Сомнительные волнения

Сначала Акааши не придал этому значения. В его возрасте парни часто сталкиваются с проблемой непроизвольной эрекции, возникающей в самые неподходящие моменты. Все в его команде хоть раз попадались на этом, а некоторые — не будем указывать пальцем на Бокуто — и не раз. И это было совершенно-совершенно нормально, если бы не было так внезапно. До этого тренировочного лагеря ничего такого не происходило, поэтому первый раз стал для него полнейшей неожиданностью. Ему пришлось попросить замены и уйти с поля, благо просторные шорты пока ещё скрывали его проблему. Избавляться от нежеланных реакций тела нужно было быстро, игра вот-вот должна была закончиться, и тогда вся команда хлынула бы в раздевалку. Пришлось несколько помочь себе рукой, но, в общем, всё обошлось. А затем началось. Снова и снова, иногда несколько раз в день. Акааши за всю свою жизнь столько не дрочил, сколько за эти пару недель. Он ничем не мог объяснить это, кроме удушливой жары и перенапряжения от тренировок ровно до того момента, пока на него не снизошло озарение. Точнее, не то, чтобы оно прямо снизошло. Нет. Скорее хорошенько так треснуло по голове. Это произошло в один далеко не прекрасный вечер, когда Бокуто снова уговорил его на дополнительную тренировку с Куроо и Львом. Им нужен был связующий, а Кенма, ожидаемо, сбежал. И вот, когда они сделали-таки краткий перерыв, во время которого Бокуто что-то усиленно объяснял Льву, размахивая руками и восторженно подпрыгивая, к Кейджи подсел Куроо. Подсел так близко, что их бёдра соприкоснулись. — Прости, что постоянно напрягаем тебя, — тихо сказал он, делая глоток воды из бутылки. «Сука, — подумал Акааши, даже не смотря на него, чувствуя, как воздух вокруг становится в сотню раз горячее. — Вот оно что». Куроо, кажется, ещё что-то сказал, но Кейджи уже не слушал. В его голове крутилась только одна-единственная мысль, бежала горящей строкой, отпечатываясь на внутренней стороне век: «У меня встаёт на Куроо Тетсуро». Вот то единственное, что связывало все его моменты неловкости и позора. Каждый раз или они играли с Некомой, или Некома была на соседнем поле. Каждый чёртов раз. — Простите, но я предлагаю закончить тренировку, — сказал он, вставая. — Время уже позднее. Если не выспимся сегодня, будем хуже играть завтра. С этими словами он буквально за шкирку, но максимально вежливо, конечно же, утащил Бокуто из зала, напоследок пожелав ещё раз всем спокойной ночи. Конечно, ведь у него-то она совершенно не будет спокойной. Надо ведь подрочить, обдумать ситуацию, подрочить ещё раз… Акааши разве что зубами не заскрипел от досады — это же надо было так влипнуть! На следующее утро настроение связующего ничуть не улучшилось. Как он и боялся, выспаться этой ночью ему не удалось. Даже если мрачные мысли о явно нетрадиционном выборе объекта его сексуальных желаний затихали, уступая место сонливости и усталости, то стоило ему только погрузиться в блаженную тьму сна, как этот самый объект тут же начинал принимать активное участие в этом сне. Весьма назойливое и однозначное такое участие, так что просыпался после краткого приступа сна Кейджи с непременной тяжестью внизу живота. Хорошо хоть, что ему так и не удалось проспать достаточно долго для полноценного стояка. Впрочем, учитывая то, что сегодня им вновь предстояла игра на соседнем поле с Некомой — всё ещё было впереди. Акааши готов был выть. Немного поразмыслив над ситуацией в целом и своей проблемой в частности, Акааши вдруг понял, что решения-то у всего этого безобразия нет. Во-первых, он совсем не уверен в том, что с ним происходит. Между желанием потрахаться и чувствами, предположим, большими и светлыми, была огромная такая разница. И Кейджи совсем не хотел бы ошибиться, пытаясь подвести своё состояние под одну из этих категорий. А на точное решение нужно было время. Во-вторых, Акааши совсем не был уверен в том, что знает Куроо достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что у того никого нет. Тетсуро очень много времени проводил с Бокуто, когда они встречались. Буквально не отрывались друг от друга, Акааши не знал, чем можно заниматься настолько долго. Да и его отношения с Кенмой тоже нельзя было игнорировать. Они ведь были знакомы с детства, тоже всегда вместе, больше даже, чем с кем-либо другим. В конце концов, Куроо был достаточно привлекательным. Достаточно, чтобы его команда шутила над этим, а Кейджи ловил эти шутки краем уха и сжимал невольно кулаки, буквально на секунду. Чёртов некомовский капитан мог заполучить, пожалуй, любую девушку или парня в свою постель по своему желанию. Вообще любого, блять, человека. В тот момент, когда на очередной дополнительной тренировке, Куроо похлопал Тсукишиму по плечу, Акааши понял, что пропал. От этого совершенно обыденного и нормального жеста, обращённого не к нему, внутри всё вскипело чем-то жгучим и чёрным. Не то злость, не то ревность. У него не было никакого права на эту вспышку, она утихла так же быстро, как и появилась, но значила она очень многое. Акааши тяжело вздохнул. Пожалуйста, пусть всё это кончится с концом лета. Утро началось с яркого солнца в окно и тихого обречённого стона. Прошёл почти месяц с тех пор, как закончился летний лагерь, а Акааши всё ещё видел сны с участием некомовского капитана. Весьма горячие сны. Он ненавидел их всей душой. Это был самый отвратительный месяц в его жизни, ему ещё никогда не было так тошно от самого себя, но, было у него подозрение, что это ещё не предел. Словно в подтверждение его слов откуда-то с пола зазвонил телефон, разрывая мягкую тишину комнаты и вынуждая Кейджи вылезти из тёплой постели. Звонил Бокуто. — Хэй-хэй-хэй, Акааши, — как обычно бодро начал он, совсем не щадя чужие барабанные перепонки, — мы с Куроо сегодня договорились поиграть. Ты с нами же, да? Да? Акааши очень хотел ответить «нет», бросить трубку и не отвечать на эти звонки больше никогда. К сожалению, Акааши любил волейбол, был хорошим сеттером и хорошим другом, а значит, у него просто не оставалось никакого выбора, кроме как согласиться. К счастью, эти двое вытащили на свою игру ещё и Кенму, хотя Акааши искренне не понимал как. Было ещё несколько человек из Некомы, несколько из Фукуродани, даже парочка незнакомых парней из университета. Немного позже, когда они сыграли уже полную игру и решили сделать небольшой перерыв, Кенма подтвердил эту информацию, сказав, что это бывшие члены Некомы, с которыми Куроо был на короткой ноге. Конечно. А с кем Куроо не был на короткой ноге? Ещё во время игры Акааши услышал фразу, которая неприятно резанула слух, горьким осадком ложась на душу, и теперь собирался прояснить ситуацию с помощью Кенмы. — Куроо-сан тренируется с Тсукишимой-куном? — спросил он, делая глоток из бутылки и не смотря в сторону Кенмы. — А, не то, чтобы тренируется, — пожал плечами Козуме, — но они созванивались пару раз. Кажется, Куроо давал ему какие-то советы. — Ясно. Мог ведь и не советы давать, правильно? Это мог быть флирт, а может даже и секс по телефону, а может они встречались, а Кенма просто не знал, и… Взгляд Кенмы буквально прожёг дыру в его щеке. Такой внимательный и пристальный, словно они на игре. Кейджи не мог просто проигнорировать его. — Видел как Тсукишима-кун целовался с кем-то из Карасуно во время летнего лагеря, — как ни в чём ни бывало равнодушно произнёс Кенма, едва Акааши повернулся к нему. — Шоё говорит, что там всё серьёзно. В голове у Акааши что-то взорвалось, затем ещё раз и ещё, целая серия взрывов, разрывающих его голову на маленькие частички. Кенма снова пожал плечами и отвернулся, смотря на другую сторону площадки, где Куроо и Бокуто снова мучали Льва. Акааши последовал его примеру. Через несколько минут, когда мир в голове Акааши снова пришёл в норму и перестал трястись, он уже почти отважился на вопрос, но Кенма снова опередил его. — Нет, не заметно, — он слабо улыбнулся, — тебе просто не повезло, что я такой внимательный. И знаю Куроо. И знаю тебя. И ничем не могу тебе помочь. Мы живём в одном доме, по сути, в соседних комнатах, но я всё равно не знаю, что творится в этой голове. Прости. Кейджи только кивнул. Перерыв закончился, пора было вставать на позиции. Два суетливых бро-капитана уже изнывали от нетерпения, подгоняя своих связующих и только что не подпрыгивая, хотя Бокуто вот прям подпрыгивал, да. Вечером, когда они шли уже вчетвером — потому что остались на площадке дольше всех — Куроо предложил зайти посидеть в кафе, и вот тут уже было гораздо сложнее сдержаться, чтобы не сказать «нет». И только практически умоляющий взгляд Кенмы — «не оставляй меня с этими двоими» — удержал Кейджи от позорного бегства. Это совершенно точно было ошибкой. К тому моменту, как Акааши оказался дома, у него был целый короб новых впечатлений, которые совершенно точно его подсознание использует для новых отвратительно-соблазнительных снов. Кольцо замкнулось, и этот день окончился так же, как и начался — стоном. «Нет ничего хуже, чем влюбиться в того, кого все хотят», — решил Акааши на исходе третьего месяца своих мучений. Да, его «у меня встаёт на Куроо» переросло в «я влюблён в Куроо» за это время. Очевидно, что ревность и желание просто побыть рядом с Куроо — хотя бы, блин, постоять! — не вписывалось в рамки простого желания потрахаться. Это было как-то даже грустно. Он ещё несколько раз созванивался с Кенмой, и они почти не обсуждали эту тему, но Кейджи всё равно становилось легче после этих разговоров. Приятно было поговорить с кем-то более или менее адекватным, не орущим каждые пять минут по любому поводу. Не то, чтобы Акааши, при всём при этом, не уважал или не любил Бокуто, но и немножечко спокойствия в жизни ему бы не помешало. А ещё, на этом самом исходе, Акааши решил, что, возможно, есть смысл избавить себя от половины проблем и просто предложить Куроо переспать. Если внешнее впечатление было верным, то Куроо мог согласиться, внутреннее желание Акааши на время улеглось бы, и было бы не так тяжко. А ещё Куроо мог не согласиться, потому что Кейджи совершенно не привлекает его в сексуальном плане, и тогда Акааши стало бы в сотню раз хуже. А ещё внешнее впечатление могло оказаться неправильным, и тогда отношения Куроо и Акааши могли из нейтральных перейти в весьма прохладные, а то и хуже, и всё это было бы, несомненно, просто ужасно. В этот момент Кейджи подумал, что сам себе напоминает несдержанную истеричную барышню и надо бы заканчивать с этим, но как именно с этим надо было заканчивать, мыслей не возникло. Зато возникли иные мысли, к которым Акааши должен был уже привыкнуть за это время, но, почему-то, не привык. Они неизменно заставали его врасплох и заставляли злиться на самого себя. Чтобы отвлечься от этих самых мыслей, Кейджи решил начать читать книгу, которую уже давно запланировал прочесть, но всё никак не находил для этого времени. Первые главы дались ему с трудом, текст был совсем не лёгким да и определённый дискомфорт в области паха немало отвлекал от погружения в высокий мир художественной литературы, но затем дело пошло, Акааши с головой ушёл в чтение, и прошло уже несколько часов прежде, чем короткий звук оповещения оторвал его от этого занятия. Не глядя, он дотянулся до телефона, открывая его и кидая взгляд на экран. «Нужна твоя помощь, перезвони» — гласило сообщение, Акааши посмотрел на незнакомый номер, нахмурился и нажал на кнопку звонка. Возможно, кто-то просто ошибся номером, но лучше было перестраховаться. Никогда нельзя было исключать возможность, что Бокуто разбил или потерял, или эпично разбил свой телефон и теперь пишет ему с нового. — О, привет, — раздался голос по ту сторону телефонной линии. — Рад, что ты перезвонил, а то я же не подписался. Это Куроо, если что. «Да уж, я слышу, кто это, спасибо!». — Да, я узнал вас, — ответил он вслух, откладывая книгу. — Чем я могу помочь, Куроо-сан? — А, да. Скоро же Новый год, и мне просто жизненно необходимо узнать, что же дарить моему драгоценному бро на этот праздник. Вот решил узнать, нет ли у тебя каких-нибудь идей? За то время, пока Куроо высказывал свою просьбу, Кейджи вдруг понял, что ему совсем не обязательно видеть его, чтобы возбудиться. Вот голос у него, например, очень даже соблазнительный. И это было чертовски плохо. — Идей? — переспросил Акааши, задумчиво глядя на весьма выразительную выпуклость на своих шортах, а затем решил, что терять ему уже нечего, и опустил руку. — Да, пожалуй, есть парочка. В общем, за то время пока они с Куроо сужали круг вариантов и прикидывали примерно финансовые возможности всего этого дела, Кейджи почти что кончил. — Можно я позвоню тебе ещё, если что? — спросил Тетсуро в конце, и вот тут Акааши пришлось прямо приложить усилия, чтобы не спустить. — Да, конечно, — ответил он, сбросил звонок, и наконец, позволил себе отпустить себя, в пару движений доводя себя до оргазма. Он меланхолично посмотрел на испачканную руку, затем на телефон и вздохнул, поднимаясь с кровати и намереваясь принять душ. — Ты просто мой спаситель, — сказал Куроо через неделю, когда они встретились для того, чтобы вместе найти подарок Бокуто. «Я просто мазохист» — подумал ему в ответ Акааши, но вслух ничего не сказал. Вообще он уже почти смирился со всем происходящим, философски принимая удары судьбы. От любви никто ещё не умирал, если не брать в расчёт тех, кто покончил жизнь самоубийством, но к этому типу людей Акааши себя точно не собирался относить. Вообще он не планировал молчать вечно. Когда-нибудь, может, когда они выпустятся — или хотя бы Куроо выпустится — он точно скажет. Конечно, он надеялся, что сможет сделать это пораньше, а может ему и не придётся, а всё просто пройдёт и исчезнет как страшный сон, но шанс этого был не очень велик. И пока этого не произошло, Акааши ходил вместе с Куроо по магазинам. Тетсуро улыбался, много говорил, брал в руки какие-то нелепые вещи, показывал их Кейджи и комментировал. Он был тише, чем Бокуто, гораздо ехиднее и… Акааши подумал, что эти мысли вызваны исключительно его чувствами, стало немного неловко. И всё же над шутками Куроо он хотел смеяться в голос, и ему приходилось сдерживаться, иначе всё было бы слишком очевидно. Хотя он не был уверен в том, что всё и так не очевидно. — Эй, Акааши, а если мы вас позовём с Бокуто к нам отмечать Новый год, вы придёте? — внезапно спросил Куроо, и Кейджи едва не врос в землю на том же месте. — Что? — Ну, может не саму ночь, конечно, но сразу после полуночи, например? Просто наши с Кенмой родители уезжают, а вдвоём тусоваться — мы так весь год проводим, — пояснил Тетсуро, заворачивая в очередной маленький магазинчик. — Решили вот позвать вас, а может и не только вас. — О, ну, я не могу отвечать за Бокуто-сана, — собравшись с мыслями, ответил Кейджи, рассматривая какой-то шарф и не смотря на Куроо, — но я точно смогу подойти разве что после полуночи. Если, конечно, моё присутствие вообще… Куроо мягко ударил его в плечо кулаком, не то, чтобы больно, но ощутимо. Повернувшись, Акааши увидел, что он хмурится. — Вы с Кенмой оба такие, — он взмахнул руками, пытаясь подобрать слова, а когда не удалось просто нахмурился ещё сильнее. — Никогда не поймёшь, что там происходит в ваших головах. Так что, не знаю, что ты сам думаешь по этому поводу, но я считаю тебя своим другом так же, как и Бокуто. И Кенма тоже, я спрашивал. И если я говорю, что мы хотим позвать вас с Бокуто к себе, то это значит именно вас. Обоих. Договорив, Куроо скрестил руки на груди и уверенно кивнул. Выглядело это одновременно внушительно и смешно, так что Акааши всё же не смог сдержать улыбку. — Я понял. Простите, что разозлил вас, Куроо-сан, — не совсем искренне извинился он, но Тетсуро, очевидно, хватило этого, потому что он тут же переключился на комментирование найденного им только что свитера с совой. Очень неплохого, кстати, свитера. Внезапно обнаруженная степень близости Куроо одновременно радовала и разочаровывала. С одной стороны, дружба могла при определённых условиях перерасти в нечто большее, а с другой стороны, портить то, что уже есть не хотелось. Акааши уже привык к почти постоянной внутренней борьбе внутри себя между Акааши правильным и Акааши дерзким, который появился непонятно откуда и доставлял ему кучу проблем. Тем временем праздник всё приближался, и Акааши всё явственнее чувствовал, как внутри него разгорается пламя нетерпения. Он так хотел провести эту ночь с Куроо и так боялся этого. Его волнение на несколько дней отошло на второй план, когда приехала сестра со своими историями и маленьким ребёнком, которого Кейджи видел всего лишь второй раз в жизни. Теперь малыш подрос, и дом Акааши наполнился звуками, звоном игрушек и предпраздничными ароматами. Кейджи то сидел с малышом, то помогал женщинам на кухне, то ходил в магазин по срочным поручениям. В общем, ему было не до навязчивых мыслей, к концу дня он буквально падал от усталости. Хотя его пресловутые сны никуда не делись, и если днём он о Куроо не вспоминал, то ночью его подсознание отыгрывалось по полной. Благо, просыпался он почти первый и успевал сходить в душ до того, как вставали все остальные. Иначе ему точно не удалось бы избежать нескольких неловких пауз и взглядов. За всем этим беспорядком и хлопотами время пролетело незаметно, и вот Акааши уже шёл по заснеженным улицам к дому, в котором жили Куроо и Кенма. Уже у подъезда его нагнал Бокуто, так обрадовавшийся этому, что поскользнулся и растянулся прямо у ног Кейджи. — И вас с праздником, Бокуто-сан, — улыбнулся Акааши, помогая ему подняться и отряхнуться. Куроо радовался их приходу так, словно до последнего не верил, что они придут. Он помогал им раздеться и громко разговаривал с Бокуто, настолько громко, что Акааши даже посочувствовал немного соседям и понадеялся, что в этом доме толстые стены. Как только они прошли в комнату, где уже был накрыт стол, Кенма поставил перед ними чашки с дымящимся ароматным какао и зефирками. — Чтобы вы быстрее согрелись, — пояснил он, а затем сел на диван, добавляя: — Мы уже заждались вас. По лицу Кенмы нельзя было сказать, что он прямо заждался, но Акааши всё равно поверил ему. — Ну-ну, подарками обмениваться будем? — поинтересовался Куроо, когда парад историй о домашнем празднике и предшествующих ему днях окончился. — Конечно, уоу! — мгновенно откликнулся Бокуто и полез за рюкзаком. Акааши последовал его примеру. Свёрток из рук Куроо Акааши принимал с неким трепетом и всей душой надеялся, что это не сильно заметно. Он осторожно распаковывал обёрточную бумагу, пока Бокуто, просто разорвавший её, уже восторгался и прыгал на Куроо с объятиями. То, что было внутри свёртка, заставило Кейджи ахнуть и удивлённо посмотреть на Тетсуро. — Кенма сказал, что ты любишь рисовать, — просто ответил тот, распаковывая тем временем подарок Акааши. А сам Кейджи на несколько секунд выпал из реальности, проводя пальцами по шершавой поверхности шикарного скетчбука. Он открыл его, касаясь плотных чуть желтоватых страниц, а затем обратил внимание на большой набор явно хороших карандашей. — Воу! — воскликнул тем временем Куроо, и Акааши поднял на него взгляд. — Они офигенные! — продолжил Тетсуро, надевая подаренные Акааши часы и рассматривая их со всех сторон. — Откуда ты..? — Вы как-то упомянули, что разбили старые, — ответил Кейджи, не обращая внимания на расползающееся внутри тепло. В этот момент Бокуто распаковал его подарок и набросился теперь уже на него с объятиями, и Акааши ответил, улыбаясь и чувствуя себя счастливым. Они ещё долго сидели вместе, разговаривая, воздавая должное кулинарным способностям Куроо и Кенмы, обсуждая подарки и, конечно же, волейбол. Они жгли бенгальские огни и пытались сделать снежки из гирлянд. Уже утром они решили всё-таки отоспаться, прежде чем расходиться, и Акааши поверить не мог, что будет спать в одном доме, в одной комнате с Куроо. Отказаться было неловко, но, возможно, ещё более неловко было остаться. Но Акааши остался и даже вызвался помочь Куроо с уборкой последствий их посиделок, потому что Козуме уже буквально валился с ног, а Бокуто нужно было вставать раньше всех — его семья ехала в гости в деревню. Они быстро перетаскали всю посуду со стола на кухню, распределяя недоеденное в холодильник, а всё остальное в раковину, а потом Акааши помогал Куроо помыть посуду, а потом они поцеловались. И Кейджи даже не совсем понял, как это случилось, просто Тетсуро передавал ему мокрую тарелку, чтобы Акааши её вытер, их руки соприкоснулись, и… Акааши поставил тарелку на стол, чтобы не разбить, когда Куроо неожиданно наклонился к нему и поцеловал. Они целовались долго и со вкусом, а затем взяли передышку, чтобы перевести дыхание. — Я боялся, что ошибся, — прошептал Куроо, улыбаясь так счастливо, словно выиграл приз. — Что? Я не.., — целое мгновение Акааши ещё колебался между тем, соглашаться ли на секс, если предложат, или нет, но Тетсуро опередил его. И разорвал всё его мировоззрение на мелкие части. — А я собирался признаваться только на выпуске, — сказал Куроо, сжимая его руку в своей. — И боялся, что всё испорчу. И ты меня возненавидишь, — сказал он. — И мы перестанем общаться. И я бы не пережил. И… Акааши не пережил первый. Он запустил руку в этот хаос, который Куроо почему-то считал причёской, и притянул его к себе для ещё одного поцелуя. В идеале даже не одного. И это было лучшее начало года в его жизни, определённо.