Обычно это место выглядело довольно заброшенным: затхлый воздух, отравленный самыми разнообразными запахами — залежавшегося тряпья, гниющих объедков, просто стойким духом давно немытого тела и… неопределённых биологических жидкостей — вонью закутка, покинутого бездомными-наркоманами, воздух, пронзи его косой вечерний луч, показавшийся бы скорее переменчивым лоном мельчайшего планктона, чем смесью газов, привычной среднестатистическому жителю мегаполиса, — сегодня этот воздух включил в себя ещё одну пикантную ноту. Тонкое, чуть сладковатое амбре вспотевшей под грудой одеял молочно-белой кожи, пропитанной ароматами конфет и бальзамом от кашля — нежной юной девичьей кожи.
Такуми показалось странным, насколько этот запах, довольно насыщенный вследствие плохой гигиены обладательницы, отличался от его собственного. Иногда ему самому становилось противно от всего того дерьма, что его окружало, но это было его дерьмо, его родное, его личное дерьмо, отмечающее границы безопасной территории, поэтому с ним приходилось мириться, или, скорее, с существованием этого хаоса приходилось считаться, как с необходимым условием выживания, а новый, чужой запах колебал сложившуюся атмосферу зыбкого умиротворения, и так слишком часто разбавляемую визитами Нанами. Даже увлекательный мир «Сворд Арт Онлайн’а» не мог целиком и полностью поглотить его внимание — раздражающий фактор в виде запаха проникал в поры, заполоняя сознание непрошенными образами.
Вот он видит что-то круглое и розовое, ярко выделяющееся на белом фоне…
Оно становится всё больше и больше, обретая изысканно изогнутую форму…
Привычную тишину контейнера, нарушаемую лишь гудением проводов да кулера мощного агрегата общения с окружающей действительностью, пошатнул громкий, зычный, с поскуливанием, царский зевок — Сасами потянулась от души, отлёжанной пяткой по пути задев стопку эроге, в спешке собранных на краю кушетки. Вслед за эроге на пыльный пол отправилось и бывшее когда-то белым одеяло — чудо в розовой ночной рубашке сидело посреди постели Такуми, сонными глазами обозревая погружённое в сумрак помещение.
— Камиоми уже пришёл? — конфетно-розовая сорочка необычайно быстро переместилась за спину сидящему перед дисплеем.
Дохнув в самую шею приторным ароматом томного с дрёмы тела, девушка попыталась дотянуться до мышки, но вместо желанного пластика рука её ощутила холодную влажную кожу — бразды правления уступать ей никто, по-видимому, не собирался. Это несколько озадачило гостью, так что она даже немного отстранилась, только пепельная прядь, упавшая на плечо Такуми шёлковой сосулькой, продолжала свидетельствовать о наглом нарушении личного пространства.
Парень не удостоил вопрос вниманием. Расширенные зрачки его были устремлены на один из двух широкоформатных мониторов, на котором как раз разворачивалась батальная сцена битвы Кирито и босса уровня; в ней участвовали все его ближайшие соратники, в том числе сам Такуми, отважно орудующий двуручным Ди-мечом, любезно выкованным Асуной специально для него. В самый ответственный момент, когда тентаклеклешня, целя в свою обычную мишень, практически вплотную подобралась к ничего не подозревающему Чёрному Мечнику, Такуми заметил опасность и ринулся на помощь товарищу по оружию. Он уже занёс свой сверкающий Ди-меч, от одного сияния которого мелкие сущности сами себе проводили обряд консо… как верная правая — впервые за пятилетку образцового труда — дрогнула и пропустила — пропустила! — решающий момент… К Мерлину скиллы, к Крипке баллы — его подвела своя собственная рука!
Поза сидящего ничуть не изменилась — на дисплее взломанная игра версии 18+ была в самом разгаре: протагонист из последних сил отбивался от толстенного щупальца, кончиком своим уже проникшего под край кольчуги-туники. Сасами с долей исследовательского интереса пронаблюдала сцену до того момента, когда из-под туники на изумрудную траву Айнкрада тягучими струями полилась мутно-белёсая жидкость, а потом снова вспомнила о брате. Почему его так долго нет?
Хотя в контейнере, служащем домом сыну господина Нисидзё, и не было окон, чувствовалось, что времени прошло довольно — раз она успела поиграть с Арквейд, сломать развевающуюся ленту Рин (Арквейд ломать было особенно нечего), доесть пиццу, найденную в коробке под кроватью (что бы ей там делать?), потыкать в мёртвые клавиши своего «Вайо», обласкать гладкую багрово-алую поверхность и наконец уснуть, крепко прижавшись щекой к обесточенному гаджету. Поспать, судя по тому, сколько она спит обыкновенно, получилось хорошо, а значит… Да где же Камиоми?! Когда он за ней придёт? Когда принесёт новый «Вайо»?..
***
Странная девочка в мешковатой сорочке стояла позади офисного кресла, босыми пятками переминаясь по грязном полу — ворот ночнушки сбился на сторону, так что в прорезь, украшенную незатейливым дешёвым кружевом, выглядывал бледный сосок. Наверно, оттого, что под одеялом было жарко, а в комнатке на крыше многоэтажного комплекса — довольно холодно, а может, от нехорошего зуда, от беспокойства, терзающего нутро, от неизвестности, от ожидания того, кто всегда в этот час оказывается рядом, кормит, заставляет снимать заношенную одежду и натягивает свежую, пахнущую кондиционером «с запахом гор», — от всего этого, и вряд ли от навязанного присутствия чужого тела — сосок, наливаясь непрошенным цветом, начал обретать форму.
Мальчик, с ногами забравшийся в своё кресло, вновь краем сознания ощутил волну тепла, идущую куда-то к его лопаткам, но мозговые центры, которым положено отвечать за возбуждение, и так работали на всю катушку — дальше некуда, и так кровь стучит в висках, бешено проносясь своими тесными маршрутами.
Мальчик не оборачивается. Мальчик смотрит на экран.
В его тело вонзается раскалённый штырь, покрытый острейшими шипами. Его кровь течёт по разодранной митриловой кольчуге.
Его кровь течёт по изумрудной траве Айнкрада.
Его кровь течёт,
смешиваясь…
Течёт…
***
И тут раздаётся душераздирающий звук…
