Maybe I, maybe you

I feel so all alone I wanna run to you my love I ‘m saving All my love for you All Alone - Kim Jaejoong

      Когда Джеджун узнал правду, не случилось ровным счетом ничего необычного: грозовое небо не обрушилось на землю, цунами не поглотило континенты, колонии Нептуна не подняли восстание и не захватили солнечную систему. Разве что нетизены в гиперсети подняли очередную бурю в стакане. Гипернет-сообщество обсуждало расставание двух селебрити. Джунсу и Ханни разошлись без скандала, по обоюдному согласию, о чем и объявили агентства обоих артистов. Но по всей сети кипели обсуждения и строились догадки, что пара разошлась еще полгода назад, а в доказательство приводились частые слезы девушки. Мол, выглядит она до сих пор похудевшей и несчастной. Джеджун подумал, что все помешались на любви. У девушки могла приболеть любимая бабушка, случиться несварение у обожаемого котика, некстати разболеться зуб. В сущности, у людей полно поводов быть несчастными и без отсылки к неудавшимся отношениям. Джеджун не был знаком лично с Джунсу, но они в одной индустрии, и, по отзывам людей, работавших с ним, вполне нормальный молодой человек. Вряд ли от него можно ожидать какого-то неадеквата в отношениях с девушкой. Но это все еще гиперсеть, тут из тебя могут сделать маньяка даже за мимолетный взгляд не в ту сторону. Закуривая, Джеджун думал о том, что человечество невозможно изменить. Цивилизация вышла за границы солнечной системы, покорила подпространство, смешала виртуальную и дополненную реальность. Век гуманизма давно узаконил однополые браки, можно вполне легально обручиться с андроидами, чьи права недавно приравняли к человеческим. Но основной массе людей все еще интереснее копаться в чужом грязном белье и гадать, кто с кем спит, чем думать о собственной жизни. Об этом стоило бы написать неплохой текст, но социальные проблемы его фанатам не интересны. Они любят баллады о любви, спетые завораживающим голосом с придыханием. В них почти всегда хэппи энд, и влюбленные находят друг друга на другом краю вселенной.       Сам Джеджун уже давным-давно бросил поиски. Надежда умерла в нем. Может быть, в тот момент, когда очередной бойфренд скрылся в туман, назвав его трудоголиком-перфекционистом с вакуумом вместо сердца. Отчасти Джеджун был с ним согласен. Он жил в студии, на сцене, на встречах с фанатами, в остальное время в нем словно срабатывал тумблер, глушащий чувства и эмоции. Иногда приходила мысль, что в нем соседствуют два разных человека: настоящий он и его копия, отрешенная и безэмоциональная. Отдав всю энергию на выступлении, он перегорал. В стенах квартиры его уже мало что интересовало, кроме сна и редких приступов желания приготовить что-нибудь. Кажется, эта функция была вложена в него по умолчанию, Джеджун не помнил, чтобы когда-нибудь учился готовке или ходил на кулинарные курсы. Кулинария была одним из тех навыков, которым были будто вшиты в него при рождении, точно так же, как писать музыку и сочинять тексты. Стоит только взять в руки нотную тетрадь или включить плиту, и мозг уже знает, что делать. К слову, тетради и кухонные плиты были жутко древними пережитками прошлого. Но Джеджуну было приятнее готовить на живом огне натуральные продукты, пусть на это уходила уйма времени, чем есть мутноватую жижу из энергопакетов. Ценителей натуральной кухни осталось очень мало, большая часть населения галактики считало готовку бесполезной тратой времени. Какая разница, как выглядит то, что ты ешь, если в желудке все равно все перемешается. То, что заливали и упаковывали в энергопакеты, отличалось разве что цветом, вкусы бесполезно было изменять. Вряд ли кто-то из простых обывателей мог отличить вкус манго от ванили, и производители перестали заморачиваться. Удовольствие есть домашнюю еду влетало в круглую сумму, но оно того стоило. Точно так же Джеджун не жалел денег на принадлежности из натуральной бумаги. Шорох страниц и шуршание карандаша по поверхности листа успокаивало лучше любых таблеток и внутривенных препаратов.       Со всем остальным приходилось мириться. Например, с неизбежностью делить с кем-либо постель. Джеджун редко привязывался к людям, и секс воспринимал скорее как поход в тренажерный зал. Будь он девушкой, его бы давно объявили фригидной стервой. Но, будучи парнем, Джеджун всего лишь заработал репутацию ледяного принца. Первое время он пытался хоть как-то имитировать эмоции, но оргазмы приносили лишь разрядку и ничего более, и Джеджун смирился. В конце концов, об идеальной любви можно было просто помечтать, и именно этим он и занимался, оставаясь в одиночестве в студии. В своей лирике он мог точно описать человека, который ему нужен, так, словно они были знакомы, просто давно не виделись. Но и это чувство исчезало, стоило покинуть студию и погрузиться в обыденность.       С Чанмином они познакомились когда-то давно через друзей друзей на какой-то вечеринке. Если во вселенной и был человек, который тратил на натуральную еду больше денег, чем Джеджун, то это точно был Мин. Под предлогом, что “Никто не готовит так вкусно, как ты, хён!”, Чанмин стал частым гостем на триста шестьдесят третьем этаже Джеджуна. Массмедиа уже записали их в любовники – больно уж приметным был флаер Чанмина, запаркованный на крыше здания. Но Джеджуну было плевать с высоты своего пентхауса на чье-то мнение, а Мин никогда не давал в интервью информацию о своей личной жизни. А тот факт, что близким другом его семьи был Ким Хичоль, известный адвокат, способный засудить любого, сводил пересуды в прессе к минимуму.       В тот день они ужинали вместе. Джеджун расстарался, готовя нежнейшую рыбу к белому вину, но, кажется, еда впервые оставила Чанмина равнодушным. Он был задумчив и задавал странные вопросы вроде: “Хен, у тебя не случалось чувства дежавю? Как будто это жизнь одновременно твоя и не твоя?” Джеджун мог лишь грустно улыбнуться. Он постоянно жил с чувством, что проживает заново чью-то уже рассказанную историю. Словно чужие воспоминания накладываются на реальные события, и сложно отличить, где настоящие ощущения, а где смутные образы, когда-то и кем-то виденные. Очень часто такие раздвоения реальности были совсем не к месту. И ладно бы, если это вручение премии, и кажется, что стоять на сцене одному не слишком комфортно. Гораздо хуже, если в поцелуе ощущение не тех губ, не того голоса, что шепчет, может и искренние, но не те слова.       Позже Джеджун стоял у окна, вглядываясь в бесконечность городских огней с гирляндами светящихся монорельсов, опутавших вертикали небоскребов, и впервые в жизни чувствовал, что рассказывает о своем помешательстве нужному человеку, тому, кто так же сходит с ума от несовпадения внутреннего и внешнего мира.       Чанмин видел сны. Сны о друзьях с непростой историей и стремлением добиться большего, пересилить себя, превозмочь обстоятельства и оказаться на вершине. Сюжеты иногда повторялись, или же проигрывались с новыми событиями, как ответвление от ключевой точки. Неизменными оставались лишь отношения, Чанмин был уверен, что за любого из друзей отдал бы все самое дорогое. И тем печальнее было пробуждение. Все герои его снов существовали в настоящей жизни. С кем-то он был знаком, кого-то никогда не встречал, но простейший поиск давал понять, что такой человек существует. И тем больнее было осознавать, что большинство из реальных знакомых имеют очень мало общего с двойниками из снов. Исключение составляли Ючон и Джеджун. С первым они были в шаге от официального объявления об отношениях: помешала дурацкая размолвка, и теперь Ючон был где-то за границами солнечной системы. Чанмин неоднократно пытался его разыскать, но безуспешно. Лишь короткое сообщение в мессенджере “Не ищи”. С тех пор Мину начали сниться сны. С Джеджуном он свел целенаправленное знакомство, уже позднее переросшее в дружбу.       Пепел оседал среди бесчисленных сигаретных фильтров в старомодной пепельнице в форме человеческого черепа, украшенного стразами. Вино давным-давно сменил виски. Все слова были сказаны. Плотная тишина сомкнула пространство, неся ощущение тепла и покоя. Джеджун разглядывал пластину с кодом, не зная, какой сделать выбор.       Чанмин со свойственной ему настойчивость и скрупулезностью собрал информацию о возможных причинах своих снов. Результат был неутешительным. Все, кто ему снились, были так или иначе связаны с корпорацией SM, которой принадлежало агентство Джеджуна и частично бизнес отца Чанмина, и плюсом еще полвселенной. Мин потратил почти год и все свободные финансы на найм хакеров и подкуп нужных сотрудников, чтобы достать необходимые сведения и убедиться - совпадения не случайны. SM продвигали засекреченный проект “DBSK”, целью которого было генетическое копирование успешных в прошлом людей, приносивших корпорации максимальную прибыль. Проект был пилотным и не успел получить большого развития. В базах данных корпорации хранились тысячи и тысячи генетических образцов, собранных за множество лет. Но упор делали на “чистые” - без ставших впоследствии повсеместными модификаций и изменений генокода. Прототипы Чанмина и Джеджуна жили в двадцать первом веке и были популярными артистами. Видео с их выступлениями до сих пор можно было найти в старой сети интернет, если переподключиться на непрямое соединение и ввести верный запрос. Соединение с гиперсетью шло на уровне сознания, и было непосредственным. Если заблокировать ком, через который осуществлялась связь, передача данных временно прерывалась, но Чанмин предпочел воспользоваться старой моделью кома, не подключенного к сознанию, и, скорее всего, нигде не зарегистрированного. Поиск по ключевым словам “Ким Джеджун” давал множество результатов. Джеджун предполагал, что “Ким” было фамилией. Их перестали использовать, после того, как каждому жителю галактики, зарегистрированному в системе стали присваивать цифровой код. У Джеджуна он был шестизначный, подтверждающий статус VIP в данном секторе.       Изображение было двухмерным с ограниченным разрешением, но и в нем можно было различить, что внешность певца, выступающего перед сравнительно небольшой аудиторией в пятьдесят-пятьдесят пять тысяч человек, полностью идентична внешности Джеджуна. С той лишь разницей, что у Дже отсутствовали татуировки. При приближении ракурса можно было разглядеть имена, выбитые на пояснице, и цепочку букв, спускающихся под ремень разорванных джинсов. Джеджун слышал, что раньше нанесение татуировок сопровождалось болью от многочисленных уколов иглы с чернилами, и подозревал, что в этом и был смысл: через боль оставить память под собственной кожей. Вид с камер проецировался не в привычную увеличенную голограмму, развернутую над зрительным залом, а на экраны, стоящие по бокам от сцены. Звук не был объёмным и оставлял желать лучшего. Ограниченное пространство, так непохожее на открытые плацы со сценой посередине, с которой Джеджун мог телепортироваться в любое место, и оказаться в толпе фанатов, казалось искусственно сжатым. Джеджуна поразила атмосфера, царящая в зале: даже при несовершенстве технологий, действо полностью поглощало зрителей. В паузах, когда артист направлял микрофон в зал, можно было услышать, как ему подпевают. Тысячи голосов отражались от стен, рождая бесконечно красивое эхо. Неизменным был лишь красный океан, который бушевал, словно копирую картинку с концертов Джеджуна. На более ранних съемках, алый океан окружал пятерых певцов, что наводило на мысль о существовании группы. Джеджун смог узнать Джунсу и Чанмина. Со слов Мина, четвертым был Ючон. Неизвестным оставался лишь последний участник. Его имя не было знакомо, но ощущение дежавю не покидало Джеджуна.       Из увиденного следовал вполне однозначный вывод: все они были репликами. Это, конечно, мало что меняло в условиях их реальности, где равными правами обладали все. И даже себя разрешено было клонировать любое количество раз. Но Джеджун привык считать, что у него есть мать и родные сестры. Ситуация требовала переосмысления. Глупо отказываться от семьи, воспитавшей и любившей, как родного, приемного сына. Джеджун и не собирался этого делать. Зато становилась понятной вторичность его ощущений.       Чанмину пришлось гораздо трудней. Он был не первой репликой. До этого SM неоднократно пытались воспроизвести образец, о чем свидетельствовали отчеты. Первых репликантов тестировали в условиях закрытой научной лаборатории, с помощью виртуальной реальности, искусственно симулируя условия двадцать первого века. Тогда и обнаружили баг с наследственной памятью. Каждая новая реплика необъяснимым образом получала не только характер и привычки образца, но и частичную память о прожитых в симуляторе жизнях. Очевидно, подсознание Джеджуна проецировало первую жизнь, а Чанмина - все предшествующие. Для устранения проблемы специалисты SM решили искусственно блокировать чувства воспроизводимых реплик, что давало им шанс не сойти с ума, и дожить хотя бы до ста сорока. К слову, контракт Джеджуна был рассчитан на сто пятьдесят лет активного творчества.       Катализатором для возникновения воспоминаний служили ситуации, схожие с теми, что в прошлом вызывали у прототипов яркие эмоции. Впрочем, это было понятно и без отчетов.       Старенький ком все еще проигрывал видео: съемки закулисья одного из концертов. Парень с незнакомым именем обнимал Джеджуна со спины и хитро подмигивал оператору. Чанмин что-то говорил, поясняя происходящее на экране, а Джеджуна захлестывало волной воспоминаний. Бокал с виски подрагивал в руках, норовя выскользнуть. Оставалось только прикрыть глаза и надеяться, что поток, хлынувший из глубин подсознания, окончательно не сведет его с ума.       Давно, еще в студенческие годы, реальность впервые расслоилась ощущением горячих рук, жадно шарящих по всему телу. Бойфренд, который отсасывал Дже в университетском туалете, явно не был модификантом с увеличенным числом рук, и своими двумя крепко, до синяков, сжимал его ягодицы. Оргазм получили оба, но Джеджун остался в твердой уверенности, что в плане эмоций секс сильно переоценен.       В воспоминаниях первой жизни Джеджун был распластан и прижат к стене. Взгляд темных глаз электрическим разрядом прошивал с головы до ног. Сердце отчаянно колотилось под ребрами. Если бы Джеджун мог, он бы хотел всем существом слиться и раствориться в человеке напротив. Отдать всего себя, без остатка сгореть в охвативших его чувствах.       Перед Джеджуном лежала пластина с универсальным кодом, дающим доступ на нижние уровни SM empire. Прощальный подарок Чанмина, собравшегося в долгое путешествие за пределы солнечной системы. Можно было уничтожить пластину и навсегда остаться в золотой клетке, или пойти на поиски недостающей части своей души. Джеджун колебался.       Минусовые этажи были тихими и полутемными. Светильники горели в энергосберегающем режиме, изредка мерцая. Вход в лабораторию Джеджун узнал сразу же, но влекло его не туда. Массивная дверь в конце коридора тяжело отъехала, открывая подобие склада. Джеджун медленно шел среди огромных резервуаров, наполненных бурлящим прозрачным раствором. В каждом из них ждал пробуждения репликант. Кодировка была странной и беспорядочной: NCT 127, EXO-K, EXO-M…       Джеджун чувствовал, его цель была в крайнем резервуаре с маркировкой “DBSK U-know”. Он приник всем телом к стеклу с холодной свечением, пытаясь разглядеть виденные ранее черты лица. Когда в глубине его встретил взгляд распахнувшихся глаз, Джеджун перестал дышать, а сердце ускорило свой ритм, возвращая забытые чувства.