Omerta

Мир в огне Ты останешься здесь и сгоришь со мной Наш погребальный костёр И мы будем упиваться вечно Мир в огне И мы — единое целое навеки Наш погребальный костёр И мы будем упиваться вечно Ghost — Deus in Absentia

Карие глаза Юри уставились на клинок, а его вес ощущался тяжестью в руке. Когда Юрий сказал, что согласится помочь ему уйти из жизни, это было не совсем то, что подразумевал Юри. Но это было лучше, чем ничего. Теперь он должен сделать это. Выполнить свою задачу. Мысль об этом уже не казалась такой пугающей, как в тот момент, когда Юрий дал ему нож. Страх и трусость таяли с каждой секундой. Облизав губы, он медленно прижал кончик лезвия к запястью и надавил. Юри сначала зашипел от боли, но затем на него накатило облегчение при виде алых подтеков. Это было похоже на освобождение. — Это тебе, — сказал Юрий, и его тело вплотную прижалось к Юри, когда он засунул что-то во внутренний карман его пиджака. — На тот случай, если ты сделаешь выбор. Юри смотрел на него широко раскрытыми, полными смятения глазами. — Но… я думал, ты поможешь мне?.. Он не мог сделать этого сам! Русский рассмеялся. — Я принес тебе средство достижения цели. Это помощь, свинья. О… Или ты думал, я сделаю это для тебя? Задушу подушкой во сне? Отравлю еду? Ерунда. Если хочешь смерти, придется заслужить ее, — Юрий наклонился к нему, касаясь губами уха, а его пальцы скользнули по внутренней части бедра Юри. — Нужно резать прямо здесь. Глубоко. Через несколько минут ты истечешь кровью и все будет кончено. Маккачин скулил на полу, словно знал, что Юри собирается сделать. Юри был рад, что собака будет с ним в его последние минуты… это давало ему чувство, будто хоть кому-то не все равно. Он не был один. Взгляд словно прилип к обнаженной коже — Юри снял все, кроме боксеров. Нет смысла портить что-то без надобности. Кровь очень трудно отстирать. Судорожно вздохнув, он вспомнил о своей семье в Хасецу, когда капли крови с запястья уже падали на плитку. Мне так жаль… Он сожалел обо всем. Может, будь он более успешным фигуристом, больше людей приезжало бы в город. Может, не будь его родители так озабочены тем, чтобы оплатить его увлечение катанием на коньках, они не влезли бы в долги. Но больше всего он сожалел о том, что поймал взгляд Виктора. Ничего этого бы не случилось, проигнорируй он его так же, как всегда игнорировал остальных своих поклонников. Трясущимися руками он развел ноги и погрузил клинок в левое бедро. Он сделал это. Юри подумал, что может сейчас испугаться и отступить, а потому надавил сильнее, глубже загоняя лезвие в плоть. Кровь начала фонтанировать, когда он задел артерию, — доказательство того, что он выполнил свою задачу. Юри даже находил это завораживающим. Он смотрел, как лезвие с лязгом выпало из его рук. Как и сказал Юрий, это было быстро. У него уже кружилась голова. Сердцу, казалось, требовались огромные усилия, чтобы биться в груди. Юри закрыл глаза, ощущая себя так спокойно, когда ласковая тьма поглотила его. **** Георгий был весь в крови. В крови Юри. Он спас ему жизнь. Алая жидкость залила всю ванную и запачкала шерсть Маккачина. Виктор боялся, что никогда не сможет забыть этого. В доме жил доктор, но он бы не успел помочь, если бы Георгий не знал, что делать в таких ситуациях. Виктор не мог придумать достойной награды за это. Георгий сегодня продемонстрировал максимальную преданность своей семье. Еще минута и Юри был бы мертв. Оставил Виктора навсегда. Даже думать об этом было невыносимо. Кто-то сделал это. Кто-то намеренно пытался убить Юри. Нож… Виктор знал этот нож. Кто бы это ни сделал, он тоже знал, какое значение имеет этот клинок — какие темные и навязчивые воспоминания будут преследовать Виктора. Кровь. Так много крови. Тело Юри. Ее тело. Виктор вздрогнул, услышав звук захлопнувшейся двери — Мила присоединилась к ним. Виктор собрал всех, кто был дома в этот день. Он найдет виновного. — Я достала достаточно крови из больницы, — сказала Мила, и ее голос был словно затишье перед бурей. — Доктор сказал, что Юри по прежнему в критическом состоянии, но он думает, что сможет вытащить его с того света. Навыки Георгия действительно спасли его. — Это моя работа, — скромно сказал Попович. — Он теперь часть семьи. — Я не забуду этого, Георгий. Обещаю, — отозвался Виктор, и его голос прозвучал неожиданно мягко. Его взгляд скользнул к Юрию, который стоял рядом с Яковом со скучающим видом. Виктор почувствовал, как в сердце что-то кольнуло и свернулось мерзким клубком. Он уже знал, кто совершил это преступление. У них всегда были разногласия, но он не мог предположить, что его брат способен зайти так далеко. Это был он, и Виктор знал это. От гнева потемнело в глазах. — Все на выход, кроме Юрия. Обмены взглядами. Вопросы. Тревога. Но все подчинились. Все, кроме Якова. — Уходи, Яков, — прошипел Виктор, впившись ледяным взглядом в брата. Яков всегда был стоиком, и что бы ни случилось, не показывал эмоций, но сейчас он выглядел испуганным. Он всегда мог сказать, когда Виктор вот-вот потеряет контроль. — Витя, я не могу. Это плохо кон… — Выйди. СЕЙЧАС ЖЕ, — схватив со стола нож, он бросил его, и клинок пролетел прямо между двумя мужчинами и вонзился в стену. То, что сейчас происходило, — это только между Виктором и Юрием. Они решат это сейчас. Неохотно Яков наконец вышел, одарив Юрия напоследок предостерегающим взглядом. Юрий остался неподвижен, и, кажется, его ничуть не волновало, что нож пролетел у его лица. Это еще больше взбесило Виктора, то, что его сводный брат не боится, ничуть не страшится возмездия за свою выходку. Но все же он выглядел агрессивным и готовым к драке. Скрипнув зубами от злости, он налетел на Юрия, сжав его светлые волосы в кулаке. — Ты один знаешь об этом ноже. Только ты знаешь, что он значит для меня и где я его храню. Юрий ухмыльнулся, глядя на Виктора снизу вверх. — Я думал, это будет символично. Понравилось? Виктор сильнее потянул за волосы, и это наконец заставило Юрия поморщиться. — Ты совершил предательство. Ты хотел убить моего Юри! Юрий засмеялся, глядя на него с каким-то злорадным наслаждением. — Возможно я и дал ему клинок, Виктор. Но я не тот, кто оставил эти порезы. Или ты все еще наивно полагаешь, что каждый захочет быть твоей подстилкой? Хватка Виктора ослабла, а лицо наконец обнажило его настоящие эмоции — чистое неверие. Нет. Невозможно. Зачем Юри пытаться навредить себе? — Ты лжешь. — А ты бредишь, — Юрий буквально пел, каждое его слово было пронизано радостью, а Виктор чувствовал, как мир рушится вокруг него. — Все вокруг тебя ненавидят и сделают все, чтобы оставить тебя. Это так иронично, не правда ли? Юрий дернулся, вырываясь из хватки Виктора и снова засмеялся. — Твоя мать не любила тебя достаточно, чтобы остаться. А теперь тот самый человек, которого ты используешь, чтобы заполнить эту пустоту, пытается убить себя тем же клинком. Юри ненавидит тебя, Виктор. Ненавидит так сильно, что предпочел бы умереть. Виктор дрожал. Гнев, страх, предательство — они бурлили внутри него. Нет, нет, нет! Сжав руку в кулак, он ударил Юрия по лицу, и тот отлетел, упав на пол с громким стуком. Виктор последовал за ним и крепко сжал руку на бледном горле. — Ты все разрушил! Это ты отравил его мысли своими ядовитыми словами! Он был моим! Он был моим! Я почти приручил его! Юрий все еще лежал с маниакальной улыбкой на губах. Приподнявшись насколько позволяла хватка Виктора, Юрий выдохнул: «Упс». Виктор закричал, еще пару раз ударив Юрия по голове, прежде чем поднялся и повернулся к нему спиной. В отчаянье он вцепился пальцами в серебристые волосы. Почему он такой? Почему Юрий всегда пытается вывести его из себя? — Иди-ка нахуй, Виктор, — Юрий сплюнул кровь на землю и огладил вновь свободную от стальной хватки шею. — Я всегда был предан тебе! Я всегда старался делать все, о чем ты просил меня и быть хорошим братом, но ты обращался со мной как с отребьем! Это не я бросил тебя и твою мать! Я был единственным, кто не оставил тебя! Я всегда был здесь, но был недостаточно хорош для тебя! Он медленно поднялся на ноги и вытер кровь, сочащуюся изо рта. — Я блять надеюсь, что он умрет. Дверь захлопнулась перед Виктором, но он все еще стоял, застывший от гнева. Его взгляд зацепился за золотую рамку. Мать улыбалась ему с фотографии. Он зарыдал, положив фото на край стола. Слезы отчаянья падали на разбитое стекло. Виктор упал на колени, и сломанная рамка выскользнула из его пальцев. Он сам сломался. Юри был тем самым, предназначенным ему. Виктор был уверен в этом еще тогда, впервые увидев его на льду два года назад, а потом судьба столкнула их в том японском клубе. Постепенно Юри становился все ближе к нему, но Юрий все испортил. Дрожащей рукой Виктор вытер слезы и глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки. Он мог исправить это. Он должен был. **** Смерть была громкой. Она была темной, кричащей и тянущей. Юри думал, что должен чувствовать себя дрейфующим где-то в пустоте небытия. Но было громко и душно и ощущалось так, будто его начало мотать из стороны в сторону. Бип… бип… бип… Юри не понимал, почему было так громко. Это заставляло его голову раскалываться от боли. Боль. Он может чувствовать боль. Почему? Это… ад? Загробный мир вечных страданий? Смерть должна была избавить его от этого. Его глаза открыты. Нет. НЕТ. Писк стал громче и настойчивее, так как сердце буквально заколотилось в горле. Комната Виктора теперь была четко видна. Этого не может быть. Он истекал кровью. Он попал в артерию! Виктор сказал, что уходит на встречу! К его руке была присоединена капельница и прибор, показывающий его пульс на мониторе. Нет, нет, нет! Он должен закончить свое дело. Юри дернулся, чтобы выдернуть капельницу, и замер. Его руки были привязаны к постели. Он не мог двигаться. Душераздирающий крик разнесся по всему дому. Юри кричал и кричал, пытаясь вырваться, из-за чего рана открылась, а ремни врезались в нежную кожу, оставляя следы. Белые бинты уже стали красными, но Юри продолжал. Взор застилали слезы, но он слышал писк монитора, вторящий его воплям. Тишина. Юри чувствовал, как его голосовые связки сжимаются, а конечности становятся мягкими и немеют, проваливаясь в матрас. Дыхание замедлилось, а голова повернулась в сторону. Кто-то был там. Одетый в белое. Юри пытался бороться с этим, но веки стали такими тяжелыми. Очень очень тяжелыми. Пожалуйста, забери меня отсюда. Тьма обняла его. Это ощущалось тепло. В следующий раз, когда Юри очнулся, он не кричал и не пытался вырваться из пут. Юри тупо уставился на пятно на дальней стене, слушая непрерывный писк монитора. Юри чувствовал себя так, будто на грудь давил тяжелый груз, убивая в нем малейшее желание двигаться или говорить. Он был сломан. Дверь открылась и закрылась с мягким щелчком, и вот Виктор стоял прямо перед ним. Русский выглядел помятым, с растрепанными волосами, без пиджака и с незаправленной рубашкой. Юри не двигался, и его взгляд также остался застывшим. Виктор пересек комнату и забрался на постель, обвив его тело руками и прижавшись лицом к груди. Юри хотел кричать, но на это бы ушло слишком много сил. Слишком сложно. — Мой Юри, — вздохнул Виктор, и его голос звучал так, будто он долго кричал или плакал. — Ты пытался оставить меня. Почему ты пытался оставить меня? Потому что я ненавижу тебя. Потому что ты заставляешь меня чувствовать себя пустым и испорченным. Потому что я лучше умру, чем буду с тобой. Виктор вцепился в него крепче, а его ухо прижалось к груди так, чтобы слышать сердцебиение Юри. — Ты сделал мне больно, Юри. Хорошо. Рука потянулась вверх, скользнула по шее Юри, прежде чем грубо сжать подбородок и повернуть голову так, что Юри вынужден был смотреть на Виктора. Поцелуй русского был нежным, но хватка слабее не стала. — Ты не можешь оставить меня, Юри. Ты никогда не сможешь оставить меня. Ты останешься со мной. Навсегда. Слезы катились по щеками Юри, но он молчал. Навсегда. Виктор поцеловал его, надавил языком, вынуждая открыть рот. Юри сжал губы в тонкую жесткую линию, не давая ему проникнуть дальше. Виктор давил сильнее и сильнее, пока Юри не заскулил, подчиняясь. Дрожь прошла по спине Юри от потока прохладного воздуха, он понял, что Виктор стянул с него одеяло и касался ледяными пальцами его обнаженных ног. Виктор перекатился так, что навис над Юри, устроившись между его бедер и продолжал толкаться языком в рот. Даже после того как он был на волосок от смерти, Виктор все равно делал это! И Юри не мог сопротивляться, слабый и связанный. Свободная рука Виктора прошлась по бедру Юри и сжала его поверх бинтов. Юри вскрикнул прямо в рот Виктора, а глаза застилала красная пелена боли. Виктор не отпустил его, даже когда отстранился от его губ, и смотрел холодными глазами. — Твое тело принадлежит мне, Юри. Я не позволю тебе уродовать эту прекрасную плоть шрамами. Этого больше не повторится. Не так ли? — Юри вздрогнул, когда хватка Виктора стала сильнее, и спешно закивал головой. Виктор улыбнулся и ослабил хватку на подбородке и бедре. — Хорошо. Чуть отстранившись, он снова начал целовать Юри, но в этот раз мягко и без страсти. Юри надеялся, что так будет и дальше. Руки Виктора скользнули вверх по рубашке Юри, пока он прижимался к нему бедрами. У Юри перехватило дыхание, но Виктор уже скатился с него и лег рядом, стиснув его в объятии. Юри пришлось сжать руки в кулаки, чтоб не выдать своего облегчения. — Отдохни, мой Юри, — пробормотал Виктор устало. — Я буду защищать тебя. Юри хотел отвернуться, но Виктор все еще властно прижимал его к себе, уткнувшись подбородком в макушку, как бы японец ни пытался вывернуться. Впрочем, это не имело значения. Слезы были его утешением, после всего, что он пережил сегодня. Выплакавшись, он ощутил облегчение и почти умиротворение, которое склонило его в сон, несмотря на тяжелое напоминание в виде руки Виктора, лежащей на нем. Когда Юри наконец проснулся, Виктор снова ушел, а Маккачин уже ждал его. Юрий же сидел на краю постели, с сигаретой, небрежно зажатой в зубах. Юри приподнялся насколько мог, привлекая внимание блондина. — Ты, должно быть, или самый счастливый сукин сын на планете, или самый проклятый судьбой ублюдок, которого я когда-либо встречал, — сказал он, выдохнув дым. — Георгий буквально единственный человек во всем доме, кроме доктора, имеющий какие-либо медицинские навыки. И как так случилось, что, идя к Виктору, он наткнулся на тебя. Каковы были блять шансы, да? Пальцы Юри впились в простыни. Действительно, каковы были шансы? — Должен сказать, я не думал, что ты действительно сделаешь это, — его зеленые глаза медленно скользнули по Юри, с интересом разглядывая его, что заставило японца чувствовать себя неуютно. — Ты не безнадежен. Юри отвел взгляд, смущенный. Что это должно значить?.. — Я… — его голос был надтреснутым и слабым, — у меня не вышло. — Не совсем, — не согласился Юрий, стряхнув пепел. — Ты все еще можешь умереть. Я имею в виду переродиться. — Я… Юрий закатил глаза и разочаровано вздохнул. — Смотри, свинья, у тебя больше нет выбора между жизнью и смертью. Виктор не позволит тебе остаться в одиночестве. Он и так наблюдает за тобой, как ястреб, с тех пор как это произошло. И если бы он узнал, что я здесь, то тут же пустил бы мне пулю в лоб, после того как я дал тебе нож. К счастью, Алексея легко подкупить, чтобы он пошел прогуляться. — Встав, Юрий выкинул сигарету на пол, придавив ее ботинком. — Так что у тебя есть выбор, как выживать. Ты собираешься просто лежать и быть его куклой для секса или собираешься что-то делать? Юри сглотнул, не зная как реагировать на это. — Зачем ты это делаешь? Зачем помогаешь мне? — Не заблуждайся на мой счет, свинка, — нахмурился Юрий. — Я все еще ненавижу тебя. Но у нас есть кое-что общее: Виктор разрушил наши жизни. Юри зажмурился, и события нескольких прошедших месяцев пронеслись перед глазами, как кинофильм. Его жизнь до Виктора не была идеальной, но это была жизнь. — Я ненавижу его… Юрий удивленно вздохнул, но в его зеленых глазах плескалось удовлетворение. — Скажи это еще раз. — Я ненавижу его. — Громче. — Я НЕНАВИЖУ ЕГО! — Юри буквально рычал и молотил кулаками по постели так сильно, как только позволяли ремни. Маккачин вскочил на ноги. Юри чувствовал себя так хорошо — это было прекрасно, наконец сказать это вслух. Рассмеявшись, Юрий улыбнулся, засовывая руки в карманы своих слаксов. — Ненависть — мощное топливо, свинка. Используй его. — Как?! — взвыл Юри в отчаянии. — Каждый раз, когда я пытаюсь сопротивляться, он только мучает меня сильнее. — Тебе никогда не одолеть Виктора физически, но тебе и не надо, — начал Юрий. — Видишь эти синяки? — он указал на отвратительный черно-синий кровоподтек на своей щеке. — Я так же, как и ты, не могу одолеть его в рукопашной, но он чертовски неустойчив психически. Борись с ним с помощью эмоций. Ты был стриптизером, верно? Разве ты не этим зарабатывал деньги? Обманывал мужчин, обещая им хорошо провести время? Соблазнял их? — Это другое… — попытался было возражать Юри, но Юрий оборвал его, нахмурившись. — Это не другое. Виктор уже одержим тобой, свинка. А теперь ты просто должен заставить его полностью склониться перед тобой, — Юрий скрипнул зубами и впился в Юри прищуренными глазами. — Ты и не представляешь, как легко это можно сделать. — Юрий. Юрий повернулся к мужчине, стоящему в дверях. Должно быть, это был Алексей. Они обменялись парой слов на русском, а потом он снова обернулся к Юри. — Подумай об этом, свинка. Ты хочешь просто выжить или ты хочешь процветать? Юри проводил его шокированным взглядом. Юрий хотел, чтобы он соблазнил Виктора? И что тогда? Разве от этого выиграет кто-то, кроме самого Виктора? Юри даже не знал, сможет ли сделать это. Каждый раз, когда он смотрел на Виктора, ему хотелось плакать, блевать и купаться в собственной ненависти. Как он мог когда-либо надеяться соблазнить мужчину, который его изнасиловал? Маккачин положил голову на колени Юри, и тот позволил мыслям полностью поглотить его. Он мог сделать это?.. Хватит ли у него сил? Прошло несколько часов, и ему принесли еду и разрешили сходить в туалет под пристальным взглядом того, кому не повезло быть его надсмотрщиком в этот раз. Это сильно напрягало, но его сторожевым псам, кажется, не было дело до того, как он писает. Потом пришел врач, осмотрел его и сменил бинты. Его английский был весьма ограниченным, так что он говорил с Юри скорее отдельными словами, чем предложениями. Но этого было достаточно, чтобы понять: отдых, еда, мало движений. Виктор вернулся в комнату, когда наступила ночь, и выглядел он не более отдохнувшим, чем сам Юри, но хотя бы не такой помятый, как в прошлый раз. Маккачин спрыгнул с кровати, чтобы поприветствовать хозяина. Погладив питомца, Виктор стал снимать свой пиджак и, аккуратно сложив его, повесил на один из стульев. — Тебе лучше, мой Юри? Юри внимательно наблюдал за тем, как он приблизился к нему и сел на край постели, а потом протянул руку и убрал его темную челку. — Да. Теплая улыбка расцвела на губах Виктора. — Я рад это слышать. Однако ты выглядишь неопрятно. Нам нужен душ. Юри переполняли противоречивые мысли. Душ — это потрясающе, но он не хотел лишний раз показывать свое беззащитное состояние. Ты хочешь выжить или ты хочешь процветать, Юри? Он думал об этом весь день и так и не нашел ответа, но все равно сказал со вздохом: «Да…» Виктор осторожно расстегнул ремни, пальцами лаская синяки на запястьях. — Это для твоей же защиты. Надеюсь, нам не понадобится много времени. Юри никак это не прокомментировал, растирая руки, как только его освободили от ремней. Виктору пришлось помочь ему с ногой — все еще сильно болело, несмотря на лекарства. Стоять в душе было трудно, но он не мог намочить бинты, так что вопрос о ванне даже не рассматривался. Он нуждался в Викторе. При мысли об этом Юри до боли впился ногтями в ладонь. После того как кран был открыт, а вода стала нагреваться, Виктор начал раздеваться вслед за Юри. Врач оставил полиэтиленовую пленку, которой следовало замотать бинты — это лучшее, что было у Юри, чтобы сохранить их сухими, пока он будет купаться с Виктором. Юри не мог сдержать стон, когда грязь, пот и кровь, скопившиеся на нем за эти дни, смылись с кожи. — Я знал, что это заставит тебя чувствовать себя лучше, — Виктор говорил, перекрывая шум воды, с нежностью во взгляде. Юри смотрел ему прямо в глаза и чувствовал, как пульс колотится в горле. Капли воды приглашающе блестели на розовых губах. Судорожно вздохнув, Юри потянулся и провел пальцами по его груди, после чего, набравшись мужества, поцеловал его. Виктор застыл в шоке. Юри принял решение. Он собирался процветать.