***
Ветер слегка обдувал протянутую через окно руку. Прохладный и свободный. Таким сейчас стал и Леви. Никому ненужный, обладающий свободой и ко всем равнодушный. Всё бы ничего, но порой старые раны на сердце дают о себе знать, почти зажившие царапины вновь начинали кровоточить, как тогда, в спокойный осенний день, не предвещающий расставания из-за того, что твоя девушка, с который ты был намерен провести остаток жизни, бросила тебя, всячески унизила перед каким-то жирным и потным мужиком размером с шкаф. Мерзость. В голове до сих пор возникают картинки, словно кто-то нарочно пихал их везде, и они крепко засели в голове. Вот он спешит скорее к своей девушке, еле отпросившись у недовольного Смита, и вот он уже у двери. Ключ, скважина, поворот, щёлк — и вот мужчина уже в квартире. Но в квартире пусто. Неубрано, телевизор работает. Одна тарелка разбита, и осколки по всему полу. Тогда он не понимал, что происходит, и просто побранив в голове Элину, начал убираться. Но вскоре она и сама пришла. Красивая, как и всегда. Средней длины каштановые волосы, такие мягкие и приятно пахнущие… Невысокий рост, милое, круглое личико. Даже без косметики она была похожа на курносого ангелочка с очаровательной улыбкой и красивыми карими глазами. Она страдала аллергической астмой, поэтому ради неё он постоянно проводил генеральные уборки, несмотря на усталость, лишился домашних животных. Он даже смог бросить курить, а это дело непростое, особенно, когда дело доходило до ломки. Мысли занимали лишь сигарета и дым, проникающий внутрь. Девушка стояла и смотрела на Леви, а в глазах блестел незнакомый до этого момента огонёк недовольства. Она смотрела так, словно насмехалась над его занятием, и затем в дверном проеме появился амбал с два метра и шириной, как три с половиной капрала. В солидном темно-синем костюме, расстегнутом на животе, потому что он был, мать его, просто огромным. В руке держал платок, которым он то и дело протирал свою блестящую лысину, ну прям как злой герой из мультика. Даже черты лица такие же… Ну, будто он постоянно недовольным всем и готов сразу же ввязаться в ссору. Внезапно она прижалась к нему, обняв за руку, и непривычно громко, и даже злобно пояснила: — Мы больше не будем вместе. Кто ты, а кто… мы? Видишь разницу? Ты не можешь мне дать ничего, а мы друг другу… — она широко улыбнулась и посмотрела на «паровоз». Тот прищурил маленькие глазки и оскалился в ответ. Капрал вздохнул и убрал руку. Что было дальше, лучше не вспоминать. Это всё вызывало лишь рвотный позыв. Мерзость. — Всё это пройдет, — тихо пробормотал мужчина и кинул взгляд на часы, — сегодня новый день, новая жизнь. Накоплю денег, уеду в другой город, там найду новую работу, и буду жить спокойно. Осталось потерпеть.Немного терпения.
28 июля 2017 г. в 13:40
Старые, бледно-зелёные обои были в жирных пятнах. Чёрт знает, откуда. В левом углу, около дивана, они все были исцарапаны ножницами. Там Леви обычно сидел по вечерам и занимался всякой ерундой, вроде раскрашивания сложных узоров. Это, если честно, успокаивало. В телевизоре кто-то тихо бубнил дурацкие шутки или обсуждал политику, а может, шёл какой-то однотипный сериал. А Леви приходил с работы, переодевался в старый, синий пижамный костюм, брал карандаши и листок с рисунком, и книгу, чтобы подложить под него. Клал его на ковер, оставшийся ещё от бабушки, и начинал считать, пока не надоест. Почему-то сидеть вот так, мирно водя карандашами по бумаге, ему нравилось.
Это потому, что он устал. Вокруг него слишком много людей всё время. Хотя, скорее всего, виновато не количество, а отсутствие того человека, рядом с которым и день был бы ярче, и люди так не раздражали, и время пролетало бы быстрее. Вообще, парень давно не был в чём-то уверен. Он толком не знал причины своего состояния. Он перестал понимать, зачем ему высокооплачиваемая работа, если он обычно ничего себе не покупал, кроме хозяйственных товаров, еды. Все хотят больше, тащат в свой дом добро, словно муравьи, и ведь он раньше тоже, тоже так делал! Леви перестал замечать вокруг себя всякие мелочи, вроде красивых гирлянд на улице, словно они висели здесь уже лет двести. А о всяких изменениях во внешности и говорить нечего.
Сегодня интересная картинка: Парень с сигаретой, нарисованный из узоров, которые надо было обвести чёрным, а потом между ними полоску закрашивать. С полосками парень сам придумал, уж больно ему надоел этот чёрный цвет. Его стало слишком много. И разбавляли это всё бледные, серые завитки дыма. Таким стал мир для Аккермана.
Молодой человек берет чёрный маркер и медленно обводит сероватые узоры. Так лучше. Чётко, красиво. Теперь на картинку уже смотреть приятнее. И всё-таки, пусть она и была проста, но какая-то невидимая печаль словно исходила от изображения тонким, еле заметным испарением. Как будто снег на солнце тает.
Шумное отворение двери, шуршание — в квартиру кто-то зашел. Это Эрвин Смит, его друг и начальник. В связи с этими странными событиями уже успел обзавестись дубликатом ключей от его квартиры. Поговорить за чашкой чая, опять отметив, что стоит её держать удобнее. Ну горячо же, ну. А капрал пил только так. Привычка держать за края. Ещё он иногда приносил продукты, и как бы Леви не вертел головой — оставлял пакеты и даже готовил порой. Правда, при этом сетовал на лень хозяина дома, но это понукание было малоэффективным. Когда-то он был другим. И Эрвин любил ему напоминать о прошлых временах.
Да, когда-то он был строгим, собранным. Не имел привычки оглядываться назад. И никогда бы не позволил кому-то отлынивать, как это он часто делал сейчас. Всеми этими придирками, отработками и манерой речи он не только заработал звание капрала и уважение, но и неприязнь тоже. Впрочем, он этого ожидал, и это не оказало на него какого-то плохого влияния.
— Что, сидишь? — В комнате резко включили свет, и Аккерман невольно сделал «козыреёк» ладонью.
— Сижу. А вот я здоровался с тобой, когда заходил в кабинет, — прохладно отозвался мужчина, переворачивая рисунок. — Выключи, а.
Мужчина хмыкнул и схватил Леви за руку, потянув на себя, вынуждая его встать.
— Бессовестный… — Капрал потянулся и неспешным шагом направился на кухню, где шумел старый чайник.
— Знаешь, а ведь не нужно искать вокруг себя журавлей, держа синицу в руках, ведь верно? — тихо проговорил Леви, разглядывая узор на скатерти.
— Ну… — Эрвин вертел в руках чайную ложку, ожидая, пока остынет горячий чай. — Можно вечно довольствоваться маленькой птичкой, пока другие вечно гонятся за журавлями.
— Глупое сравнение. Птицы-синицы всякие… Давай представим на людях.
Мужчины одновременно слегка улыбнулись.
— Все страдаешь, а ведь время идёт. Забыл бы эту свою шалаву. Отдал бы работе себя или замену нашёл, ей-то уже всё равно. А ты ей ещё и квартиру свою оставил. Придурок ты, полнейший придурок.
— Да чёрт с ней и с квартирой. Эта тоже почти моя, только я сюда и пяти йен* не вложил. Постепенно…
— Да не неси чушь! — Смит резко перебил Леви, хлопнув ладонью по столу, словно пьяный муж. — Ты сначала выйди из отпуска своего! Эта мразь не достойна ничего, ты понимаешь, что она себе нашла жирного папика, который эти квартиры может ей дарить, как цветы, каждый день?! Ты совсем с ней отупел!
— Да прекрати ты орать, — последовал спокойный ответ, и молодой человек отпил чай. — Не буду я уже бегать за этим всем, я хочу новую жизнь начать. С чистого листа. Обустроить дом совсем иначе, покупать другие вещи и привыкать к чему-то новому. Хочу реально покончить с этим. И… — на пару секунд он замолчал, покусав губы. — Переехать, сменить работу. Прости.
— Что? Меня слух обманывает. Я старею, да? — Смит нахмурился, потирая пальцы, и уставился в упор на собеседника. — Разве это не твоя идеальная работа?
Капрал потянулся и прикрыл зевок ладонью. Его это всё нисколько не заботило, уже давно не заботило и давно решено. Он потянулся через стол к другу и схватился ладонями за его плечи, смотря в упор, словно играя в гляделки.
— Маленькие птички тоже хотят быть коршунами, знаешь ли. А журавли — это просто красиво.
Примечания:
*Йена — денежная единица в Японии.