Альфа и Омега: игры Судьбы

      Юри Кацуки был подавлен…Даже не подавлен, а полностью сломлен под гнетом собственного поражения. На него возлагали огромные надежды в финале Гран-При, а он облажался… Шестое место в рейтинге, да это же смешно! Даже этот мелкий амбициозный Омежка — Юрий Плисецкий обошел его. Эта белобрысая «русская фея» ехидно ухмылялась прямо ему в лицо, когда брюнет с сокрушенным видом сидел на скамье в раздевалке. На парня повеяло резким, довольно-таки специфическим, запахом цветущих нарциссов и мимоз. От ароматов этих цветов у Кацуки часто начинались головные боли и сильные недомогания, впрочем, как и от присутствия этого фигуриста.        — Что, Кацуки, нервишки шалят? — блондин хищно, вовсе не по-омежьи, ухмыляется, заглядывая в блестящие от слез глаза Юри. Плисецкий тут же злобно рассмеялся брюнету в лицо, опрокинув того вместе со скамьей на пол. На последок подросток ему надменно бросил на русском языке: — Неудачник! Юноша лишь болезненно поморщился, но не стал никак отвечать на грубость русского. Все же он Альфа, а Юрий — Омега, хрупкий, может ненароком зашибить его. Хотя по Кацуки нельзя было сказать, что он Альфа. Он был невысокого роста, удивительно длинноногим с довольно-таки привлекательной фигурой. Но удерживать ее в таком состоянии для Юри было адским трудом. На протяжении всей своей карьеры он сидел на строжайшей диете, ограничивая себя в быстро усваиваемых углеводах, чересчур излишнем количестве белка. Лишь когда юноша занимал первое место на соревнованиях, он позволял себе съесть одну свиную котлету, что готовила его мать. А Кацуки очень любил свинину и это было одним из его стимулов к победе.Его запах — морской бриз с тонкой ноткой аромата цветущих сакур, совершенно не присущий Альфе. А характер и вовсе ни к черту.       Но даже заняв самое последнее место в Гран-При, родные тепло встретили Юри после долгого отсутствия на родине. Пять долгих лет он не был дома и теперь он мог спокойно отдохнуть. Его тренер махнул на него рукой, да и для самого Кацуки с фигурным катанием было покончено. Не важно, что говорит Юко, подруга его детства. Не важно, что она до сих пор верит в него, в его способности. Он не верит в себя… Несколько раз, в порыве ностальгии, Юри ходил в Ледяной Замок Хасэцу, где работала девушка, и катал там произвольную программу Виктора Никифорова — своего кумира. По словам Нисигори у юноши это выходило великолепно, словно Кацуки в моменты катания переставал быть собой и становился Виктором. Брюнет лишь презрительно фыркал на такие заявления, считая, что Юко преувеличивает. Наверное, она так бы и осталась единственной свидетельницей таланта Юри, если бы не ее дочери-тройняшки: Аксель, Лутц и Луп не засняли однажды его «выступление» и не выложили в интернет. Парень слезно просил проказниц-бет удалить это видео, но было уже поздно. Ролик взорвал интернет и, словно вирус, стал перекочевывать с одного компьютера на другой, с одного сайта на другой. Через пару дней юноша забыл об этом происшествии, но вскоре оно дало о себе знать…       Кацуки сидел на коленях перед небольшим алтарем перед которым были сложены в фарфоровой мисочке гедза*. Это предназначалось недавно умершей собаке-пуделю юноши. Неизвестно, что стало причиной безвременной кончины пса, но для Юри это было серьезным ударом. Этот щенок был ему напоминанием о недосягаемом идеале — Викторе Никифорове, у него тоже был пудель, по имени Маккачин, даже точно такого же коричневого окраса. С самого начала своей карьеры Катсуки стремился быть похожим на Виктора, вплоть до покупки точно такой же собаки, копировании его движений. Он всегда был эталоном Альфы для стеснительного Юри, пример для подражания. В периоды особо-плохого настроения, брюнет сидел напротив маленького алтаря своей собаки и, можно так сказать, разговаривал с ней. Выговаривал ей все, что было у него на душе, как прошел день. Порой рассказывал нечто такое, что никогда в жизни не расскажет родным или друзьям. Например, как он иногда, сидя в ванной, мастурбирует, представляя рядом с собой Русскую Легенду. Как он целует его робко в висок. Как позволяет себе осторожные прикосновения к его идеальному поджарому телу. Иногда осмеливается даже представлять, что он заставляет Никифорова до неприличия громко стонать, когда он засаживает в него свой член. Но с первыми же холодными струями душа, Катсуки сам себя осаживает. Он — Альфа и Виктор — Альфа. Это неправильно, против природы. Юри сам себя мучил уговорами, что кумиром можно восхищаться на расстоянии. Ну, если бы Никифоров еще был Омегой, тогда ладно, можно было бы простить эти «шалости» в ванной. Но реальность была иной… Они — Альфы, эти отношения обречены на провал, даже если бы была возможность.       Из печальных раздумий Юри вырвал взволнованный голос Минако Окукавы, в прошлом его хореограф и друг семьи Кацуки.       — Юри, живей подымай свои булки и беги на «Горячие источники»! — тонкие пальцы бывшей балерины впились в плечи брюнета с усилием заставляя того подняться на ноги. Юри, совершенно не соображая куда он идет, еле переставляя ноги шел в сторону санатория. Ничего толком не объясняя женщина заталкивает сконфуженного Альфу в одну из купален, накинув ему на голову банное полотенце.       — Принеси нашему почетному гостю полотенце! Только умоляю, не визжи от радости, когда увидишь его…       — Чего? — через махровую ткань пробубнил брюнет, стягивая его с себя. С чего это он должен кому-то там прислуживать?       В помещении было парно, в воздухе витал аромат пены для ванны с запахом манго и…ели?!       «Странное сочетание…» — про себя подумал Юри, принюхиваясь. На этот раз его сильно передернуло, живот свело судорогой, когда новая порция хвои ударила ему в нос. Кацуки непонимающе захлопал глазами, — «Неужели это оно?! Неужели я чувствую Истинного?!». Презрение к работе банщика сразу же исчезло и брюнет поспешил выйти из раздевалки, чтобы взглянуть на посетителя. То что он увидел заставило его сердце, и не только, екнуть. В бурлящей горячей воде источника перед ним вальяжно развалившись лежал…Виктор Никифоров?!       «О, Господи…» — Юри невольно прикрыл рот рукой. Его кумир был совсем рядом с ним: протяни руки и дотронешься. Но все, что мог сделать юноша — это застыть соляным столбом. Русский повернулся в его сторону и хищно улыбнулся, слегка обнажив зубы. — «Боже, эти русские все такие?! Или только ученики Якова Фельцмана?!» — невольно подумал Кацуки, во все глаза таращась на пятикратного чемпиона. Словно довольный результатом, Виктор вальяжно встал в купальне, так что вода скрывала его ноги лишь по лодыжку. Юри невольно отвернулся от этого совершенного, во всех аспектах, обнаженного тела, трясущимися руками протягивая гостю полотенце. Он даже не удосужился ничего сказать, иначе бы точно заикался. Никифоров скользнул взглядом по предложенному предмету и проигнорировал его. Вместо этого он обратился к опешившему Кацуки:       — Ты и есть Юри Кацуки? Брюнет нервно сглотнул и дважды кивнул головой. Русский довольно хмыкнул, тряхнул головой, зарываясь своими длинными пальцами в белоснежную шевелюру и еще больше поверг в шок юношу очередным заявлением:       — Отлично! Ты то мне и нужен! Юри непонимающе повернулся к блондину.       — Вы прилетели в Кюсю ради меня?! Лететь на огромное расстояние ради фигуриста-неудачника провалившего финал Гран-При?! Это интересно еще зачем? Виктор расправил плечи и, театрально выставив перед собой руку, торжественно произнес:       — Я приехал сюда, чтобы стать твоим тренером! У тебя есть огромный потенциал Юри и, пока у меня небольшой перерыв в фигурном катании, я хочу показать миру твой талант!       «Что?! Это мне снится?! Я сошел с ума?! Виктор Никифоров — мой тренер?!» — от удивления Кацуки невольно приоткрыл рот. Все просто замечательно, его мечта сбылась. Вот только этот запах… Неужели ему примерещилось? Или Альфе может нравиться запах другого Альфы? А, вообще, Юри ведь «неправильный», может ему и нравится запах Виктора, пусть он и Альфа. «Судьба, за что ты так со мной?!»       — Юри, — неожиданно ласково зовет Никифоров, слегка подавшись вперед к стеснительному японцу. Блондин тоже выглядел каким-то растерянным. Исчезла на несколько мгновений эта развязная вальяжность, оставив место недоумению. Фигурист отогнал странное наваждение, возникшее у него в мыслях и уже более твердым голосом произнес: — Ты согласен? Тело Кацуки пробила мелкая дрожь. Он не в состоянии сложить буквы в слоги, поэтому у него выходит лишь робкое:       — С...сен…