— Мой король темноглазый, отчего же ты грустен? Отчего столь туманен твой взор? Неужели свет власти теперь стал безвкусен, Да и платьев нарядных узор?
— Не смеёшься над шутками глупых шутов, Перестал улыбаться, как прежде. Как лишить мне тебя этих тяжких оков И вернуть снова в руки надежде?
И король погрузился во мрачные думы, Сняв корону свою, потирая виски. Королеву обнять бы, да объятья угрюмы, Как спастись им от этой тоски?
— Королева, любовь моя, тут ты бессильна, Я навеки погряз в этой жаждущей тине. Думал я, что любовь наша всюду всесильна, Её выкрало время, предав гильотине.
— Видел в нашем союзе начало времён, А в глазах твоих (веришь?) — бессмертье. Твоим духом и телом был разум пленён, Где теперь это, Боги, ответьте?
Из уст королевы вдруг вырвался вздох, Уж давно сердце знало об этом. Но король ждёт ответа и ласковых слов, Взор его озаряется светом.
— Не печалься о том, мой любимый монарх, Чувства времени также подвластны. Убери прочь сомнения, душащий страх — Сколь они для короны опасны.
Взявшись за руки, глядя друг другу в глаза, Поразил их обоих испуг. По щеке королевы скатилась слеза, Учащая её сердца стук.
— Королева, скажи, ты ещё влюблена? В твоём в голосе ноты другие. Не коришь ли меня, что ты вечно одна? Мы теперь друг для друга — чужие?
— Тебя, милый, я знаю, как звёзды — луну, Ты меня так, как волк знает голод. Я не дам тебе, слышишь, терпеть одному Лживых подданных лютейший холод.
— Остаётся одно, — вдруг вздыхает король, — Сохранить нашу тёплую нежность. И тогда встретим в старости долгий покой, Что подарит нам вновь безмятежность.
И, обняв королеву, смотря с добротой, Он стёр слёзы её, лба коснулся губами. Их любовь, до того полная красотой, Воспоётся в словах, возвращаясь со снами.