Слепые звёзды

Пожалуй, это было унизительно. Не так унизительно, как видеть насмешку или жалость в чужом взгляде, или получить необоснованный отказ, или, что хуже, снисходительное согласие. Но по своей сути это граничило с трусостью и отчаянием, а признавать за собой такие эмоции было неприятно. Почти гадко. И каждый раз, возвращаясь домой после полночного рандеву, Снейп обещал себе — это был последний раз, и неизменно обманывал себя. Желание забыться хотя бы на время, почувствовать хотя бы физическую близость, — оно пересиливало и толкало на поступки, за которые приходилось расплачиваться, глядя на себя в зеркало то с отвращением, то с безразличием, то с болезненным сочувствием. — Старый ты дурак, — говорило отражение в зеркале голосом Снейпа, кривя его тонкие бледные губы, пронзая жёстким взглядом. Зеркало говорило много, часто, разное. И никогда — приятное или утешительное, только правду, и это совершенно не помогало избавиться от образов и ощущений, тошнотворным осадком бередящих душу. А на что он, собственно, надеялся? Что закончится война, он избавится от груза ответственности и вины и расцветёт фиалкой свежей? А потом кто-то трепетный и добрый сорвёт цветочек и будет до конца дней беречь и любить? Это сравнение, пришедшее как-то на пьяную голову, вызвало истерический приступ смеха, до икоты. Он не надеялся на чьё-то чувство, ответное или нет. И сам не торопился открывать новые области человеческих взаимоотношений — разочарований на его долю выпало и без того достаточно. Но возможность жить без оглядки, позволять себе некоторые плотские радости и ни от чего не зависеть — на это он надеялся, получая в аврорате документы о полной амнистии и отказываясь от поста директора Хогвартса. И он это получил, сполна, так откуда взялось ощущение, что его обманули? На кухонном столе лежала записка из Клуба в Лютном, куда Снейп приобрёл пагубную привычку заглядывать раз-два в месяц. «Дорогой гость, Мы рады сообщить, что завтра в стандартное время готовы предложить вам комнату и услуги, в соответствии с вашими требованиями: М 20-45, 1-1,5ч, Б/У (бСИ), нПС, >5,7. Пожалуйста, подтвердите присутствие сегодня до полуночи. С уважением, Администрация». Таких писем, аккуратно сложенных в прикроватной тумбочке, скопилось уже три десятка. На каждом — дата и характеристика: 21.08 — слишком много мускуса 19.09 — повторить, две резинки для волос 08.11 — НЕТ! Комментарии на некоторых были зачёркнуты — отказ администрации. Знак того, что его желание повторить встречу осталось односторонним. Ну и плевать. Он пережил Волдеморта, выучил на своём веку не одно поколение ведьм и волшебников, неужели его способна задеть такая малость? И вот новое предложение. Просьба о повторной встрече с последним партнёром была отклонена, раз пишут о новом, да ещё и без уточнений. Пустяки, в первый раз что ли? Главное, чтобы действительно всё соответствовало требованиям, а то бывало всякое, вплоть до принудительного бондажа и попыток фистинга. Разве он много просит? Без сексуальных извращений, не бывший Пожиратель Смерти (не хватало ещё трахнуть бывшего коллегу). Наверное, было бы значительно проще, не будь он Северусом Снейпом. Про него слишком много говорили, слишком многие узнавали в лицо, фото слишком часто мелькало в газетах первые послевоенные годы. Пару раз он пытался снять кого-нибудь в баре или в обычном борделе, но натыкался на одно и то же — нездоровое любопытство, вопросы, сплетни. «Я переспал со Снейпом!» — кажется, именно так называлась статья в «Ведьмополитене» на следующий день после не самой удачной ночи. Приходилось быть осторожнее, стирать память, глотать оборотку, а потом он узнал про Клуб. Клиенты указывали предпочтения во время условной регистрации, платили членский взнос, величина которого определялась месячными потребностями, получали персональный портключ. На этом, в целом, заканчивалась часть коммуникации, предполагающая общение лицом к лицу. Дату и время встреч указывали в безличных письмах, портключ при активации переносил в тёмную, лишённую любого освещения комнату, а после — перебрасывал обратно в указанное заранее место. Ах, да, и ещё одно приятное маленькое условие — перед перемещением необходимо было накладывать Silencio на собственные голосовые связки, чтобы ничто не выдавало партнёра и не возникало никаких ненужных вопросов. Идеально! Было бы... Почему-то перед первым посещением Снейп не задумывался, кто ещё пользуется услугами данного заведения. Слишком всё удачно складывалось, а перспектива получить желаемое, не выдав себя, будоражила воображение. Но первый же партнёр разочаровал. Это, судя по всему, был молодой парень, с неплохой фигурой, но прикасаться к нему оказалось неприятно. Спина и бёдра были бугристыми, словно от нарывов, руки — сухими и потрескавшимися, а запах тела — какой-то душный, сальный. Абсолютная темнота и тишина не помогли скрасить недостатки — быстро спустив в слабо подмахивающее тело, Снейп поторопился убраться восвояси. Он обещал себе, что больше никогда! Да, он сам не красавец, но довольствоваться объедками, к которым никто в здравом уме не захочет прикасаться? А кто когда-либо в здравом уме хотел прикасаться к нему? Хоть кто-то действительно желал его? Хоть раз? Способность смотреть на ситуацию реалистично отрезвляла. Снейп ценил в себе эту приобретённую способность. К тому же, не всегда встречи проходили плохо. Пару раз ему попадались умелые и активные любовники, которым просто нравилось заниматься сексом с незнакомцами. Оставалось надеяться, что и в этот раз повезёт. Снейп никогда особо не готовился перед визитом в Клуб. Вспоминая первый опыт и всепоглощающее чувство брезгливости, он принимал душ, надевал чистую мантию поверх нижнего белья и завязывал волосы, чтобы они не мешались в процессе. И этого было более чем достаточно. Ему нравилось приходить чуть раньше назначенного срока, минут за пятнадцать, чтобы застать партнёра врасплох, сразу прояснить, кто хозяин ситуации. Так было проще для обоих и избавляло от неловкости. Вот и теперь, явившись заранее, Снейп сидел на жёстком пошатывающемся стуле и ждал. Он ни разу не видел обстановку комнаты, куда его переносил портключ, но достаточно хорошо успел узнать её на ощупь. Стол, два стула, кровать, тумбочка и крохотная уборная, где на полутора квадратных метрах располагались и душ, и туалет, и раковина. Весьма скудно и, наверняка, обшарпано, но единственное, что действительно волновало Снейпа — это чистота постельного белья, которое, судя по запаху и застиранной жёсткости, менялось исправно. Послышался хлопок и несколько неуверенных, торопливых шажков. Видимо, гость искал ближайшую стену или другую опору, чтобы определиться в пространстве. Чувствуя себя значительно увереннее, Снейп пошёл на звук. Гость нашёлся у стены. Прислонившись к ней плечом, он дышал часто и шумно, словно был очень взволнован или напуган. Впервые, что ли? Да, впервые оказавшись в полной темноте, Снейп тоже чувствовал себя очень некомфортно. Чужое волнение начало передаваться и ему, учащая сердцебиение. Чтобы успокоить будущего партнёра, Снейп протянул руку и коснулся сперва рукава мантии, потом плеча, оказавшегося ниже его собственного. Что ж, это условие администрация учла. Снейп несильно сжал пальцы, но гость скинул его руку и отодвинулся. Спрашивается — куда? Широко расставив руки, Снейп уперся ладонями в стену и начал неторопливо сужать расстояние между ними, пока вновь не коснулся партнёра. Тот вздрогнул и постарался вывернуться, но Снейп крепко вцепился ему в плечи и прижал к стене. Нечего. Ты знал, на что шёл. Теперь частое дыхание партнёра касалось его лица. Оно было горячим, свежим и чуть-чуть мятным. Кто-то предусмотрительно почистил зубы? Не сдержавшись, Снейп усмехнулся. Услышав это, партнёр словно одеревенел и дёрнулся сильнее, высвобождаясь. Резкий толчок в грудь заставил Снейпа отступить на шаг. Ладно, давай попробуем по-другому. Бывали случаи, когда партнёры, особенно первый раз пришедшие в Клуб, сбегали, так и не перейдя к делу. В темноте им было некомфортно. Неспособные доверять чувствам и ощущениям, они возвращались на знакомую территорию — к свету, к способности видеть. Снейп такой трудности не испытывал. Привыкший работать руками, он доверял своим тактильным ощущениям так же, как и зрению. Не желая спугнуть нервного гостя, Снейп сел на кровать и стал ждать. Несколько минут в комнате было очень тихо, потом послышались шорох и шарканье. Гость ощупывал стену, ходил вдоль неё туда-сюда, пока не обнаружил дверь в уборную. Снова шорох. Вскоре дверь в ванную закрылась, и послышалось журчание воды. Снейп ждал. Гость довольно быстро наплескался и вышел, но приближаться не спешил. То ли не понимал, куда двигаться, то ли не хотел. Наконец, донеслось что-то вроде сиплого «Эй». Да, говорить без голоса проблематично, но некоторые слова передать можно. Снейп откликнулся на зов и пошёл, ориентируясь в пространстве ничуть не хуже, чем некогда в слизеринских подземельях. Остановившись в шаге, Снейп прислушался — гость немного успокоился, дышал медленнее и тише. Решив, что теперь-то уже можно, он уперся ладонью в грудь партнёра, почувствовав частое сердцебиение и лёгкую дрожь. Партнёр не шевелился. В ознакомительных целях Снейп провёл руками по груди, талии, животу. Поднялся выше — к плечам и шее. Пальцы коснулись волос — не длинные, не короткие, их кончики были влажными и холодили кожу. Подавшись вперёд, Снейп втянул носом воздух — пахло шампунем и ещё чем-то, наводящим на мысли не то о море, не то о ветре. Словно его партнёр много времени проводит на открытом воздухе. Очень приятный, не городской запах. Проверяя границы дозволенного и готовность к продолжению, Снейп обнял партнёра за талию, потянул на себя, а сам склонился, прижался губами и носом к шее. Невольно губы расползлись в улыбке — ему повезло, очень повезло. От кожи, нежной и упругой, пахло даже лучше, чем от волос, — молодостью. Решив проявить инициативу, молодой гость стал ощупывать Снейпа в ответ — его похожую на стиральную доску спину, узкую талию, тощий зад. Тому стало почти неловко, что и предложить-то больше нечего, кроме немолодого некрасивого тела, которым даже на ощупь вряд ли можно прельститься. Но гостя это не оттолкнуло. Он продолжал спокойное изучение, позволяя Снейпу терзать свою шею, ухо. В этом не было ничего эротичного или возбуждающего, просто знакомство. Наконец, гость мягко отодвинулся. Через мгновение Снейп почувствовал тёплые пальцы на своей щеке, и дёрнулся прочь. Не ожидавший такого, гость возмущённо захрипел. Вот уж чего-чего, а позволять себя рассматривать, даже руками, Снейп не собирался. Возможно, обладай он более заурядными чертами лица, это не имело бы значения, но выдающийся нос слишком громоздкая и запоминающаяся деталь. Не хватало ещё оказаться узнанным. Впрочем, никто не отменял наличие палочки, и в любой момент каждый мог зажечь Lumos, хоть это и стало бы окончанием контракта с Клубом. На такой риск Снейп готов был пойти. Но на риск быть узнанным даже вслепую — нет. Партнёр свою оплошность, похоже, признал. Он обнял Снейпа за талию, прижал к себе и, после минутного колебания, приник губами к его шее и начал целовать ее — сперва робко, потом всё свободнее. Не то, чтобы подобные ласки были совсем уж редкостью, иногда среди безликих партнёров попадались любители нежностей, но в данном конкретном случае что-то было не так. Точнее, всё было так, но слишком, слишком так. Объятия и поцелуи, начавшиеся неловко, стали более требовательными, более уверенными. Руки на талии давно разомкнулись, забрались Снейпу под мантию, поглаживая спину, поясницу, сжимая ягодицы. Мягкие тёплые подушечки пальцев оставляли за собой мурашки. Истосковавшееся по ласке тело отзывалось дрожью возбуждения, а в висках пульсировало вместе с ударами сердца: «Повезло, повезло, повезло...» Прежде чем голова окончательно пошла кругом, Снейп остановил руки партнёра, обхватив за запястья, завёл их ему за спину и, ожидая повиновения, медленно разжал пальцы. Партнёр фыркнул, но послушно оставил руки за спиной, позволив Снейпу заняться мантией, под которой оказался полный комплект одежды, словно специально оставленный для возможности передумать, дать задний ход. Рубашка, майка, брюки с ремнём: всё это полетело к дементорам. С каждой новой снятой вещью Снейп все больше торопился, хотя партнёр не делал попыток сбежать или прервать процесс. Он даже помогал, изворачиваясь, поднимая руки и ноги. И только расправившись с ботинками и носками, стоя перед партнёром на коленях, Снейп позволил себе прикоснуться к обнажённой коже. Он скользнул ладонями от щиколоток к коленям, чувствуя мягкий пушок волос, который становился тем реже, чем выше поднимались руки. Бёдра были крепкими, совсем гладкими, как и поджарый живот, и грудь. В жадные руки Снейпа наконец-то попался молодой, стройный любовник. Возможно, его лицо в шрамах или в не сошедших прыщах, или он косоглазый, или ещё какой недостаток мешает ему наслаждаться нормальной, зрячей близостью, но его тело было прекрасно. Воображение, подпитываемое тактильными ощущениями, рисовало удивительные картины, и Снейп чувствовал, что возникшее ранее возбуждение превращается в сильнейшую жажду вкусить этот плод, испробовать его целиком. Проглотив заполнившую рот слюну, он потянулся вперёд и вверх, прижался губами к коже над пупком — легко-легко, считывая частые удары пульса. В его ключицу ткнулась влажная головка возбуждённого члена, выметая из головы остатки мыслей об осторожности, неспешности. Silencio не скрыло гортанный рык, с которым он набросился на чудом доставшуюся ему добычу. Пальцы с силой, наверняка до боли впились в бёдра, пока он вылизывал, кусал живот, бока. Silencio также не скрыло изумлённый, дрогнувший вздох, который он выбил из груди партнёра своими действиями. Снейп наслаждался, вместе с тем изнывая от голода. Он вдыхал запах чужого тела, солоноватый, обветренный, какой бывает по вечерам после целого дня на солнце. И он, бледный выкидыш подземелий, чувствовал себя словно перед алтарём, на который водрузил выдуманный образ. До чего было приятно растворяться в ощущениях и осознавать, что через несколько часов этот восторг пройдёт, и он не попадёт ни в какие эмоциональные ловушки. Поцелуи начали спускаться ниже пупка, вдоль узкой дорожки волос. В паху волоски были гуще, а запах возбуждения, молодой и дурманящий — сильнее. Окунувшись в него, Снейп задержался, наслаждаясь последними мгновениями предвкушения. Он мог бы растянуть это ещё на минуту, даже на две, но ладонь партнёра опустилась ему на затылок, подталкивая, направляя, а сверху донеслось хриплое то ли хныканье, то ли смешки. Запрещая себе думать, что над ним могут смеяться, он направил ладонью затвердевшую плоть и обхватил губами головку. Слизав выступившую смазку, Снейп на мгновение отстранился, чтобы распробовать, запомнить, и вобрал подрагивающий от возбуждения член глубоко в рот. Пропустить в горло у него никогда не получалось, недоставало опыта, а вот энтузиазма оказалось предостаточно, чтобы партнёр потянул его за волосы назад прежде, чем действо успело надоесть. — Что? — попытался он спросить, но не издал ни звука. Однако ответ угадался в рваном дыхании и дрожи в ногах партнёра, которую он ощутил, прижавшись плечом. То ли не справившись со слабостью, то ли в сентиментальном порыве, партнёр упал на колени рядом, прижался всем телом, касаясь возбуждённым членом уже начинающего неприятно ныть стояка. Он обнял Снейпа за шею и потянул на себя. Когда дыхание уже коснулось губ, Снейп жёстко отцепил от себя партнёра. Вот ведь любитель нарушать неглаcные правила. Сперва лицо потрогать, теперь эта непонятная попытка поцелуя. После этого отказа партнёра начало мелко колотить. Он попытался встать, но Снейп крепко держал его за руки. Пришлось встать обоим. В ходе короткой борьбы, больше похожей на возню, Снейпу пришлось приложить немалое усилие, чтобы направить происходящее в нужное ему русло. Он пихнул партнёра лицом на кровать, навалился сверху и начал целовать все доступные участки кожи на плечах и шее, и одновременно с этим тереться возбуждённым членом о ягодицы. Раздосадованный партнёр попытался выбраться, скинуть Снейпа. Он приподнимал зад, чтобы Снейп скатился, пытался поцарапать короткими ногтями бёдра, но тот только удобнее устраивался, целуя, удерживая и ритмично скользя членом между ягодицами. В ушах у Снейпа шумело. Он хотел, просто чудовищно хотел войти в это нарисованное фантазией совершенное тело. Одурманенный и возбуждённый, он не сразу осознал, что партнёр под ним замер. Напрягшись, одеревенев, тот дышал очень ровно и медленно. Дрожь возбуждения, похоже, сменилась дрожью страха. Неужели и правда — боится? Снейп глубоко вздохнул в попытке успокоиться и сбавить обороты. Несмотря на то, что ни один половой акт в своей жизни он не мог охарактеризовать как «занятия любовью», совсем не заботиться об удовольствии партнёра или, что казалось дикостью, насиловать его, он тоже не мог. Даже такое, слепое и безликое удовольствие, за редким исключением, он хотел разделять. Иначе какой вообще смысл в посещениях Клуба? В гордом одиночестве можно и дома подрочить — быстрее и дешевле. Чтобы не пугать партнёра ещё больше, Снейп слез с него, сел рядом и пару раз неловко погладил по плечу. Потом потряс за плечо. Ну не умел он утешать, успокаивать. Партнёр отреагировал не сразу, но через некоторое время, словно приняв для себя какое-то решение, встал на четвереньки, будто приглашая. Снейп не смог сдержать внутреннего ликования. Уже начавшее спадать возбуждение вернулось волнением, предвкушением, болезненной тяжестью в паху. Он погладил спину партнёра, скользнул ладонями к рукам, подсказывая согнуть их в локтях, чтобы был надёжней упор. Вслепую он потянулся к тумбочке. Гостям предоставлялся нехитрый набор средств первой необходимости: салфетки, смазка, заживляющая мазь. Не то чтобы смазка была очень хорошей — жидковатая, быстро сохнущая, со сладким запахом, но обычно на один раз её хватало. Встав сзади между ног партнёра, Снейп выдавил смазку на пальцы и, не блуждая вокруг да около, ещё чуть шире раздвинул ягодицы и смазал отверстие. Несмотря на то, что внутрь он пока не входил, партнёр совсем сжался. Снейп попробовал поглаживания, массаж, помогая расслабиться. В том, что его действия приятны, он не сомневался, но оказалось достаточно ввести первый палец, чтобы понять — приехали. И без того узкий, партнёр сжимался так, что и пальцем шевелить было трудно, не говоря уже о чём-то большем. Снейп шлёпнул его по заднице — безрезультатно. Шлёпнул ещё раз, уже действительно сильно. Тот выгнулся и дёрнулся вперёд. Раздосадовано зашипев, Снейп вцепился в бёдра, устанавливая партнера перед собой, и, удерживая одной рукой, повторил вторжение уже двумя пальцами. Мальчишка дрожал, стараясь не шевелиться и расслабиться. Ему это удавалось, но он оставался достаточно тугим, чтобы вызвать у Снейпа весьма противоречивые чувства. С одной стороны, это был восторг от осознания, что партнёр, похоже, не шибко опытен, или вообще девственник. Удовольствие от обладания любовником, для которого он, Снейп, не один из череды, а нечто уникальное, будоражило и ещё сильнее распаляло, удовлетворяя внутреннюю жажду безраздельного обладания. Но при этом поднималась и досада. Ему так хотелось жёстко, быстро оттрахать это прекрасное тело, а, быть может, и не один раз за отведенное им время. Но при такой скорости продвижения вперёд это грозило причинить только боль, причём — обоим. Похоже, партнёр почувствовал спадающий энтузиазм. Он ещё шире расставил ноги, опустился ниже на локти и, после нескольких шумных выдохов, попробовал совсем расслабиться. Двигать пальцами стало проще. Выдавив ещё смазки, Снейп продолжал неспешно массировать и растягивать вход до тех пор, пока не почувствовал слабые покачивания навстречу его вторжению. Не в состоянии больше сдерживаться, Снейп плюнул на растяжку, нанёс смазку на свой член и начал входить постепенно, короткими толчками, только вперёд. Мальчишка попеременно то сжимался, то пропускал глубже в себя. Вдохи превратились в хрипы, ноги дрожали, но отнюдь не от удовольствия. Войдя полностью, Снейп скользнул руками по спине — она была влажной от пота, как и волосы на затылке, как и плечи, которые тоже подрагивали от напряжения. Ему было больно. Возможно, даже очень. Наверное, это первый и последний раз, когда Снейпу удалось заполучить этого конкретного партнёра в свою постель. А значит... Досада от ещё не случившейся потери заскребла в груди. Повинуясь порыву, полному сожаления и безотчётной благодарности, Снейп наклонился вперёд и поцеловал позвонки чуть пониже лопаток. Потом ещё, и ещё. Он целовал влажную, потную кожу, слизывал, запоминая, наслаждаясь, успокаивая. Он гладил руки и плечи, практически лёжа на партнёре, потом скользнул ладонями по бокам к животу, паху. Обхватил полутвёрдый член и начал неспешно поглаживать. От этой нехитрой ласки член мальчишки очень быстро начал твердеть, и вскоре он начал толкаться в обхватывающий, ласкающий кулак, вместе с тем насаживаясь на член Снейпа. После первого такого толчка они оба зашипели, было одновременно и болезненно, и приятно, но с каждым новым движением качающие их волны становились всё шире, толчки всё сильнее, яростнее. Оглушённый нарастающим в ушах шумом и застилающим все мысли возбуждением, желанием разрядки, Снейп выпустил член из ладони, выпрямился, и начал с силой вбиваться в партнёра, словно тот не был совсем недавно болезненно узким. Мальчишка помогал, сильнее прогибаясь, насаживаясь. Хрипы, заменяющие стоны, становились чаще, протяжнее, дыхание громче. А потом он зачем-то с силой сжался, лишая Снейпа малейшей возможности продлить наслаждение. Снейп кончил, широко распахнув глаза и рот. Он видел звёзды в абсолютной темноте, и падал в них, лишившись опоры. То, что он действительно падал на кровать, Снейп осознал, уже лёжа на простынях лицом вниз. Мальчишка, вывернувшийся из-под его веса, прижимался к боку, дрожащий, всё ещё возбуждённый. Оказалось достаточным просто сжать ладонь вокруг его члена, чтобы тот кончил, обнимая Снейпа рукой за плечи и горячо выдыхая в шею. Хорошо... Внезапно Снейп пожалел, что сделал всё так. Ему захотелось отмотать время назад и попробовать иначе. Лицом к лицу, лёжа сверху, вдавливая это прекрасное тело в матрас и, возможно, вопреки всему, всё-таки целуя? Подняв ладонь к лицу, Снейп слизал с неё капельки горько-солёной спермы партнёра. Раньше он так не делал, и вдруг захотелось. Потом он протянулся к его лицу и, запрещая себе гадать о чертах лица, коснулся губ подушечками пальцев. Юношески-припухлые, они были сухими, немного потрескавшимися, цепляли жёсткой корочкой. Неимоверным усилием Снейп заставил себя отринуть желание впиться в них, смочить своей слюной, раздвинуть языком и проникнуть внутрь... Послышалось жужжание. Портключ предупреждал, что время на исходе, и у них остаётся порядка десяти минут. Следующий сигнал будет за пять минут до конца, потом за минуту, и потом — всё. Похоже, не только Снейпа посетила эта мысль, поскольку мальчишка прижался плотнее, размазывая остатки спермы между их телами. Он обхватил Снейпа ещё и ногой, словно тот мог прямо сейчас дать дёру, и замер. Его сердце колотилось часто-часто, дыхание подрагивало, но сам он старался не шевелиться, прислушиваясь. Снейп тоже прислушивался, но больше к себе. Ему было фантастически хорошо и спокойно. Хотелось плюнуть на чёртов портал и уснуть, прижимая к себе безликого любовника. А проснувшись, повторить всё опять, но уже по-другому. И это приводило в ужас. Когда он успел так размякнуть, что хороший секс перестал быть просто хорошим сексом? С каких пор трепетный любовник начал вызывать что-то кроме благодарности? Это всё иллюзия, которая развеется... Снова жужжание. Да, развеется через пять минут. Но до чего же хороша была эта иллюзия. Поцеловав партнёра в плечо, Снейп выбрался из объятий, из кровати. Он нащупал свою мантию и начал одеваться. От кровати не доносилось ни звука. Судя по всему, его примеру не стремились последовать. Но не успел он понять, хочет ли снова прикоснуться к мальчишке, как тот налетел на него сзади, и в шёпоте, на одном дыхании послышалось: — Спасибо. Последнее жужжание. Снейп опустил руку в карман и стал ждать. Обратный отсчёт. Где-то совсем рядом ещё различались частые вдохи. С каждой секундой они становились всё более чужими. Никогда ещё окончание ночи с любовником, пусть даже очень хорошим, не приносило столько сожаления. А этот-то и хорошим особо не был. Просто молодой. Просто неопытный. А если действительно был девственником, то оказался на короткое время только его — Снейпа. Запретив себе думать об этом, Снейп зажмурился. Через мгновение активировался портключ. Дома, несмотря на глухую ночь, оказалось совсем светло — фонарь с противоположной улицы метко попадал своим лучом прямо в гостиную. От его яркого света с непривычки резало глаза. Зажмурившись, Снейп ретировался в ванную, включил воду, но не торопился вставать под ласкающие струи. Вместо этого он поднял ладони к лицу и вдохнул. Неяркий, почти призрачный запах молодого тела ещё слышался сквозь резковатый запах спермы. Списав всё на усталость, Снейп выключил воду и ушёл в спальню. Помыться можно и утром. Однако солнечный свет превратил вчерашнюю встречу в сон. Работа с зельями, заказы на которые исправно приносили министерские совы, вытравила малейший намёк на посторонний запах. Крепкий кофе, стылая по рассеянности еда и сильный ожог от перегонной колбы окончательно встряхнули Снейпа, возвращая в реальный мир. Да, ему повезло. Мальчик, доставшийся накануне, едва ли был сильно старше двадцати. И Северус поимел его, качественно, с удовольствием. Тот, наверное, ни сесть, ни в туалет сходить теперь не может. И едва ли такой опыт породил восторг. На счёт своих физических данных Снейп даже мысленно не обольщался, и хорошо, если вчера от него пахло всё-таки мылом, а не зельями, уже радость. А значит, удача едва ли повернётся к нему лицом, не в ближайшее время. Немыслимо, чтобы такой, как он... Неожиданная догадка разметала возводимое душевное равновесие — вдруг всё подстроено? Администратору Клуба могли предложить деньги, тот сдал клиента — газеты давненько не баловали читателей сенсациями. Однако ни в сегодняшних, ни в газетах следующего дня статей, описывающих извращённые вкусы бывшего профессора, не появилось — Снейп специально ради этого ездил в Косой переулок и перекопал не одну пачку макулатуры. Писем с угрозами тоже не поступало. Через неделю он окончательно убедил себя, что всему виной случай. Сколько бы раз он ни прокручивал в голове последнее посещение Клуба, он не мог понять, что же так сильно его зацепило. Запах? Тактильные ощущения? Нет — реакция. Несмотря на страх и неловкость, его партнёр был очень отзывчивым. Прежде всё происходило достаточно шаблонно: переместились, нашлись, разделись, переспали (иногда несколько раз), оделись, разбежались. Ни один партнёр не вызывал иных, более интимных и сентиментальных желаний. Остаться? Поцеловать? Повторить? За всё время Снейп оставил четыре заявки на повторное рандеву. Четыре унизительных момента слабости, когда он позволил себе признать глубину удовлетворённости партнёром. Ни одно не было удовлетворено. Возможно, дело в непривлекательности, достигшей абсолюта даже в мире без слов и образов. Возможно, что-то не так со способностью приносить удовольствие. Как бы то ни было, он пообещал себе не повторять ошибок впредь. Баста. И каково же было удивление, когда письмо из Клуба пришло меньше, чем через две недели. «Дорогой гость, Мы рады сообщить, что вам назначен повторный визит с гостем от 01.12. Если вы подтверждаете встречу, пожалуйста, ответьте до восьми часов вечера сего дня. Если нет, мы готовы предложить 18.12 в стандартное время. С уважением, Администрация». Зелье, которое томилось в подвале, бесповоротно пригорело к днищу котла, пока Снейп раз за разом перечитывал нехитрое послание и писал ответ. «Спасибо, меня устроит сегодня». Зачёркнуто. «Спасибо, меня устроит восемнадцатое». Смято и брошено в камин. «Мне не нужны подачки, так и передайте этому наглому сопляку, что»... Снова в камин. «Спасибо. Сегодня подойдёт». Перед встречей Снейп проторчал в ванной дольше обычного, оттирая от своей кожи въевшийся запах подвала, зелий и бог весть чего ещё. В Клуб он явился ещё раньше, чем всегда, и сразу обругал себя за нетерпеливость. Ощущение времени в темноте размазывалось, превращая ожидание в не отслеживаемый процесс. Tempus колдовать он не решался — вдруг как раз в момент заклятия появится гость, увидит лицо Снейпа в слабом свечении и сбежит. С криками. Вырывая на голове волосы. Или разозлится и набросится на него. Как же так, его жестоко обманули, подсунув носатого ублюдка, которого ненавидела половина магического мира даже после войны. Однако ничего подобного гость не сделал. Похоже, он тоже появился раньше времени, поскольку нервно стал мерить шагами комнату и, только услышав смешок Снейпа, остановился. Видимо, ему сделалось ещё более неловко, чем в первый раз. Испытывая схожие затруднения, Снейп кашлянул и, позволив себе приблизиться на несколько шагов, сел на кровать. Через мгновение кровать прогнулась совсем рядом. Боже мой, какое ребячество! Проклиная собственную глупость, Снейп потянулся в темноту и наткнулся на протянутую в ответ руку. Оба вздрогнули и руки отдёрнули. Да что же это... Резко подскочив, он встал перед партнёром, положил руки ему на плечи, повёл выше — к шее, волосам. Неискоренимая подозрительность срочно требовала убедиться, что нет никакого подвоха, что рядом с ним всё тот же мальчик, который полторы недели назад позволил себя поиметь, который мешал жить все последующие дни, неизменно возвращая мыслями к своей персоне. Грубоватое изучение было остановлено мягким прикосновением. Партнёр перехватил руку Снейпа, поднёс к своему лицу и прижался губами к безвольно раскрытой ладони. Потом поцеловал запястье, чуть выше, потом снова запястье и ладонь. Невесомая, беспричинная ласка обезоруживала. Почему он делает это? Зачем? Поцелуи прекратились, однако Снейп не нашёл в себе сил отвести ладонь от лица мальчишки. С волнением, почти со страхом он позволил себе продолжить изучение на территории, которую сам же обозначил запретной. Закрыв глаза, хотя и так не мог ничего увидеть, он прикоснулся пальцами к щеке, скуле, очертил линию челюсти. Кожа была очень гладкой, только на подбородке и над верхней губой легко царапала короткой щетиной. Неужели партнёр ещё моложе, чем Снейп себе представлял? Но ведь не может ему быть меньше восемнадцати? Администрация бы не допустила подобного. Не очень широкий нос, прямая переносица, густые брови и ресницы, трепещущие от прикосновений... Конечно, оставался небольшой шанс, что партнёр всё-таки косоглаз, но пока изучение тела и лица не дало ни намёка, что тот может быть не привлекательным. Скорее наоборот. Но что молодой и красивый юноша забыл в объятиях немолодого мужика, скрывающего себя в полной темноте? Партнёр, терпеливо сносивший недоступные ему вольности, неторопливо поднялся и встал так близко, что коснулся кончиком носа подбородка Снейпа. Его дыхание согревало кожу на шее, пока, наконец, к ней не дотянулись губы. Не поцелуи — царапающие мазки. Губы оставались сухими, обветренными, и желание целовать охватило Снейпа с новой силой. Проклиная собственное малодушие и слабость, Снейп довольно резко приподнял лицо мальчишки за подбородок. Мгновение на последнее сомнение, и пропадите пропадом чёртовы правила. Снейп прижался к губам партнёра в жёстком поцелуе, раздвигая их, пробираясь внутрь, касаясь сладковатого от мяты языка. Уже знакомая зубная паста? Получив желаемое, мальчишка несколько обмяк, прильнул, охотно отвечая на поцелуй, всячески пытаясь перехватить инициативу, но уступая под напором Снейпа. Он прижимался, тёрся пахом о бедро, дрожащими пальцами пытался расстегнуть мантии на них обоих. На короткие мгновения он прерывал поцелуй, глотал воздух, словно утопающий, и снова припадал к губам, не давая возможности опомниться ни себе, ни Снейпу. А тот и не хотел приходить в себя, думать о чём-либо, кроме удовольствия, заполняющего до головокружения, до слабости в ногах. Его хотели. Мерлин, его жаждали практически с тем же голодом, с той же страстью. Жар тела, возбуждение, шумные подрагивающие вдохи — это ведь нельзя симулировать, правда? Точнее, зачем это может кому-то понадобиться? В чём выгода? А значит... Уже обнажённые, они жались друг к другу, тёрлись, цеплялись за талию, плечи, спину, пальцами, ногтями, соскальзывая поцелуями на подбородок, шею, ключицы, возвращаясь к губам. Снейп, чувствуя бешеное биение пульса на шее мальчишки, повёл рукой ниже, царапнул сосок, заставляя того вздрогнуть, дёрнуться прочь и кинуться обратно. Их члены, влажные от смазки друг друга, продолжали тереться, принося уже лёгкий дискомфорт. Не выдержав, Снейп повалил партнёра на кровать, помог отползти чуть дальше, чтобы ноги не свисали, и тут же навалился сверху, устраиваясь между приглашающе разведённых ног. Немного приподнявшись, он погладил член мальчишки, яички, просунул пальцы между ягодицами и забыл, как дышать. Там было влажно, скользко, и вход был достаточно раскрыт, чтобы сразу пропустить три пальца. Первая мысль — его любовника успели поиметь совсем недавно? Но судя по тому, как тот извивался и тёрся, не похоже, что он недавно подставлял кому-то зад или был удовлетворён. Получается, что он готовился к встрече? В воображении всплыла картинка, как привлекательный лохматый юноша трогает себя, смазывает, растягивает. Возможно, даже думает о Снейпе, о его члене в своей заднице... Радуясь, что его стона не слышно, Снейп закусил губу. — Пожалуйста, — донеслось одним выдохом, хрипом. Но можно было и не просить. Снейп схватил подушку, подсунул под бёдра партнёру и, перекинув одну ногу себе через плечо, практически без сопротивления вошёл. Мальчишка выгнулся, потянулся к бедру Снейпа, привлекая ближе, пропуская глубже. Снейп толкнулся вперёд, ещё раз. При каждом новом толчке движения навстречу становились более явными, а потом и более яростными. Мальчишка изгибался, сам насаживался на его член, потом приподнялся на локте, потянулся, обхватил Снейпа за шею и вовлёк в поцелуй, такой же яростный, как встречные, сталкивающиеся движения. Постепенно он начал откидываться на спину, снимая упор со своей руки, и начал поглаживать собственный член. Ну, нет. Снейп был против такого подхода. Перехватил обе руки, он завёл партнёру за голову, вдавил в матрас, не позволяя помогать себе. Если уж тот кончит, то только от движений члена внутри. Мальчишка не возражал. Он продолжал выгибаться, хрипы вырывались из его груди при каждом особо жёстком толчке. Хрипы... Чёрт... Нарушать правила? Так почему же выборочно? Одну руку Снейп положил на горло партнёра. Опыта невербальной и беспалочковой магии хватало на то, чтобы снять простое Silencio. И в тот же момент тишину комнаты прорезал высокий, протяжный стон. Испугавшись собственного голоса, мальчишка дёрнулся и, похоже, ударился головой о спинку кровати. Услышав шипение, Снейп беззвучно засмеялся и заткнул ему рот поцелуем. Мальчишка вопросительно замычал. Нет, дорогой, никаких вопросов. Только стоны, только это. Собственническим движением Снейп вернул партнёра в прежнее положение и продолжил вбиваться в его тело, не прерывая контакта губ, глотая стоны, возгласы, невнятные «Да». Наконец, запрокинув голову и словно вновь лишившись голоса, мальчишка кончил. От ощущения влажной спермы на своём животе и конвульсивных сжатий вокруг члена, Снейпа тоже накрыло оргазмом. Пару минут они лежали, тяжело дыша и приходя в себя. Завозившись, мальчишка прокашлялся, собираясь что-то сказать, но помешало возвращённое Северусом заклятие тишины. Поняв, что его заткнули, тот с силой пихнул Снейпа в плечо, но выбираться из кровати не стал. Он нашарил в тумбочке салфетки, наспех вытер обоих и вновь полез целоваться, но уже иначе — медленно, с удовольствием, никуда не торопясь. Он потянулся к резинке на волосах Снейпа, стянул её и зарылся пальцами в волосы. Он массировал кожу головы, пропускал тяжёлые пряди между пальцами, и в этой нехитрой ласке, во всей ситуации было столько интимности, столько нежности, что Снейпу стало почти больно. Его никогда не целовали ТАК. Кажется, прошла вечность, прежде чем сквозь затуманившую ощущение реальности негу просочилось жужжание. Полтора часа подходили к концу. Интересно, что будет, если не уйти? Появится персонал Клуба и выгонит? Влепят штраф? Второе жужжание всё-таки заставило отлепиться от желанных, ставших мягкими от поцелуев губ мальчишки. Одевался Снейп рассеянно, прислушиваясь, пытаясь находиться как можно ближе. За минуту до активации портключа партнёр вцепился в него, словно хотел перенестись вместе. Но нет, почти сразу отошёл и пропал во тьме. Через мгновение и Снейп уже стоял посреди гостиной и жмурился от света уличного фонаря. Вытаскивая из кармана портключ, Снейп обнаружил бумажку. Сложенный вчетверо огрызок пергамента с ровными, безликими строчками самопишущего пера. «В Пятницу, 09:00 p.m. Угол Йорк Райс и Дартмур Парк Роуд.» «Хорошо», — без особого удивления сказал он себе и отправился спать. «Нет!» — в ужасе он скомкал бумажку и кинул в камин на следующее утро. Не хватало ещё, чтобы ночная грёза, какой бы хорошей она ни была, превратилась в кошмар наяву. Пусть всё будет так, как будет. В газетах за всю следующую неделю не появилось ни единой заметки, имеющей хоть отдалённое отношение к Северусу Снейпу. Зато неожиданно вспомнили о Гарри Поттере. Небольшая заметка сообщала, что мистер Поттер и мисс Уизли, последний год откладывавшие свадьбу, решили расторгнуть помолвку по обоюдному согласию. Не то, чтобы Снейпу эта новость была действительно интересна. Повторное приглашение из Клуба не пришло ни через неделю, ни через две. Было тяжело осознавать, что им, похоже, пресытились. Последняя ночь, о, это было лучшее, что происходило со Снейпом за многие годы. Ему было чертовски хорошо, он наслаждался каждым мгновением. И, похоже, позволил себе даже немного больше — мечтать. Мечтательность была ему свойственна ещё с детства. В мечты он сбегал от скандалов дома, от унижений в школе, от кошмаров и рутины в зрелости. И почти всегда он стремился реализовывать свои мечты, делать их реальностью, но так редко получалось. Вот и теперь. Он уже придумал себе новую встречу, ещё лучше предыдущей. Где его партнёр вновь будет кричать от удовольствия, просить о большем. Где он, возможно, даже назовёт своё имя, чтобы слышать его между сладкими мальчишескими стонами. Как же ему хотелось слышать своё имя, повторённое сотню раз, вырывающееся криками, мольбами. — Северус... Северус! Этой фантазии хватило почти на неделю самоудовлетворения в душе. Потом Снейп запретил себе отвлекаться. Мысли о мальчишке, который, судя по всему, больше не желал встречи, слишком отвлекали. Они приходили непрошенными во время работы, перед сном, во время походов в Косой переулок. Они заставляли озираться и гадать — вдруг кто-то из прохожих и есть тот мальчик? Но каждый раз горечь душила надежду. И чем больше времени проходило с последнего визита в Клуб, тем меньше Снейп верил, что желанная встреча когда-либо состоится. Тот факт, что он не явился по указанному в записке адресу, не было оправданием происходящему. Он был уверен, что партнёр, подкидывая её, находился слишком во власти гормонов, чтобы осознавать всю разрушительность их встречи. Тот хоть и не видел, но чувствовал Снейпа, а значит, должен был понимать, что встреча развеет любой приукрашивающий морок. А разбитые иллюзии не очень хорошо влияют на потенцию. Поэтому «не пойти» было единственно верным решением. Снейп это понимал. И хорошо бы, чтобы партнёр тоже это понял. Но письма из Клуба всё не было. Точнее, было, но не то — и Снейп отказался. Отправляя отказ вместе с незнакомой совой, он с неудовольствием понял, что теперь вообще не хочет посещать Клуб. Опять пришлось бы гадать, кого ему подсунет случай, и неизвестность слишком сильно отдавала заблаговременным разочарованием. Насколько рыхлую задницу ему подставят, или будет новый партнёр пахнуть достаточно сносно, чтобы не отбилось желание, или насколько гадко он вновь будет чувствовать себя после короткого, дающего разрядку, но не приносящего удовлетворения секса? К хорошему быстро привыкаешь. А молодой, страстный, желанный любовник едва ли был легко заменим. Не только в Клубе, но и в обычной повседневности, где на Снейпа позарятся разве что шлюхи и охотники до сенсаций. Очень не вовремя пробудилось задремавшее самолюбие. Почему он, Северус Снейп, вновь должен довольствоваться объедками с обочины? «Уж лучше голодать, чем что попало есть, И лучше одному, чем вместе с кем попало». А среди маглов попадались неглупые люди. Уж лучше он действительно будет голодать. До тех пор, пока не припрёт. На третьей неделе, когда внутреннее беспокойство начало немного отступать, позволяя более ясно мыслить и работать почти что с прежней продуктивностью, наступило Рождество. Или, вернее сказать, подкралось. Каждый год, не считая праздник сколько-нибудь заслуживающим внимания, Снейп не реагировал на его приближение, а потом чертыхался, получив приглашение от Молли Уизли. «Дорогой Северус, мы будем рады видеть тебя 24 декабря...» Бла-бла-бла... Снейп знал, что рады его видеть не будут. Но почему-то после войны это превратилось в традицию — Орден собирался в бывшем штабе на Гриммо и праздновал Рождество. В первый год он пошёл, потому что было нужно оставаться с Орденом, это было важно для подписания амнистии. На следующий год его приволокла Молли, явившись с утра пораньше к нему домой. Оказалось проще пойти, чем объяснить, почему нет. А потом... ну, у него никогда не было планов на этот вечер, в любом случае. В доме на Гриммо было как всегда неуютно. Украшения были развешены клочками, неравномерно, делая дом больше похожим на распутную девку после вечеринки, чем на старый особняк Блэков. Ответственные за шум Уизли старались изо всех сил, ответственные за еду эльфы решили не оставлять никого в живых. Ёлка сверкала, подарки под ней подёргивались, подпрыгивали, а некоторые старались сорвать с себя упаковку. Всё было как всегда, за одним исключением — Угол Уныния, как прозвали место Снейпа в этом проклятом доме, больше не был безраздельно его. С первого же празднования, оглушённый и раздражённый, он нашёл себе небольшой столик в углу кухни, на котором стояли ваза с фруктами и бутыли с крепким алкоголем. Самым большим плюсом этого места было то, что столик с одной стороны загораживал старинный сервант, а с другой он упирался в стену. Там было тише и темнее, чем в остальной части кухни, так что можно было спокойно надираться, а у остальных не возникало претензий, что Снейп прячется от них по другим комнатам. О том, что его столик называют Углом Уныния, он узнал только в прошлом году. И вот, его законное место было занято. На его стуле, уткнувшись в стакан, сидел Поттер. Мальчишка выглядел несколько осунувшимся и отсутствующим. А судя по Джинни, активно веселящейся в диаметрально противоположном углу комнаты, причина была именно в этом. Впрочем, проблемы в личной жизни не давали Поттеру права занимать его Угол. — Пошёл вон отсюда, Поттер, — прозвучало вместо приветствия. — Это мой дом. — Тот пожал плечами, даже не посмотрев на бывшего профессора. — И где же ваше хвалёное гостеприимство? — Первый раз слышу. Поттер отвечал на удивление спокойно, не давая возможности распалиться достаточно, чтобы вытолкать его взашей. Впрочем, он был прав — дом его. Решив, что быть мелочным глупо, Снейп взял второй стул и приставил к столу. Место было хуже, чем то, что занимал Поттер, но тоже ничего — Снейп сидел, прислонившись спиной к стене, и с безразличием наблюдал за происходящим вокруг. Поттер же, скрытый за сервантом, всё равно что отсутствовал. — Гарри, а где фейерверки? — Грейнджер, всё такая же лохматая, как в школе, подбежала с охапкой каких-то коробок. — Под столом, — Поттер мотнул головой вбок. Вывалив коробки, Грейнджер замялась, видимо, разрываясь между желанием что-то сказать, и уйти. — Нет. — Предупреждая любые излияния, Поттер оборвал подругу, выставив вперёд руку, и та ушла, неуверенно улыбнувшись Снейпу. Праздник продолжался! По крайней мере, именно об этом мог судить Снейп, слыша взрывы смеха, наблюдая за беготнёй и отмахиваясь от любых попыток выманить его в пучину веселья. Одно только действительно раздражало — Поттер, который пялился то в свой стакан, то в пол, то на него. — Почему бы вам не присоединиться к своим друзьям? — не выдержал Снейп очередного долгого взгляда. — Я могу спросить о том же. — Среди этих людей нет моих друзей. — Тогда что же вы тут делаете? — Пью. — Взаимно, сэр. — Поттер усмехнулся и отсалютовал стаканом. Снейп отсалютовал в ответ. На втором этаже что-то взорвалось. Послышался грохот мебели, звон стекла и очередной взрыв хохота. — Я бы не позволил разносить свой дом, — как бы между прочим заметил Снейп. — Возможно, поэтому они разносят мой? Поттер улыбнулся. — Да и пусть, я здесь почти не живу. Снейп удивлённо изогнул бровь. Что это Поттер ему улыбается, он ведь не сказал ничего смешного или хотя бы забавного. Хотя — почему бы и нет. После войны, мотаясь по заседаниям в качестве двух главных свидетелей, они не то, чтобы подружились — скорее, притёрлись к друг другу. Тогда Поттер тоже иногда улыбался. Редко. Мальчишка вообще после войны стал слишком серьёзным. Опустошив стакан, Снейп потянулся к бутылке, чтобы обновить. — Позвольте? Поттер перехватил бутылку. — Я и сам могу это сделать. — Не вы ли ещё недавно говорили о гостеприимстве? Снейп только развёл руками. — Уж будьте так любезны! — И да, он постарался вложить максимум скопившегося яда в свои слова. Поттер отвинтил крышку и, перегнувшись через стол, начал наливать. — Скажете, когда хватит. Но Снейп молчал. Он с каким-то отупением смотрел на руку Поттера, а точнее — на его запястье, перетянутое чёрной тугой резинкой. Конечно, резинка была самой обычной, но вот что смущало — у Поттера волосы были слишком короткими, чтобы собирать их в хвост. А длинноволосая Джинни уже почти как месяц не его невеста. Да и зачем таскать на запястье её резинку? Но самой тревожной мыслью была другая — Снейп именно такую резинку оставил в Клубе. — Сэр? — Поттер больше не наливал, некуда было. Виски из стакана разве что не выплёскивалось. Перехватив взгляд бывшего профессора, Поттер нахмурился. Он потянулся отставить бутылку, но Снейп схватил его за запястье. Поттер дёрнул рукой, выплёскивая виски прямо на стол. Вырвав бутылку из рук, Снейп поставил её на стол и поднялся на ноги. Поттер поднялся следом, не понимая, что происходит, да и Снейп едва ли отдавал себе отчёт в собственных действиях. Не то, чтобы он всерьёз относился к идее, что Поттер и есть его партнёр из Клуба. Но последние недели настолько извели различными домыслами, что Снейп готов был позволить себе одну странную выходку, лишь бы навсегда исключить причастность Поттера, и успокоиться. — Отпустите меня! — Мальчишка постарался высвободить руку, но Снейп удерживал ее с достаточной силой, чтобы не только не выпустить, но и притянуть того в противодействии. Поттер повалился вперёд на Снейпа, ткнулся лбом ему в грудь, и Снейп проклял тот миг, когда решил всё-таки явиться на рождественскую вечеринку. Поттер был слишком подходящего роста, и хоть от его дыхания пахло алкоголем, от волос слышался знакомый запах шампуня. Конечно, им может пользоваться кто угодно, но как-то слишком много совпадений. — Отпустите. Снейп, слышите меня? Поттер уперся ладонью в грудь, отталкивая от себя, всё ещё пытаясь освободиться. — Откуда — у тебя — это? — раздельно, почти выплёвывая слова, процедил Снейп. — О чём вы? Оттянув резинку, Снейп шлёпнул ею по запястью. Поттер зашипел, и через мгновение замер. Огромные зелёные глаза вперились в прищуренные чёрные. Поттер начал стремительно бледнеть. Да быть того не может... Сжав запястье ещё сильнее, Снейп навис над мальчишкой. Тот распахнул рот, морщась от боли, но больше не вырываясь. Он продолжал глядеть на Снейпа и молча хлопать глазами. Как же это бесило. — Так ты знал, да? Конечно, знал! — Жёсткий смешок вырвался из груди, губы кривились и подрагивали от едва сдерживаемого бешенства. — В какие игры ты играешь, Поттер? — Я не... я не понимаю... — Отвечай! — Мне больно! Магический выброс откинул Снейпа к стене, с грохотом повалился стул, и в комнате стало очень тихо. — Гарри, — послышался голос Молли. — У вас всё в порядке? Гарри. Конечно же, Гарри. О ком ещё эта старая наседка может беспокоиться. Уж точно не о Снейпе, которого в очередной раз унизили, осмеяли... — Да, у нас всё хорошо, — ответил Поттер настороженно, словно сам не верил своим словам. Он смотрел на Снейпа одновременно с беспокойством и опаской. Чувствуя себя оплёванным, Снейп выпрямился и пошёл к выходу. Поттер попробовал было остановить его, схватил за руку, но Снейп жёстко отпихнул мальчишку. Тот ударился о стол и повалил бутылку, которая упала на пол и разбилась с оглушительным звоном. — Да пошёл ты! — После этого прощального, брошенного Поттером крика, тишина стала практически осязаемой, но Снейпа это не волновало. Он возвращался домой. Всю рождественскую ночь Снейп метался по гостиной, как раненый хищник, проклиная себя, Поттера, весь белый свет. Мальчишка знал, мальчишка всё подстроил, он таким образом добивался... Чего? Чего тот мог добиваться, подставляя зад своему бывшему профессору? На этот вопрос Снейп себе не ответил, но был убеждён, что в плане было нечто чрезвычайно унизительное. Да и как он мог не узнать Поттера? В тёмных коридорах Хогвартса того выдавало даже дыхание. А целый год, что он таскался за ним, пытаясь спасти его шкуру — он ведь знал про мальчишку всё! И после, со всей этой министерской судебной волокитой... Правда, тот ни разу не целовал Снейпа и не стонал в его присутствии, но как он мог не узнать своего бывшего ученика? Как он мог не узнать Поттера?! Однако с каждым новым днём переполнявшее его бешенство затихало. Поттер на пороге его дома не появлялся, а мысль, что он мог ошибиться, заглядывала всё чаще. Что, если он и правда слишком накрутил себя и увидел то, чего на самом деле не было? Ну, резинка, ну, шампунь. Мало ли... Да и Поттер сказал, что не понимает, о чём Снейп говорит. Думать о том, что произошло большое недоразумение, было хорошо, правильно. Снейп ошибся, Поттер не имеет никакого отношения к тому мальчику из Клуба. А значит, всё в порядке. Но извинений Поттер не дождётся. Он сидел слишком уж отрешённый, небольшая встряска должна была пойти ему на пользу. И стоило Снейпу убедить себя, что всё в норме, как пришло новое письмо из Клуба. «Дорогой гость, Мы рады сообщить, что вам назначен повторный визит с гостем от 07.12. Если вы подтверждаете встречу, пожалуйста, ответьте до восьми часов вечера сего дня. Если нет, мы готовы предложить 02.01 в стандартное время. С уважением, Администрация» Снейп сжёг письмо. Но приглашение принял. Желание узнать всё-таки, с кем он имел дело, пересилило. Он пообещал себе, что, если это окажется Поттер, он заставит мальчишку пожалеть о глупой игре. А если нет... то он извинится перед партнёром и сдаст администрации портключ. Хватит. Затея, приносившая всегда больше дискомфорта, чем удовольствия, начала стоить слишком больших нервов. Дождавшись условленного времени, Снейп переместился в Клуб. Взвинченный, он стал ждать, пока не услышал ёрзанье со стороны стола. Получается, гость его опередил. — Lumos! Сидящий на столе Поттер зажмурился и отгородился ладонью от света. — Nox! — Lumos! — Nox! Снейп, прекра... — Lumos! — Да подавись ты! Некоторое время потребовалось им обоим, чтобы привыкнуть к яркому свету. — Может, объяснишь, Поттер, какого чёрта ты здесь устроил? Как тебе вообще в голову пришло, что ты можешь безнаказанно... — Знаешь, Снейп, заткнись! Спрыгнув со стола, Поттер подошёл ближе, и он казался в не меньшем бешенстве, чем Снейп в рождественскую ночь. — Я тоже могу тебя спросить, какого хрена. Окажись на твоём месте кто угодно другой, я решил бы, что это дело рук Джинни. Что она послала следить за каждым моим шагом. Но нет, Снейп, с тебя станется просто из желания мне отомстить устроить всё это. Что ты хочешь, а? Зачем тебе это всё понадобилось? Тебе что, не хватало какой-то информации для шантажа? Или тебе заплатили? Что тебе нужно от меня? Снейп смотрел на Поттера, раскрасневшегося, лохматого, и пытался переварить поток бреда, который на него только что обрушился. Какой ещё шантаж? Кто ему мог заплатить? За что? — Вот и я, — значительно спокойнее, почти примирительно продолжил Поттер. — Я понятия не имею, что за бред ты нёс у меня дома. Ни в какие игры я не играю, Снейп. Устало вздохнув, Поттер сел на кровать. Снейп продолжал стоять, бездумно обшаривая глазами комнату. Да, он был прав — всё довольно старое и обшарпанное. Хотя и чисто. Вон, на полу ни соринки не видно... — Эй... Снейп обернулся, озадаченный тем, какие странные мысли мельтешили у него в голове. Поттер сидел, нервно постукивая пяткой об пол и сцепив пальцы в замок. — Не спорю, мне гораздо больше нравится, когда ты молчишь, но, может, скажешь что-нибудь? А что сказать? Вся ситуация превратилась в фарс. Если Поттер говорит правду, и их встреча не подстроена, то всему виной случай. А значит, всё происходившее в этой проклятой комнате было искренним. Более того, оно не прошло бесследно — иначе зачем было повторять и назначать ещё одну встречу, если это ничего не значило. А если значило, то они в ещё большей заднице, чем Снейп мог себе представить. — Так ты действительно не знал? — уже уверенный в ответе, проговорил Снейп. — И не узнал бы, если бы не... — Поттер шлёпнул по запястью резинкой и невесело усмехнулся. Снейп кивнул, он верил. — Хотя, наверное, лучше бы и не узнавал. — Почему это? — моментально ощетинился Снейп. Что, мальчишка понял, кто его трахал, и сразу в кусты, честь поруганную лелеять? — Потому что тогда осталась бы надежда, что всё может повториться. Снейп смотрел, как Поттер ещё сильнее сцепил пальцы, даже костяшки побелели. Повторить? Поттер сказал — повторить? Кажется, ещё он сказал — надежда. — И если ты опять спросишь, в какие игры я играю — я тебя прокляну. Сказано было в шутку, но судя по голосу, Поттер мог выполнить своё предостережение. Оторвавшись от созерцания рук, Снейп встретился с настороженным, внимательным взглядом. На щеках Поттера всё ещё алел румянец, и он нервно покусывал нижнюю губу. Наверное, если коснуться шеи, то под пальцами будет быстро-быстро биться пульс. Так же быстро, как при их первой встрече. И при второй, когда они, как подростки, хотели и не решались прикоснуться друг к другу. Как и сейчас... Не в состоянии оторвать взгляд от губ Поттера, Снейп понял, что хочет, действительно хочет. Что новое знание ничуть не остудило влечение. Да, прежде он никогда не рассматривал Поттера как партнёра, ему это и в голову не приходило. Но теперь, зная, как это — быть с ним, отказываться не хотелось. Тем более что Поттер вроде прямым текстом предложил. — У меня одно условие. — Только одно? — Поттер хохотнул, но кончики его губ подрагивали. Снейп подошёл ближе и снял с Поттера очки. Тот вздрогнул, закрыл глаза и выдохнул. Разгладилась складка между бровей, губы разомкнулись. Снейп и не замечал раньше, что у мальчишки на носу веснушки. — Что угодно, — очень тихо проговорил Поттер. — Северус... — М? Ты хочешь, чтобы... Снейп ждал, пока мальчишка кивнёт, и только после этого наклонился и коснулся его губ в осторожном поцелуе. Поттер весь подался вперёд, отвечая искренне и с желанием. — И вот ещё что, — хрипло произнёс Снейп, отстраняясь. — Nox.