Спокойной ночи.

Я лежал абсолютно разбитый и опустошённый. Тяжёлая усталость сковывала тело, двигаться не хотелось. Ещё пять минут назад было больно, а теперь… Наверное, самое лучшее в боли — это её свойство рано или поздно заканчиваться. В безразличном оцепенении я лежал на животе, вытянув руки вдоль туловища. Рихард был, очевидно, доволен, поглаживая меня по талии, а мне было невыносимо стыдно, щёки горели, хотелось вскочить и убежать, спрятаться от похотливого Круспе, но я боялся. Боялся его обидеть, но одновременно всей душой хотел его уязвить, но не знал, как. Час назад мне казалось, что он мне нравится, что я хочу этого, но я ошибся. Даже кончить не получилось. Рихард был очень груб. Как всегда. Вдруг от чего-то стало так горько, что я с трудом сдерживал навернувшиеся на глаза слёзы. Беспомощная злость сжимала сердце и мешала дышать. Я злился не столько на Круспе, сколько на самого себя. На свою слабость. — Выключи светильник, пожалуйста, — мой голос предательски задрожал, и я задержал дыхание. — Ладно, — кровать скрипнула, и свет погас. — Спасибо, — я шмыгнул носом и глубоко и прерывисто вздохнул. — Пауль, ты что, плачешь? — Рихард неловко коснулся моего плеча. Я резко дёрнулся и сбросил с себя его руку. — Нет, — я снова нечайно шмыгнул носом. — Ну ладно, — сказал он с усмешкой и отвернулся. — Спокойной ночи.