Passengers

"Погода обещает быть солнечной, без облачности и осадков. Ветер..." - радостно вещает радио где-то на полу за сумкой с артефактами и прочей мелочью. Чживон искренне удивляется тому, как это чудо внешнего мира вообще оказалось здесь, и тем более, как уцелело, не попав в руки никому из ранее наведавшихся сюда ребят. Ещё и батарейка рабочая, да и размер у него компактный, взять с собой - раз плюнуть. Чживон переводит свой взгляд на дёрнувшегося в противоположном углу Ханбина, все пытающегося задремать, и губ касается улыбка от того, какой он сейчас открытый и уязвимый. Только для него. Ханбин крутится не выпуская из рук свой бесценный Глок, с вырезанными на боковине "fuck you". Весь одетый, грязный и потрепанный. Чживон уверен, что под подушкой из баула с вещами у младшего как обычно армейский нож, а пристегнутый к бедру мачете он не доставал даже ложась спать. Ведь нужно быть готовым ко всему, чтоб его. Выброс начался неожиданно, примерно пару часов назад, как может судить по своим внутренним часам Чживон, и на этот раз им только чудом удалось найти никем не оприходованный бункер в одном из подвалов местного села. Везение, да и только, по мнению парня. Ведь сначала ускользнули от отряда монолитовцев незаметно, ну почти, а потом ещё и ни в какую аномалию не вляпались во время своей шустрой пробежки галопом в поисках убежища. Чего уж говорить о вездесущих контролёрах и прочем дерьме, которого на Зоне и лопатой не выгребешь. Вообще, здесь действует только два правила выживания: выброс - прячься; и никому не верь. И если первому следовать приходилось безукоризненно, иначе верная смерть, то вот со вторым Чживон слегка проебался, кажется. Раньше он искренне верил, что, да - люди дерьмо, тем более, тот сброд, что на Зоне. Но потом как-то в его жизни появился Ханбин и не получилось. – Мы лишь пассажиры - однажды сказал младший, - и как сойти с этого поезда нам неведомо. В тот момент показалось глупым и странным, пожалуй, но списал все на то, что это ж Ханбин, а ему можно. Немного позже Чживон выяснил, что младший тогда читал книгу о поезде, который едет к разрушенном мосту, но люди внутри не понимают, что они в поезде, не слышат стука колес, не думают о том, что с поезда можно сойти. Чживон не думал никогда о таком, но лицо Ханбина в тот момент заставило его захотеть чего-то большего, чем сейчас. Чего-то сильнее, не такого безжизненного, более... просто чего-то более. Он впервые подумал о том, что ведь и с Зоны выйти можно, можно начать где-то новую жизнь, уйти отсюда. В боку отдаёт сильной болью и Чживон морщится, выпуская наружу небольшой стон. - У меня сестру в ведьмин студень засосало, - первая их пьянка, где они и познакомились, - я сделать тогда ничего не смог, решил стать вот сильнее. И так искренне это звучит из уст Ханбина, так чертовски больно, что Чживон впервые берет себе напарника на очередной рейд. Впервые у Бобби - сталкера, что известен повсеместно - появляется протеже. Они начинают вместе с небольших заданий, все по мелочевке, какие-то легкие артефакты для торгашей, постепенно переходя на дела посложнее. Постепенно строя команду, притираясь друг к другу, учась работать в паре. Сейчас, прислонившись к стене в богом забытом месте этой клятой дыры, Чживон находит в тех нелепых притирках свой особый шарм. Что-то даже красивое и милое в вонючей клоаке сего мира. Ещё один стон срывается с губ и парень пытается сесть поудобнее, чтоб не так больно. "Пытается" сейчас Чживону крайне созвучно с глаголом "пытать" и вся эта хрень с "попытка - не пытка" - полнейшая туфта, когда даже сесть нормально и то больно. – Эй, - голос из угла кажется безумно встревоженным и напуганным, - ты в порядке? Ханбин уже успел подскочить со своей импровизированной лежанки и медленно придвигается к Бобби, стараясь по лицу прочесть, что не так. – Все нормально, Ханбина, - надрывный шёпот. – Ну да, как же. Младший, хоть и наивен во многом, сейчас сосредоточенно осматривает Чживона с головы до ног и, наткнувшись на кровавое пятно где-то в области живота, с шумом выпускает весь воздух из легких. – Дыши, малой, - Чживону больно и даже эти слова заставляют закашляться и взвыть. – Сука, - слышится со стороны, а потом длинные холодные пальцы отодвигают в стороны края и так уже подранного на животе костюма, - блять! - припечатывает, когда Ханбин наконец видит рану. Где-то там все продолжает монотонно бубнить радио. – Тебя надо к врачу, или артефакт какой. Бобби слабо улыбается и лишь качает головой, в надежде, что его поймут правильно. Аптечка потерялась где-то во время этой сумасшедшей гонки с выбросом, а артефактов, что могли бы помочь, уже давно нет. Последним лечили Ханбина, когда того зацепила какой-то дикой аномалией. "Хорошо хоть не затянуло" - думает Чживон и снова заходится в приступе кашля. Ханбин после этого как-то быстро подрывается и начинает кидать все попавшиеся под руку вещи, засовывая их в свой рюкзак. Он берет чуть больше оружия, чем обычно, но чуть меньше всего остально. Затем, удостоверившись, что все плотно закрыто, и, подхватив свою винтовку, хмуро смотрит на Чживона, будто на глаз стараясь определить сколько тому ещё осталось, и бредёт к двери, останавливаясь перед ней лишь на секунду, затем выходя наружу и закрывая с другой стороны. "Ну вот и все" - крутится у Бобби где-то на периферии сознания, а затем силы, прилагавшиеся до этого к поддержанию бодрого состояния, как-то резко иссякают и он проваливается в темноту, вязкую и противную по своей консистенции, успевая лишь в последний раз улыбнуться при мысли о том, что Ханбин будет жить. В один из тихих и безмятежных рассветов, что они застали на опушке леса, устроив небольшой перекус, Чживон все старался побыстрее потушить костёр, чтоб не привлечь кого крупного, а Ханбин ковырялся в остатках еды. Погода безветренная, небо серое. Все, как обычно, даже зверья не видно. – Хен, а ты веришь в любовь на Зоне? - неожиданно говорит младший, прекращая своё ковыряние. – Нет. – Но ведь должно ж здесь было остаться хоть что-то светлое, - выдыхает Ханбин, а Чживону отчаянно хочется сказать, что да, осталось, вот он, прямо перед ним. Что Ханбин - это самое светлое и чистое, что здесь вообще когда-либо было и что не стоит искать эту эфемерную любовь, когда одной его улыбки достаточно, чтоб осветить всю это сволочную помойку. Но он молчит долго, а потом переборов свой первый порыв высказать все, что думает, лишь подтверждает: – Должно. И на этом диалог себя исчерпывает. Ханбин снова принимается елозить ложкой по алюминию, а Чживон садится рядом, ведь со своей задачей справился. И никакого белого света с ангельским пением. Чживон открывает глаза все в той же дыре, где и отключился, а рядом на кучу свалены бинты, антисептик, водка и даже некое подобие иголки, что сие творение и увенчивает. Боль все та же. Но теперь хоть не кажется, что кишки наружу выпадут из-за чего Чживон спешит себя общупать, чтоб удостоверится, что рана все же на месте. – Не смей! - громкий окрик откуда-то сбоку и рука, которой только что собирался притронуться к животу, медленно опускается вдоль туловища. – Думал, ты ушёл, - только и может выдавить из себя Чживон, когда взгляд натыкается на такие родные и особенные глаза рядом. – Придурок. Голос у Ханбина пропитан насмешкой, радостью, а ещё усталостью. Он как-то сильно осунулся и вроде даже похудел... что заставляет Чживона искренне понадеяться на ошибку своих суждений. – Как долго?... – Ты был в отключке три дня. Даже полностью договаривать не пришлось, младший понял и так. И подтвердил. – Ты спал? – Нет. Ну вот снова. Мысли Чживона поразительно точно попадают в цель и младшего хочется придушить и обнять одновременно. – Поспи, - только и говорит Бобби, постукивая пальцами по полу, - уже все хорошо. И ему даже удаётся пересилить свою боль и улыбнуться. Ханбин на это хмыкает, явно недовольно, но все же слушается и сворачивается клубком близко-близко, так, что протяни Чживон руку и сможет дотронуться до волос младшего. Что он и делает, собственно, заставляя сначала дёрнуться от неожиданного прикосновения, а потом податься назад, так, чтоб ласковая рука хена смогла погладить чуть больше. – Спи, - повторяет Бобби и на душе у него отчего-то так спокойно, так тихо становится. Он думает о том утре, когда сказал, что любви нет в этом богом забытом месте, и впервые понимает насколько сильно ошибался. Ведь любовь вот она, рядом. Все это время была и будет. Любовь посапывает у его ног, так трогательно свернувшись клубочком и доверив ему свою жизнь. На Зоне есть только два правила: выброс - прячься; и никому не верь. Но и любовь на Зоне есть тоже. Она в облике безграничного доверия связывает двух людей своими крепкими нитями, заставляя отчаянно бороться за жизни друг друга. Любовь здесь - это, когда есть кто-то, кто прикроет спину и ты на сто процентов будешь уверен, что не предаст. Это Чживон и Ханбин. И старший вот сейчас осознаёт, что пассажиром быть не так уж и плохо, если рядом есть ещё один такой же, которого обязательно можно любить.