что всегда знал о такой концовке этой «книжной» истории. А ночью задыхается от аромата груш, который в каждом углу квартиры, и обдумывает прошлое, пытаясь выловить момент из нескончаемых киноплёнок, где все закружилось в неправильных цветах. Не находит. Тэхён как-то рассказывает Сокджину, что и сам не понимает зачем изменял. Просто напился однажды, встретил красивую бету, затащил в любовный отель. И просто понравилось, будто свободу почувствовал, захотелось повторить. А потом ещё, и так раз за разом. Просто теперь кажется, что Чонгук никогда не был синонимом к слову «любовь». Сокджин же слушал, смотрел на проглядывающие синяки под глазами и на стакан с обычной водой на второй половине стола (в любимом-то кафе Тэхёна), и думал, что внутри друга бури похуже тех, что ветки ломают на деревьях, и что он сам ещё не осознал этого, давая им себя разрушать. Просто до Тэхёна всегда немного дольше доходило всё, что было связано с чувствами. Чона только, почему-то, забыли об этом предупредить и дать инструкции, в которых чёрным по белому «потерпи этого мудака, пока он не разберется в себе, и живите счастливо». Сокджин как-то рассказывает об этом разговоре и о своих мыслях по поводу происходящего Чонгуку, на что тот хмыкает и понимает, что «потерпеть» бы не смог — не в его правилах. А значит можно успокаивать себя монотонным «не судьба» и парой глотков виски.***
Чонгук слёз не льёт и из окна прыгать не собирается. Он понимал ещё в пятнадцать, когда в подворотнях затягивался дешёвыми сигаретами, а по вечерам убивал себя тренировками, чтобы не думать о каком-то студенте с первого курса, чем всё закончится, если когда-нибудь начнется. Чонгук слёз не льёт и из окна прыгать не собирается, но сердце будто бумажное, а воспоминания — солёный океан, разъедающий, уничтожающий его. И этот океан топит практически так же, как лживо-весёлая улыбка на лице, когда Мин рядом, а виновник происходящего проходит мимо, едва удостоив взглядом. Чон пишет непривычно много текстов, стирая пальцы о жёсткие струны старой гитары. Юнги остаётся смотреть снисходительно, крутить сигарету меж пальцев и продолжать пытаться исправить чужие ошибки, не замечая, как сам уже давно ко дну идёт. Чимин продолжает улыбаться с фото, а солёный воздух пронзать рецепторы, проникая в лёгкие иллюзиями прошлого. Какой к черту морской бриз в этом пыльном мегаполисе?23/27
Отдаваться музыке, в которой проскальзывают очертания прошлого, настоящего и будущего куда лучше, чем сидеть у окна и не переставая вспоминать то, что уже давно ушло. По крайней мере, так думает Юнги, не отрывая взгляда от Чона, настраивающего свою старушку-гитару на небольшой сцене андеграудного кафе-бара. Больше полутора лет уже прошло со стеклянных взглядов и натянутых улыбок, с неотрывного взгляда на вечно темный экран смартфона и с крутящейся меж пальцев горькой сигареты. Чонгук за это время успел бросить курить, написать парочку хороших песен, перейти на четвертый курс, устроиться музыкантом в бар неподалёку от дома и научиться улыбаться. Мин за этим наблюдал, помогал и терпеливо ждал подходящего момента. Чимин же его заждался и плевать на опровержение этих слов психологом. Уж Юнги виднее. А у Тэхёна муж, сын и счастье на фотографиях в соц. сетях. На деле: вечера в выше указанном баре за последним столиком, горький кофе, минус десять килограммов из-за стресса и брак по расчёту.***
У Чона на этот вечер особенная песня для особенного посетителя, которому приходить уже очень давно не стоит. Его бумажное сердце и так похоже сейчас больше на непонятную кашицу, распадающуюся от каждого неверного действия. Pictures I’m living through for now // Я до сих пор живу воспоминаниями, Trying to remember all the good times // Пытаясь вспомнить все моменты, когда было хорошо. Our life was cutting through so loud // С громким треском расходилась по швам наша жизнь. Memories are playing in my dull mind // Воспоминания всплывают в моем помутневшем разуме, I hate this part, paper hearts // Ненавижу это. Бумажные сердца. And I’ll hold a piece of yours // И я сохраню частичку твоего. Don’t think I would just forget about it // Не думай, что я бы просто забыл об этом, Hoping that you won’t forget // Надеюсь, что не забудешь и ты. Утопая в облаках дыма меж этажами, Мин захлебывался в своем море, пока голосовые связки Чонгука дрожали под давлением собственноручно написанной песни. Где-то около входа, под вывеской, рядом с кем-то неизвестным и громко болтающим, впитывает никотин своей разрывающейся грудью Тэхён, вслушиваясь слишком внимательно для того, кому безразлично (было бы безразлично — не приходил бы). Где-то меж этажами, в глубинах моря, покрытого серо-белым туманом из выдыхаемого сигаретного дыма, утопал Юнги, надеясь на конец, уж точно не на начало. Его личный хэппи энд должен быть таким же, как не забытое, но давно ушедшее счастливое начало. Там никотин глубоко в легких смешивался с соленым бризом и переполнял, опьяняя. Ким Тэхён убегает подальше от бара, от реальности, от ландышей, в глубины высоких домов, непривычно серых стен и удушающего смога улиц. Ким Тэхён слишком много думает. Не о цифрах, как когда-то боящийся признаться Чонгук, о чём-то большем, где он разрывается между «хочу»–«не хочу» и «люблю»–«не люблю». Но ведёт он себя не менее по-детски. Чонгук заканчивает песню, складывает гитару и отправляется домой под мелким дождем и зонтиком, рассчитанным на одного. Груши, впитавшиеся в разум, душат, но он найдет, чем их погубить. Главное пережить год, он будет в порядке. Просто ещё один год.Goodbye love you flew right by love. // Прощай, любовь моя, ты была искренней. I live through pictures // Я живу образами, as if I was right there by your side // Как будто я рядом с тобой. But you’ll be good without me // Но я знаю, что без меня тебе будет хорошо. And if I could just give it some time // Если бы я смог перетерпеть это, I’ll be alright // Со мной бы было всё в порядке.