My obsession

– Ваша Светлость, давно я не видел вас в наших стенах, – низко склонился в услужливом поклоне перед только что спешившимся Хёкджэ один из его дворцовых наблюдателей – младший советник Кальдини, которому благодаря своей серости и совершенно ведомой позиции удалось пережить все пертурбации последнего времени во дворце и сохранить свое место, и здесь мало кто подозревал о совершенно выдающемся и остром уме и поразительной наблюдательности этого внешне ничем не примечательного маленького человечка, который уже много лет верой и правдой служил одному только Хёкджэ. И Его Высочеству наследному принцу, но лишь потому, что тот был единственным и любимым протеже Его Светлости. – Жаль только, что по столь печальному поводу… – Это правда? Его Высочество?.. – поправив костюм, посмотрел на советника герцог, с какой-то смутной обреченностью ожидая его ответа на вопрос. – К моему глубочайшему сожалению, да. Он очень плох, Ваша Светлость. Лекари не дают ему и пары дней… – начал советник, но герцог нетерпеливо перебил его: – Какой диагноз они ставят? Это может быть отравление? Каким-нибудь редким ядом, о котором и понятия не имеют дворцовые лекари? – мужчина вопросительно посмотрел на терпеливо выслушивающего все его вопросы советника и так же терпеливо, словно маленькому дитяти, разъяснившему ему: – Увы, это не яд. Даже если подвергнуть сомнению лояльность и компетентность дворцовых лекарей, то… мы не можем не учитывать тот факт, что Его Высочество проверял абсолютно все подаваемые ему блюда и напитки, даже универсальное противоядие, которое его вынудили принимать ежедневно, амулетом, подаренным ему Вами, и, насколько мне известно, этот амулет за все время своего существования не дал ни единой осечки, – тяжело вздохнул советник, мрачно глядя на становящегося с каждым его словом все белее и белее герцога, и выдал свой последний, самый веский и самый мучительный аргумент: – К тому же… первым делом мы проверили с помощью этого амулета кровь принца. И если бы в его организме была хоть капля яда, то он бы показал его, но… – Он не показал. Я понял. Проводи меня к нему, пожалуйста, – рвано выдохнул Хёкджэ, до разума которого все еще никак не желала доходить эта вроде бы такая простая, но слишком жестокая и невозможная истина. Истина, которую им всем предстояло понять и… принять. Ведь, когда спустя десяток минут плутания по тайным дворцовым ходам он наконец-то оказался в комнате Его Высочества и посмотрел на бессмысленно изучающего взглядом потолок Кюхёна, то… Хёкджэ хватило всего лишь доли секунды, чтобы понять, что их принц уже точно не жилец. И что это совсем не отравление. Южная лихорадка. Слишком распространенная и слишком опасная болезнь, от которой так и не нашли лекарства и от которой люди сгорали буквально за пару дней, и Хёкджэ видел всего лишь пару человек, которые смогли протянуть с ней целую неделю, но то, как страдали эти люди, на глазах гниющие изнутри в самом буквальном смысле этого слова… Скорее, везунчиками следовало назвать тех, кто умирал быстро и легко. И Его Высочество… Господи, почему именно он?! Почему именно сейчас?! – Ваше Высочество, к вам Его Светлость герцог Ли, – негромко кашлянул советник, привлекая внимание принца и пытаясь соблюсти формальности, которые уже не были нужны никому в этой комнате. – Ваша Светлость, я оставлю вас с Его Высочеством наедине и прослежу, чтобы в ближайшие полчаса вас никто не беспокоил, но если вдруг услышите условный сигнал… – Я знаю, что делать, спасибо, советник Кальдини, – кивнув, закончил вместо мужчины Хёкджэ и, с трудом дождавшись, пока тот покинет покои, медленно подошел к кровати смотрящего на него мутными воспаленными глазами Кюхёна. – Ваша Светлость… – хрипло выдохнул принц, пытаясь поднять уголки губы и выдавить из себя хотя бы подобие улыбки, но он был столь обессилен сейчас, что не мог сделать даже этого. – Ваше Высочество, – едва-едва сдерживая дрожь в голосе, мучительно скривился Хёкджэ и, позволив себе долю секунды промедления, сел на край его постели, накрывая его ледяную, покрытую испариной руку своей, кажется, такой же ледяной рукой и крепко сжимая дрожащие пальцы принца в своей руке. – Как же вы так умудрились? – глухо спросил мужчина, хотя и так знал, что вряд ли принц сможет ответить на этот вопрос. Несмотря на то, что южная лихорадка была не самым редким заболеванием, лекарям так и не удалось узнать, что же является разносчиком заразы: насекомые, мелкие грызуны или же плохо приготовленная или зараженная пища, а может, и вовсе простая врожденная предрасположенность к этому заболеванию – они до сих пор рассматривали все эти варианты, и лишь одно было известно доподлинно: южная лихорадка не передается от человека к человеку ни при каком виде контакта, но… к сожалению, это все, что было им известно сейчас. Чудовищно мало для тех, кто в самое ближайшее время грозился лишиться своей единственной опоры и надежды, единственного законного наследника престола и будущего короля. – Я… я… Простите, Ваша Светлость. Я, кажется, опять подвел вас, – едва-едва смог выдавить из себя принц, да и то эта фраза отняла слишком много его усилий, заставив юношу обессилено рухнуть на подушки. Он бы с удовольствием закашлялся сейчас или дал бы выход рвотному спазму, уже который час сжимающему его горло, но даже на это у него не хватало сил, а ведь еще вчера вечером он был полон энергии и совершенно здоров! А теперь… Проклятая лихорадка, пожирающая его тело с такой скоростью, что, кажется, еще немного – и от него и вовсе ничего не останется! – Говорят, люди, заболевающие чем-то серьезным, получают просветление и обретают мудрость, но вы, Ваше Высочество, совсем не меняетесь: все так же мелете всякую чушь, достойную малограмотного крестьянина, а уж никак не благородного мужчины и наследного принца, – с трудом сдержав внезапно подкатившие к глазам слезы, попытался выдавить из себя привычную насмешку Хёкджэ, вот только, кажется, вышло у него не слишком правдоподобно, ведь его взгляд случайно наткнулся на начавшие проявляться на руке Его Высочества трупного цвета пятна – последний симптом южной лихорадки, свидетельствующий о быстро и неотвратимо надвигающейся смерти больного, который не мог обернуть вспять уже никто в этом мире. Нет, раньше у Хёкджэ был лекарь, на которого он мог возложить любую, даже самую отчаянную надежду, но… Аи сгинула в Лету вместе с остальными слугами, сопровождавшими Эмили, и это была еще одна невосполнимая потеря в их рядах. И в сердце Хёкджэ, которому была по-особенному дорога деревенская лекарка, не раз спасавшая его жизнь и жизнь близких ему людей. А он… он даже не смог найти ее тело, чтобы похоронить по достоинству! Слишком много потерь. Слишком высокая цена… за все это. – А я и прозрел, Ваша Светлость. Почти. И я сейчас вижу и понимаю все как никогда ясно, – собравшись с силами, тихонько прошептал принц, даже не пытаясь растрачиваться на громкость голоса и улыбки. – Если меня не станет, наш план… – Это не то, о чем тебе стоит переживать. По крайней мере сейчас,– с трудом подавил еще один тяжелый вздох внезапно перешедший на неформальное обращение герцог и, пересев еще ближе к принцу, по-отечески потрепал того по голове, даже не представляя сейчас, что ему стоит говорить и делать, ведь все… все и так было слишком очевидно. И слишком больно для его уже давно разбившегося сердца. – А о чем еще я могу переживать сейчас? – в слабеющем с каждым словом голосе юноши звучала неприкрытая горечь. – У меня осталось мало времени. Я умираю, Ваша Светлость. И наш план… Я подвел всех вас… – Не переживай, мы что-нибудь обязательно придумаем и все исправим… – начал было Хёкджэ, но его перебил тихий, полный безысходности смешок: – Как, Ваша Светлость? Мы готовились к этому столько времени, и вот… Если бы хотя бы был жив Генри… А так… – сипло выдохнул принц, даже не представляя, ЧТО именно он сейчас сказал и какое огромное озарение подарил своему наставнику и другу, но Хёкджэ, увы, уже не успел сказать ему об этом, ведь Кюхён и так потратил слишком много сил на эту беседу, и остатки энергии и сознание окончательно покинули его , заставляя юношу закатить глаза и провалиться в небытие, а его тело – безвольно обмякнуть, и Хёкджэ не спешил даже пытаться приводить его в сознание, прекрасно зная о том, сколь желанно забытье, когда ты испытываешь ТАКУЮ боль. Он просто так и сидел на кровати принца и рассеянно перебирал его волосы, размышляя о том, сколь саркастична и жестока может быть судьба, в одно мгновение лишая того, кто был достоин занять место правителя, и жизни и трона и даря их тому, кто никогда даже не мечтал об этом. Его Высочество Генри. Хёкджэ знал, что он никогда даже не думал о том, чтобы занять престол, добровольно отрекшись от этого бремени в день своего совершеннолетия, и мечтал лишь о том, чтобы его брат занял по праву принадлежащее ему место, но… Хёкджэ также был уверен в том, что стоит ему только попросить Его Высочество о такой столь огромной… Нет, это была не просто услуга, а нечто куда большее и значимое, и принц, отягощенный невероятным чувством долга, моралью, ответственностью и честью, конечно же, не сможет ему отказать. Ни за что. И как бы омерзительно ни чувствовал себя Хёкджэ, но ему придется обратиться к нему с этой просьбой, ведь на его плечах лежит ответственность за жизни тысяч, сотни тысяч людей, и это как раз тот случай, когда можно поступиться душевным спокойствием и благом одного человека ради блага всеобщего. Эх, Кюхён-Кюхён. Да, их принц не всегда был самым лучшим, самым мудрым и самым достойным человеком, но он был человеком, которому свойственно ошибаться, как и всем им. А еще он умел учиться на собственных ошибках и слушаться мудрых советов, но… это не спасло его. Не спасет. И не спасет и их. Чувствуя, что их время на исходе, Хёкджэ бросил последний взгляд на принца, прекрасно понимая, что, скорее всего, видит его в последний раз, и, склонившись над ним, наградил юношу легким, едва ощутимым, но по-отечески нежным и полным любви поцелуем в лоб, и, прошептав напоследок: – Не переживайте, Ваше Высочество, я обо всем позабочусь. А вы просто… отдыхайте, – резко поднялся с постели и на нетвердых ногах покинул его покои, даже не представляя, как сможет написать об этом сестре… и вообще… ничего не представляя. Наверное, ему следовало бегать сейчас по городу, в отчаянии искать лекарство и лекарей, наверное, ему следовало поговорить с принцем Генри и предупредить всех союзников, чтобы смерть принца не стала для них кинжалом в спину и не посеяло смуту, но все, на что сейчас хватило сил убитого горем мужчины, – лишь добраться до дома и глухо разрыдаться в грудь неловко обнявшего его мальчишки. Он слишком многое и многих потерял в последние месяцы. Из-за собственной самонадеянности и глупости. Он слишком устал и был слишком расстроен и растерян сейчас, и… он был разбит и слаб и совсем не чувствовал себя мужчиной сейчас. И не чувствовал себя защитником и тем, кто сможет справиться с той чудовищной ношей, что он взвалил на свои плечи когда-то, даже не подозревая, какую цену ему придется заплатить за все это.