Damn you eyes

      Хенрик чувствует холод в ступнях, не может оторвать их от поверхности пола, которая внезапно становится очень вязкой. Температура воздуха тоже быстро понижается, и холод с темнотой, кажется, готовы поглотить Холма полностью. Парень взволнованно озирается, чувствуя сгущение темноты. Пальцы рук легонько подрагивают, сердце начинает биться учащённо.       «Ты снова издеваешься надо мной?» — отдалённо звучит голос Тарьяй прямо из темноты. Мелодия голоса Сандвика стремится завладеть каждой клеточкой тела Хенрика, но парень сопротивляется. Он ещё не понимает, что это сон, а ноги тем временем уже не получается сдвинуть с места. «Тебе смешно?» — язвительно шепчет Сандвик издалека, и теперь это, наконец, добирается до самого сердца Хенрика, с большой силой бьёт под дых. Холму хочется громко засмеяться, но какое-то странное чувство сдерживает его смех.       Осознание того, что руки заблокированы, а темнота вот уже касается тонких светлых скул, приходит к Хенрику с новой фразой Тарьяй, которую он уже не может нормально расслышать.       Дыхание парня учащается, он жадно хватает ртом пропитанный чем-то тёмным и неприятным воздух. Кругом вязкость и смех Тарьяй, которые тянут Холма куда-то вниз. Хенрик начинает изо всех сил барахтаться в густоте воздуха вокруг него и резко оказывается в кровати.       Парень так сильно вспотел, что его рука буквально скользит по подтянутому торсу. Становится прохладно, а солнце из огромного окна в комнате неприятно ударяет по глазам, будто издевается.       Наверное, Хенрику пора признать, что сны о Тарьяй в последнее время снятся ему слишком часто, но парень всё равно старается не думать об этом. Чаще всего сны о Тарьяй — это что-то неприятное, несуразное, но многие слова, сказанные ему младшим парнем, обязательно снова и снова произносятся во сне. Хенрик не думает о коллеге, пока не видится с ним, а когда ложится спать, то не думать о нём уже просто не получается.       Холм, наконец, чувствует себя в разы лучше и готов подняться с кровати. С кухни приглушённо слышится знакомая песня The Beatles, к которым они с соседкой по квартире испытывают невероятную любовь, а по подтянутой и ранее влажной спине пробегает холодок.       Когда Хенрик уже на ногах, он лениво натягивает на себя спортивные штаны и взглядом ищет домашнюю футболку, слышит оповещения телефона о входящих сообщениях. Он уже знает, что это Сив. Мама частенько проверяет свой Instagram с утра, смотрит отметки, оповещения и многие посты отправляет Хенрику в директ. Не то чтобы парню неинтересно, он и сам часто там лазит и смотрит, что приготовил для него новоприобретённый фандом, но сообщения Сив он проверяет редко, потому что сам хочет всё найти и на всё поставить виртуальное сердечко.       Холм хватается за телефон и принимается записывать видео-сообщение маме в директ, чтобы пожелать ей доброго утра. Хенрик и Сив любят это. Так их общение кажется живее, чем оно могло бы быть по утрам и в те дни, когда встреч матери и сына не намечается.       Хенрик напоследок зевает и обращает свой взгляд на экран телефона.       — Привет, мам. Только проснулся. Поверить не могу, что в такую рань тебя интересует Instagram и ничто другое. — Парень широко улыбается. — В любом случае, удачного дня. Люблю, — и Хенрик, отправив видео с прикреплённым к нему сердечком (он крайне редко пользуется эмоджи, но вот маме отправляет их постоянно), отключает телефон.       В общей просторной гостиной и идущей за ней уютной кухне уже пахнет беконом. Хенрик знает, что сейчас Леа начнёт угощать его и вместе с этим рассказывать о своих снах и планах на день, потому что это то, о чём они чаще всего разговаривают по утрам.       — Утра, — слышится мягкий голос девушки. Волосы её, светло-русые, безобразно собраны в пучок, а одета она, как обычно, в пижаму с мармеладками, на которую Хенрик тратит минимум внимания, уже направляясь в сторону холодильника за своим салатом.       — Привет, — протягивает парень, медленно достаёт салат и с неохотой садится за широкий стол. — Такой идиотский сон снился сегодня. Не хотелось подниматься с кровати и куда-то ехать. Совсем.       Холму хочется поделиться сном с Леа, потому что она не только его соседка, но и близкая подруга. Правда про сны обычно рассказывает только девушка, потому что Хенрику ничего не снится. Но не в последнее время.       — Сон? — девушка кладёт кусочек бекона в рот и рукой указывает Хенрику на тарелку, мол, угощайся, на что парень вертит головой. Ему сегодня не многое хочется: лишь лежать в своей прохладной комнате, следить за прикреплёнными к потолку бумажными одинокими журавликами и рассматривать свою коллекцию картин Ван Гога. — Впервые за долгое время? Я сделала тебе чай, кстати. Там, у микроволновки.       — Спасибо. Да. И какой-то совсем странный. Немного жуткий, — Холм вспоминает детали, в мыслях всплывает и образ Тарьяй, так что ему больше не хочется продолжать рассказ, а про чай он совсем забывает. Парень растягивает паузу, игнорируя Леа, которая ждёт продолжения. Листы салата, огурцы и кукуруза вдруг становятся такими интересными.       Леа продолжает осторожно поглощать пищу и украдкой наблюдает за Хенриком, клюющим носом в тарелку с салатом. Или он чем-то так увлечён?       — Я пойму, если ты не хочешь рассказывать, — предупреждает она парня. Прежде чем Холм успевает поднять взгляд и ответить, она начинает свой рассказ, давая взглядом Хенрику знать, что он в самом деле не обязан. — Мне сегодня приснилось, что меня побрили налысо и отправили так на подиум. Знаю, в этом нет ничего суперстрашного, но для модели это крах. Правда, — она осторожно цепляет вилкой ещё кусочек яичницы и быстро его прожёвывает, — на подиуме меня приняли нормально. Будто так и надо. Представляешь? А дальше…       А дальше Хенрик почти не слушает соседку. Он старается запихнуть в себя побольше пищи, чтобы не сильно проголодаться на работе. Или хотя бы как можно дольше оставаться сытым. Чувство, которое парень испытывал во сне — то непонятное оцепенение, сковавшее всё тело и пробравшееся в душу, — Холм чувствует до сих пор. Последний год ему редко снятся сны из разряда цепляющих и запоминающихся, редко снятся люди из реальной жизни — чаще просто незнакомцы, чей образ лишь на миг появляется перед Хенриком и тут же бесследно исчезает.       Тёплый луч солнца добирается до руки Холма, начинает немного пригревать, будто извиняясь за своё отсутствие в тот день, когда Хенрик впервые оказался на съёмках сериала Skam и познакомился с человеком, сны о котором теперь мешают ему крепко спать. Почему-то.       Парень, наконец, поднимает взгляд на соседку, сидящую напротив и уже молча доедающую свой завтрак. Хенрик только сейчас осознаёт, что всё прослушал, но, пребывая в раздумьях, хотя бы до конца доел свои овощи.       — Лий, — так он её любит называть. Девушка обращает свои немного грустные с густыми ресницами глаза на парня, задаёт немой вопрос. — Извини меня. Отвлёкся. Я что-то и правда… совсем… Не знаю.       Хенрик пытается разрядить обстановку улыбкой. Леа снисходительно и осторожно улыбается ему в ответ, откладывая столовые приборы.       — Я поняла. Хочешь об этом поговорить сегодня вечером?       — Только дома, ладно? — оживляется Хенрик. Обычно они с Леа выбираются в какой-нибудь бар, чтобы «решить» возникшие проблемы пьяными разговорами. И они решают, получается же. Но Хенрик больше не хочет этого. Подавленное состояние парня и неприятный осадок после сна тянут его обратно в комнату, под тёплый плед, от всего мира подальше, поэтому и выбор его падает на просторный зал своей квартиры и мягкий диван. Только тут он хотел бы говорить о своих снах, чтобы только в этих стенах остались новости о том, что непробиваемый до этого Хенрик Холм слишком близко к сердцу воспринял отношения с молодым коллегой по сериалу. Вплоть до сновидений.       Девушка кивает, вставая изо стола.       — И угощаю я, — предупреждает Хенрик.       Парень ещё шире улыбается, тоже поднимаясь. Он проверяет время и настраивает себя на очередной длинный рабочий день в любимом кафе.       — Да без проблем! — Леа, стараясь подбодрить Хенрика, целует его в щёку и направляется в сторону своей комнаты. — Удачного дня, Хенрик.       — Удачного дня, Лий.       Холм не знает, что именно он хочет рассказать Леа и с чего начать, ведь сам до конца не понимает, что на самом деле чувствует. Да, он очень взволнован по поводу молодого парня, с которым снимается и с которым вечно ссорится. Он хочет быть другом Тарьяй, хочет, чтобы тому было комфортно с ним, а ему — с Сандвиком, но этот комфорт никак не даётся им обоим, потому что из ниоткуда взявшееся чувство соперничества и постоянные насмешки мешают парням ухватиться за комфорт и если не за приятные дружеские отношения, то хотя бы за элементарное уважение друг к другу.       На работу Хенрик уходит не менее озабоченным.

***

      В кофейне Хенрик почти не улыбается, как обычно, но никто из персонала не спрашивает его об этом. Ему и не надо, потому что чем меньше людей знают о том, что что-то не так, тем быстрее эта проблема испаряется.       В уютном тихом помещении с приглушенным светом пахнет пирожными и кофе. У Хенрика перерыв, и он по традиции мешает свой зелёный чай с мёдом, наслаждаясь запахом, жуёт мюсли и листает ленту Instagram. Так много скриншотов сериала, где они с Тарьяй. Красивые слова, восхищения, трепет и фанатская любовь. Сцена с дискотеки и взгляды парней зацепили всех, и Хенрик, вспоминая о съёмках, немного улыбается. Он досматривает последние отметки, допивает чай, отвечает на мамины сообщения и откладывает телефон вместе с воспоминаниями о съёмках в карман фартука.       Новые посетительницы, две молодые девушки, кажется, китаянки, со скромными улыбками направляются в сторону Хенрика. Парень убирает свою большую кружку из-под чая и тарелку с недоеденными мюсли под прилавок, поправляет выбившиеся из-под повязки светлые волосы и натягивает улыбку, что даётся ему уже намного легче, чем с утра.       — Здравствуйте. Чем могу помочь? — обращается он к подошедшим девушкам. По смущённым взглядам посетительниц Холм понимает, что это его фанатки.       — Привет, — отвечает одна на английском, но с жутким акцентом, и Хенрик старается настроиться на разговор не на своём языке. Нечто новое поднимает парню настроение. — Можно нам две чашечки чёрного кофе? — девушка продолжает улыбаться, вторая же разглядывает имеющиеся на витрине пирожные.       — Да, конечно, — Хенрик записывает себе в блокнот количество кружечек кофе. — Что-то ещё?       Девушки быстро переглядываются, улыбаясь.       — А ещё вон тех шоколадных пирожных, — она указывает в сторону нужных сладостей, — и Ваш автограф.       Обе девушки зачарованно разглядывают растерявшегося Хенрика. Парень немного медлит, делает запись ещё о двух шоколадных пирожных и берёт в руки блокнот одной из фанаток.       — Кому? — Парень видит, как девушки теряются, стараются оторвать от него взгляд, спуститься на землю, но делает вид, будто ничего не происходит, хотя сам тоже очень взволнован.       — Джу и Нуо, — отвечает до этого молчавшая девушка. Она мило хихикает, наблюдая за тем, как Хенрик марает своей росписью белоснежный лист блокнота, и хлопает в ладоши.       — Вы двое такие милые! — радостно говорит первая фанатка, получая блокнот с автографом в руки. — Вы и Тарьяй!       — Да! И эти ваши зрачки расширенные — так мило! — подхватывает вторая, широко улыбаясь, восторженно покачивая головой.       — Что? — не понимает Хенрик, осторожно доставая кружечки для кофе. Он поначалу думает, что девушки всего лишь запутались и, переволновавшись, назвали его и Тарьяй, вместо его персонажа и Исака. Должно быть, так.       — Ничего, ничего, мы всё понимаем, — посмеивается вторая девушка, пока первая отправляется за маленький столик в углу кофейни. — Это только ваше личное дело и… Тарьяй… Skam. Ой, извините…       Девушка напоследок ещё раз улыбается, смотрит на Хенрика виноватым взглядом и быстро удаляется к подружке.       Ошарашенный вопросами и предположениями фанаток, Холм продолжает делать свою работу, но до конца дня из его мыслей никак не хотят убираться эти события, что невероятно выматывает парня.

***

      Ближе к вечеру уставший Хенрик только ещё разок разговаривает с мамой по телефону, по пути снимая с себя пропахший сладкими пирожными фартук и цветную повязку, державшую волосы в порядке, с головы.       — То есть, они посчитали, что вы с тем мальчиком вместе? — интересуется Сив, посмеиваясь.       — Ну да, похоже на то.       — О, Хенрик. Это так мило. Не находишь? Ну и пусть думают, — рассуждает женщина.       — Это недопустимо, мам! — Парень, откровенно нервничая, складывает контейнер с мюсли и кошелёк в свой рюкзак, одной свободной рукой старается свернуть фартук.       — Почему же? Что в этом такого, Хенке?       — Мы не вместе. Нет никаких… расширенных зрачков и прочего… — парень сомневается, слышит смешок матери.       — И что же плохого, если бы вы были парой? Вы так гармонично см…       — Мам! Ну хватит.       — Ты знаешь, я не против этого, Хенрик, — женщина улыбается в трубку.       — Так ведь и я не против, но с Тарьяй у нас на самом деле ничего нет и не будет. Тут всё намного хуже. Какие могут быть расширенные зрачки? — Хенрик смеётся, но только от того, в какую ситуацию он попал. Он, чёрт побери, даже не уверен в том, что говорит, и это так для него непривычно, дико осознавать.       — Скажи мне честно, ребёнок. Ты не хочешь об этом разговаривать? — серьёзным голосом спрашивает Сив.       — Не сейчас, — тихо отвечает Хенрик, натягивая на себя рюкзак.       — Тогда мы и не будем.       — Да.       — Доброго вечера, Хенке. Напишу ещё.       — Доброго вечера.

***

      По дороге домой Хенрик ещё заходит в магазин, чтобы купить немного алкоголя им с Леа. Парень отстаивает небольшую очередь, ловит на себе взгляды парочки прохожих, наверняка фанатов, не решающихся подойти поближе за автографом, как это сделали сегодня китаянки в кафе.       Парень попадает в подъезд, тихо звеня баночками из-под светлого пива в рюкзаке, и подходит к почтовым ящикам. Шорох бумаги под ногами отвлекает Хенрика, и он опускает взгляд на кроссовки: небольшой бордового цвета буклет какого-то заведения никак не отвяжется от подошвы.       Немного погодя, Холм наклоняется, чтобы отцепить наглый глянцевый листочек от своего кроссовка и забрать домой, чтобы выкинуть. Как бы он на это ни забивал, Хенрик всё равно обращает внимание на рекламу, напечатанную на буклете.       «Новый бар в трёх кварталах от школы Ниссен, значит», — думает Холм.       — Private room, — произносит на ломаном английском парень, выдавливая смешок; эхо его тихих слов разносится по подъезду. Он взглядом ещё раз пробегается по тексту на буклете, видит чёткую, но мелкую надпись в правом нижнем углу «гей-клуб» и слышит голос Леа, входящей в подъезд и разговаривающей по телефону. Во избежание лишних вопросов, Хенрик быстро засовывает бордовый листочек в карман толстовки и подходит к почтовому ящику.       — Хенрик, привет. Есть там что интересное? — спрашивает Леа, отключая телефон и поправляя свою кожаную куртку, сладкий запах парфюма девушки чувствуется на всей лестничной клетке.       Хенрик в последний раз смотрит в пустой почтовый ящик, защёлкивает его и поворачивается к девушке.       — Нет, ничего нового. Идём домой.

***

      Когда Хенрик уже забывает о буклете, спрятанном в кармане серой толстовки, и когда они с Леа допивают уже по третьей баночке пива, парень никак не может ожидать чего-то более интересного, что может произойти с ним в вечер этого понедельника. Но кое-что в итоге происходит.       Недавно закрытый Хенриком Facebook после общения с Ульрикке снова даёт о себе знать. Холм, стараясь сконцентрироваться на том, чтобы подробно рассказать Леа о сне, в конце концов, всё равно отвлекается на телефон, и когда парень видит, кто его потревожил, брови от удивления ползут вверх.       — Что такое? — интересуется Леа, туманным взглядом стараясь сфокусироваться на том, что там такого в экране своего мобильного телефона увидел Хенрик. Этой девушке на самом деле позволено заглядывать в личные сообщения Холма, знать тайны сердца парня и многое другое, только она редко этим пользуется. — О! Это же тот мальчик, с которым вы в сериале встречаетесь.       — Мы не встречаемся, — первое, что цедит сквозь зубы Хенрик, думая, когда же это весь мир успел сговориться против него. — Ещё нет, — алкоголь мешает Хенрику злиться или просто раздражаться, поэтому он, закрывая уведомления, где говорится о том, что Тарьяй Сандвик Му только что подписался на него, вновь улыбается подруге.       — Но вы такие классные вместе! — Леа улыбается, отпивая немного пива и усаживаясь обратно на своё место, и складывает тонкие светлые ноги на журнальный столик.       — Да ладно? — смеётся Хенрик. Он старается игнорировать ещё пару вибраций своего телефона, отложенного на столик. Почти не смотрит в ту сторону.       — Да. Я же тоже смотрю серии, сам знаешь. В жизни не видела ничего столь милого, — Леа хихикает и указывает пальцем на смартфон Хенрика. — Ответь. Может, там что-то интересное. Или кто-то интересный.       Холм только успевает закатить глаза, прежде чем берёт телефон в руки, включает его и сразу обращает внимание на новые сообщения в Facebook.       — Ого-о, — хохочет соседка Хенрика, увидев входящее сообщение, — снова этот красавчик.       — Перестань, ну, — смеётся Холм.       — Расскажешь ему про сон?       — С ума сошла, что ли? Вообще никому не говори, — пугается парень, отвлекаясь от телефона и направляя свой строгий, но пьяный взгляд на подругу.       — Я же шучу, — снова смеётся Леа.       Тем временем:       From Tarjei to Henrik:       (19:44) Привет. Занят?       Хенрик хмыкает, поначалу решая просто отложить телефон, но руки всё равно дрожат от неожиданности, а взгляд Леа говорит о том, что в спокойствии она это не оставит, тем более когда уже выпившая. Парень вздыхает, отпивая ещё немного пива, и усаживается поудобнее — он тоже хочет быть пьянее, потому что смелость куда-то моментально сбегает. Леа убавляет телевизор, до этого назойливо шумевший на заднем плане. Девушка замечает взгляд Холма и пожимает плечами, отвечая:       — Для драматичности!       Хенрик тихо смеётся, думая о том, как ему повезло с соседкой, и печатает ответ:       From Henrik to Tarjei:       (19:50) Привет. Немного. А что? :)       Ответ приходит моментально:       From Tarjei to Henrik:       (19:51) Хотел извиниться за вчерашнее.       (19:51) Точнее я проспорил и теперь извиняюсь.       (19:52) Или нет.       (19:55) Надо извиниться, я считаю.       Хенрик очень сильно старается сдерживать глупую улыбку, и это становится легче сделать, когда он слышит вздохи умиления со стороны соседки. Он пишет ответ:       From Henrik to Tarjei:       (20:01) Мда. Зато честно.       (20:02) Правильно считаешь.       — Глупость какая, — тянет Холм, допивая пиво. Парень чувствует, как его ладони немного потеют.       — Что там? Что там, Хенрик? — Леа усаживается поудобнее.       — Хочет извиниться, кажется.       — О. По-моему, ему следует. Ну, судя по твоим рассказам.       — Скорее всего, это даже не его идея — писать мне сейчас.       — Но он же написал!       From Tarjei to Henrik:       (20:13) Тут Давид просит передать, что мы завтра все вместе идём в кино. Ты, вроде, хотел с нами. Вы разговаривали об этом?       — Верно, — Хенрик дочитывает сообщение и начинает набирать ответ.       From Henrik to Tarjei:       (20:17) Да :) Странно только, что Давид сам мне не написал. Во сколько и где?       — Зовут в кино. Хочешь с нами? — предлагает Хенрик соседке. Девушка выдавливает смешок, поднимается, собирает банки из-под пива.       — Не знаю. А можно?       — Думаю, можно.       From Tarjei to Henrik:       (20:20) Он не смог. Только сейчас вспомнил и решил передать.       (20:21) Встретимся завтра в 17:30 у Colosseum kino.       — Свободна завтра в 17:30? — спрашивает подругу довольный Хенрик.       — Да. Постараюсь быть свободна, если ты пообещаешь мне, что мы наконец посмотрим новую часть Звёздных войн.       Холм вздыхает, отправляя ответ коллеге:       From Henrik to Tarjei:       (20:23) Окей! Я буду не один. Надеюсь, вы не будете против. А кто ещё идёт, кстати?       From Tarjei to Henrik:       (20:27) Сюрприз!       (20:27) Шучу.       (20:28) Мы просто ещё не всем написали, ха-ха       (20:29) Узнаешь завтра.       (20:32) И нет, мы не против. Никто не против ;)       — О, Боже, — протягивает Хенрик. Ему почему-то хочется назвать Тарьяй придурком, идиотом, поблагодарить за вспотевшие ладони, из которых уже готов выскользнуть телефон, но он лишь отрывает взгляд от экрана и смотрит куда-то в пустоту.       — Так мы идём? — кричит Леа с кухни.       — Идём, конечно, — отвечает Холм, когда получает ещё одно сообщение.       From Tarjei to Henrik:       (20:38) У меня к тебе есть ещё кое-что       (20:38) ОЙ       (20:38) Авлоплаоладд       (20:39) вашрларв       (20:39) Прости       (20:40) Неважно       (20:41) Доброй ночи!       Хенрик привстаёт с дивана, поправляет домашнюю футболку и, очень удивляясь происходящему, печатает ответ.       From Henrik to Tarjei:       (20:45) Окей       (20:49) Эм…       (20:49) До завтра :)       Парень старается не думать о том, что же ещё хотел написать Тарьяй, но мысли об этом одолевают Хенрика ещё пару часов, когда он уже лежит под одеялом в собственной постели. Он не рассказывает Леа об этом, не считая это хорошей идеей. Потом как-нибудь расскажет, может быть. Парень не понимает, откуда в его жизни теперь так много плохих и хороших идей, так много «может» и «наверное», так много всего переполняющего актёра.       Поговорив с Леа, Холм чувствует себя получше в плане своих неадекватных снов, но это не решает проблему с его мыслями. Что могла сказать и вообще посоветовать Леа? Не париться сильно, конечно же. Поэтому Хенрик пока больше не парится и смелее отдаётся сну, уже не слыша вибрации от последних уведомлений на мобильном телефоне.       From Tarjei to Henrik:       (00:05) Я тут подумал…       (00:05) Может, попрактикуемся перед первой сценой с поцелуем?       (00:08) Хотя       (00:10) Забудь.