Дар белой колдуньи

Капли, мелкие упорные капли воды — вот первое, что почувствовал Джейми, придя в себя. Они падали ему на плечи, тонкими ручейками змеились по лицу, холодя разгоряченную кожу. Всё тонуло в черноте. Земля, небо, всё. Резкие порывы сквозного ветра хлестали его тело, рвали его на части, пока он не рухнул на несуществующую в непроглядном мраке землю. Он будто балансировал на краю неведомой бездны, беспросветная мгла которой тянулась к нему, а он из последних сил пытался нащупать точку опоры. Напрягая все органы чувств, он выискивал хоть какие-то ориентиры в кромешной темноте, силясь восстановить контроль над собственным телом, которое, казалось, вывернули наизнанку. Его затрясло от холода, мурашки поползли по спине, и он неожиданно почувствовал себя лучше. Будь он мертв, холод ему уж точно был бы не страшен. Снова ощутив себя человеком из плоти и крови, он осторожно, будто никогда прежде этого не делал, попробовал пошевелить руками, цепко сплел пальцы в замок, медленно вдыхая и выдыхая и стараясь успокоиться. Когда сердце забилось ровнее, Джейми сообразил, что глаза у него крепко зажмурены. Неуверенно, как новорожденный младенец, он мало-помалу открыл их, страшась увидеть то, что его окружало. Где он, ради всего святого? Ночная мгла не исчезла, но в воздухе забрезжило слабое ощущение жизни. Что-то кроме пустоты. Высоко в небе сияла луна, озаряя тропу перед ним серебряным светом. Чуть поодаль он заметил какое-то движение. Деревья раскачивались и пританцовывали под порывами ветра. В чернильной темноте колыхались причудливые тени. То, что он поначалу принял за дождь, оказалось роем снежинок, тающих на пылающей коже, вьющихся вокруг него в колдовском танце, заволакивая воздух меховой пеленой надвигающейся метели. Под ногами у него было что-то твердое. Гладкий холодный камень, плоский и ровный. Он наклонился, проводя рукой по заледеневшей черной поверхности, к которой примерзали пальцы, и недоуменно свел брови, пытаясь понять, что это. Ничего подобного он прежде не видел. Дорога, должно быть, но не походившая ни на одну из тех, по которым ему доводилось ступать за тридцать восемь лет своей жизни. Он провел рукой по окоченевшему от стужи лицу, потер замерзшие пальцы друг о друга, а потом о жесткую шерстяную ткань штанов. Он оставался в той же одежде, в какой был в обители белой колдуньи. Джейми тщетно попытался припомнить ее последние слова перед тем, как крючковатые пальцы стиснули таинственный камень. Он чувствовал себя так, как будто был в чужой коже, а собственное тело не принадлежало ему. Неверными пальцами он нащупал карман куртки, где хранил самое ценное свое достояние. Одну из немногих вещей, которые сумел сохранить в тюрьме. Камни на ладони были такими же холодными, как странная дорога, лежавшая у него под ногами, но он сжал их изо всех сил. Крохотные кусочки его души — сейчас только они могли помочь ему сосредоточиться. С трудом сглотнув, он поднял глаза и увидел свет. Тусклый желтый отблеск во мгле, ярдах примерно в двадцати. В его слабом мерцании он различил незамеченные прежде неясные очертания. Темный громоздкий силуэт, в нижней части которого виднелось что-то круглое, похожее на колеса экипажа, но… толще и… серебряные? Сзади было оконце, откуда пробивался свет, обрисовывающий двух сидящих рядом людей, совещающихся о чем-то. Джейми не мог разглядеть их в темноте, к тому же, от ветра глаза застилали слезы, туманя зрение. Он попытался подойти немного ближе, превозмогая шквалистый ветер, который, казалось, с каждым шагом непримиримо отталкивал его прочь. Но в видневшихся в полумраке людях ему чудилось что-то неуловимо знакомое, и, возможно, у них он смог бы спросить, где находится, или попросить убежища от холода. После нескольких минут мучительной борьбы с метелью и ветром, он приблизился к своей цели настолько, чтобы не испугать сидевших внутри людей. Прикрывая глаза от снега, он осторожно подобрался к одному из окошек, когда внезапный всполох высветил одну из фигур в этом странном подобии экипажа, заискрившись в пышной копне вьющихся волос. С неожиданной ясностью он вспомнил вдруг последние слова белой колдуньи, прежде чем мир вокруг него исчез. «Eius revertentur ad eum». Вернуть ему его душу. Боже. Этого просто не могло быть. Клэр.