Damn you eyes

      В комнате Хенрика тепло и пахнет лавандой. Тарьяй замечает оригами — журавликов, цепляющихся за потолок, — и не хочет замечать самого Холма, сидящего на своей кровати чуть позади младшего парня. Он ещё не понимает, зачем он здесь. Извиниться? Не готов. Поссориться ещё больше? Устал. Поделиться вином? Пусть так. Худо-бедно, но пусть будет.       — Уютно, правда? — Хенрик вылазит из-под одеяла, поднимаясь на ноги. На нём огромная футболка и спортивные штаны. На голове беспорядок, как и в душе Тарьяй, который немного не может дышать, поэтому делает большой глоток вина, а потом делится им с коллегой. Тепло от алкоголя вновь разливается по всему телу, полость рта приятно тянет горечью напитка.       И когда ты только успел так испортиться?       — Очень даже, — тихо отвечает Тарьяй, чувствуя дыхание Хенрика совсем близко, и зрачки в голубых глазах, когда взгляд их обращён прямо на Сандвика, стремительно расширяются. Знакомая для младшего парня картина — он ухмыляется.       Ничего, кроме, казалось бы, быстрого сердцебиения Тарьяй, не нарушает тишину в комнате, но он не успевает даже выдохнуть и попросить Хенрика вернуть ему бутылку, потому что тот резко подаётся в его сторону, целуя. И если бы Тарьяй сейчас был в своём уме, трезвый, он бы, может, повёл себя не только скромно, но и просто недоступно, но мягкость губ Холма и то, как он прижимается к тонкому телу Сандвика, словно масло в огонь, поэтому подросток тут же отвечает на поцелуй, хватаясь за острые скулы старшего парня.       Прохлада ладоней Холма чувствуется через тонкую ткань рубашки, и Тарьяй вздрагивает, когда Хенрик забирается этим лёгким холодком под одежду и другой рукой за ремень притягивает его ещё ближе к себе. Подросток тихо выдыхает и быстро снимает со старшего парня футболку. Он совсем не спешит убирать ладони, которыми отчаянно пытался забраться в штаны к Холму, от бархата кожи Хенрика, и отрываться от резких, мокрых поцелуев коллеги.       Мурашки по телу Тарьяй разбегаются не только от поцелуев с лёгкими укусами в шею, но и от того, как Хенрик снова, как и в прошлый раз, будто специально, чтобы разбудить в нём воспоминания, хватает подростка на руки, крепко прижимая к себе.

***

      Холм кладёт Сандвика на диван в зале, где места уж точно больше, чем в его тесной и мрачной комнате. Сам старший парень ложится сверху, и Тарьяй теперь чувствует себя совсем беззащитным. Однако доверия к Хенрику у него оказывается больше, чем предполагалось, поэтому он позволяет старшему парню расстегнуть на себе рубашку, второпях её снять, а потом начать расстегивать ремень, покрывая кожу внизу живота лёгкими поцелуями.       Холм торопится, быстро стягивая с Тарьяй узкие джинсы и отбрасывая их куда-то за диван, и снова припадает губами к низу живота подростка, подбородком задевая его возбуждение, дразня младшего парня.       Если бы Сандвик знал, что Хенрик так чертовски хорош в минетах, он бы с самого начала забыл о всякой морали и раздражённости, о том, какой Холм, чёрт возьми, идиот, просто самый настоящий, и отдался бы, как сейчас, теплу и влажности рта старшего парня.       Сначала Хенрик полностью берёт член Тарьяй в рот, посильнее хватаясь губами, посасывая, будто какой сладкий леденец, а потом начинает выводить узоры языком по венам, дразня, задевая кончиком горячего языка уздечку. Сандвику хочется быть наглее, толкнуться Холму в рот посильнее, поглубже, чтобы, как он это на днях видел в порно, услышать, как старший парень чуть ли не давится его членом, но тело подростка настолько расслабленно, что практически не желает слушаться, а пальцы, цепляющиеся за мягкие, немного вьющиеся волосы, немеют от удовольствия.       Тарьяй в очередной раз тяжело выдыхает, чувствуя, как весь вспотел, потому что хочет разрядки, но Хенрик теперь уже практически не спешит. В его движениях много резкости, страсти, но он нисколько не торопится, делая всё так хорошо, будто давным-давно практикуется, но какое-то собственническое чувство, постепенно поселяющееся в Тарьяй, не даёт парню думать о том, что Холм может спать с кем-то ещё, и что буклет из гей-бара обязательно значит то, что он там бывает. Глаза Хенрика светятся лёгкой неуверенностью, которая моментально затмевается диким желанием.       Хенрик поднимается, чтобы снова поцеловать Тарьяй, закусывает его нижнюю губу, оттягивает, пахом притираясь к налитому кровью члену подростка, заставляя того буквально стонать. И Сандвик стонет, не стесняясь, прямо в губы Холму, подаваясь вперёд, прося ещё.       — Пожалуйста, ещё, ну… — вырывается у Тарьяй, и ему даже на секунду становится немного стыдно, но потом он понимает, что просил не зря, потому что Хенрик отстраняется, спускается поцелуями вниз, пробегаясь пальцами по тонкой талии и сразу же целуя, оставляет засос на бедре.       Пальцы старшего парня тянутся к ягодицам Сандвика: сначала Холм просто хватается за одну, облизывая головку члена Тарьяй, а потом и вовсе переворачивает подростка на живот. Тарьяй слышит, как старший парень усмехается, и чувствует ещё большее возбуждение, но сдерживает себя, ожидая того, чего очень желает, хоть и побаивается.       — Ты ведь пришёл сюда за этим? — торжествующим, немного хриплым голосом спрашивает Холм, поглаживая ягодицы парня под собой. Тарьяй молчит, но мысленно соглашается, кивает, а потом понимает, что в темноте этого не видно.       Дар речи приходится найти, но получается очень тихо:       — Да.       — Я не слышу, — дразнится Хенрик, медленно проводя своими длинными прохладными пальцами между ягодиц подростка: вверх-вниз — и снова ударяет его, только уже по другой ягодице. — Повтори погромче, пожалуйста.       — Чёртов кретин, — шипит Сандвик, задыхаясь, зарываясь носом в подушку и чувствуя, как Холм влажными от слюны пальцами поглаживает колечко мышц сзади. — Правда, — намного громче отвечает он, прекрасно зная, что не удовлетворил желание Холма услышать от него причину прихода сюда, но он не собирается играть по его правилам.       Или собирается.       Когда Тарьяй чувствует, как Хенрик входит в него сразу двумя пальцами и немного даже резко, ему приходится вцепиться зубами в подушку, чтобы не закричать от лёгкой боли, смешанной с удовольствием, которое он испытывает. Холм немного двигает пальцами внутри подростка, поглаживая его ягодицы, а потом снова смачивает их слюной и резко возвращает на место. Сандвик же сжимает ладони в кулаки и громко стонет, напрасно стараясь сдерживать себя.       Лёгкий мазохизм Тарьяй даёт о себе знать, когда парень понимает, что не хочет никаких подготовок — хочет, чтобы его уже хорошенько взяли. Он резко разворачивается, заставая врасплох старшего парня, и тоже спускается к нему, берёт в рот толстый вставший член Холма как можно глубже, от чего в глазах немного темнеет, и Тарьяй, чувствуя рвотный позыв, немного отстраняется, упирается в ладонь Хенрика, который тут же хватает его за волосы и сам входит ему в рот. Сандвик немного закашливается, вновь отстраняясь, и нервно посмеивается, укоряя себя за неумелый минет и думая о том, что он, в отличие от некоторых, видел подобное только в порно — сам же пробует впервые, поэтому никаких извинений.       Он ещё немного пробует на вкус набухшую от возбуждения головку члена старшего парня, постанывая от того, как сильно тот цепляется за его волосы и раз за разом поддаётся ему в рот, а потом поднимается.       Хенрик не медлит, резко хватает Тарьяй на руки и тут же опускает его на пол, прямо на прохладный ковёр, выбивая из него весь дух поцелуями в шею, кусая губы, раздвигая его ноги. Сандвику уже не терпится получить самое главное — то, зачем он сюда (он осознал это слишком поздно) пришёл, поэтому он ещё больше спешит поспособствовать тому, чтобы член Хенрика уже оказался глубоко в нём, и вскрикивает, когда это наконец происходит. В глазах темнеет, а голова слегка кружится от такого вида аттракционов, как крепкие руки Холма.       Старший парень ухмыляется, стараясь перевести дыхание, и немного двигается вперёд, а Сандвик чувствует, как глаза начинают слезиться, когда Хенрик попадает ему прямо по простате.       — Такой узкий, — шепчет Холм и ускоряется, слегка откидывая голову назад; в свете фонарей из окна видна его быстро вздымающаяся вспотевшая грудь. Парень перемещает свою ладонь на тонкую шею Тарьяй, позволяя тем самым подростку стонать на всю квартиру, и стонет сам. И если младший парень раньше немного жалел, что они не продумали ни смазку, ни презервативы, то сейчас, как только Хенрик второй влажной ладошкой начинает водить по члену Тарьей, вовсе забывает об этом, выгибаясь в спине и хватаясь за запястье Холма.       По стонам старшего парня Тарьяй понимает, что тот уже близко, поэтому хватается за него ногами, прижимая к себе, но раньше времени кончает, трясущимися вспотевшими кистями притягивая Хенрика к себе для поцелуя. Он до сих пор чувствует мощный оргазм и то, как вязкая тёплая сперма размазывается по рельефу пресса Холма, который начинает двигаться настолько быстро, что Сандвику становится жгуче больно, но ужасно хорошо.       Сделав несколько особенно глубоких толчков, Холм резко выходит из подростка и, проведя ещё пару раз по своему члену, с тихим стоном марает Тарьяй белёсой жидкостью, выцеживая из себя всё до самого конца. В приглушённом свете Сандвик видит туманным взглядом, как руки Хенрика очень сильно трясутся, а одышка просто одолевает, и довольно ухмыляется, когда чувствует тупую боль между ягодиц и полную расслабленность, приятным теплом растекающуюся по телу.       «Ну, вот ты и подсел», — думает Тарьяй, разглядывая собственные ладони, а потом и голое тело поднимающегося на ноги Хенрика. Как бы то ни было, Сандвик не чувствует ничего особенного к Холму, разве что дикое желание. Даже сейчас он испытывает лишь знакомую раздражённость, которая уже стала частой гостьей, когда дело касается Хенрика Холма.       — Можешь первым занять душ, если хочешь, — слышится немного севший и пьяный голос Хенрика, который уже без прежнего восторга смотрит в сторону Тарьяй, кидая в его сторону джинсы. Не то чтобы Сандвику было обидно, но неожиданный холод коллеги как-то сбивает его с толку, поэтому он, задумавшись, медленно тянется в душ, а потом ещё долго разглядывает разные лосьоны, гели, расставленные на полочках в душевой кабине, и ещё дольше, но уже с радостью, смывает с себя остатки секса. И он уже не знает, жалеет ли о произошедшем или нет.       Помывшись, Тарьяй молча следит за тем, как Хенрик занимает душ, сразу же включая воду, и старается незаметно принюхаться к своей чистой коже, потому что у него хватило наглости использовать гель для душа Холма, так что теперь он пахнет им.       Странное чувство одолевает Сандвика, и он, всё так же не произнеся ни слова и практически не используя полотенце, которое ему принёс уставший Хенрик, уходит в прихожую, начиная дрожать и покрываться лёгкими мурашками от холода после тёплого душа. Или от чего-то другого, вцепившегося в него в области груди.       У входных дверей парень сталкивается с Леа, приобнимает её на прощанье и совершенно не слушает её пьяных вопросов, потому что спешит добыть себе ещё алкоголя, чтобы из-за ещё большего его количества перестать чувствовать вообще.       Перестать ощущать себя — такого эмоционального и уже надоевшего самому себе.