Искупление

Когда хлопнула входная дверь квартиры, Констанция с замиранием сердца дочитывала последнюю страницу «Трех товарищей». Роман был столь увлекательным, живым и интересным, что она прочитала его буквально за несколько дней. И она чувствовала себя виноватой из-за того, что все это время уделяла слишком мало внимания Марко и слишком много внимания какой-то книжке. Поэтому, лишь услышав шаги в коридоре, она отложила книгу на тумбочку и уставилась на дверь, выжидая. Марко не заставил долго себя ждать. Он вошел в комнату, одновременно с тем снимая с себя ненавистный официальный костюм, в котором он был обязан ходить целыми днями, но который ненавидел чуть ли не больше, чем самого себя. Посмотрел на Конни, которая сидела на кровати, обняв свои колени, и вымученно улыбнулся ей, тем самым приветствуя. — Здравствуй, милый, — тоже улыбнулась Констанция, чуть выпрямляясь в спине и с сочувствием рассматривая Марко. Он выглядел таким уставшим и осунувшимся, словно сегодня работа была куда тяжелее и кропотливее, чем раньше. Или, может быть, ему просто надоело притворяться бодрым и бесконечно веселым — Конни знала, что это тоже изрядно выматывает. Сняв с себя половину всей одежды, Марко пластом упал на кровать. И только когда пролежал в таком положении минуты две, он смог подтянуться на руках и придвинуться к Констанции. Конни улыбнулась, вздыхая. Протянула к нему руку и коснулась кончиками пальцев шрама на его лице. Ей почему-то нравилось трогать этот шрам, что-то особенное в нем было. Что-то болезненное и саднящее, но такое привычное и родное... Марко уже нельзя было представить без этого шрама. — У тебя все нормально? — заботливо спросила Конни, улегшись на бок и подперев голову рукой. На ней не было ничего, кроме ночной рубашки из тонкого просвечивающего материала, которая доходила ей до самой середины бедра. Рубашка была белой в маленький синий цветочек, и кто-то говорил Констанции, что такое давно не носят, мол, вышло из моды пару веков назад, но... но, однако же, Марко она вполне нравилась, поэтому Констанция не видела смысла менять ее. — Все хорошо, — ответил Марко, тоже подперев голову рукой и посмотрев Конни в глаза. Их зрительный контакт не длился больше, чем пару секунд, и Констанция поняла: у него не все хорошо. Вообще ничего не хорошо. Впрочем, продолжать расспрашивать она не собиралась — это было бы самым глупым поступком, которые она вообще совершала когда-либо. Если Марко не хочется говорить, он говорить не будет, сколько бы ты ни спрашивал у него. Придется только ждать — рано или поздно он сам захочет ей все рассказать. Так всегда было и будет. Сейчас она могла разве что... Облегчить его душевные терзания? Конни прикусила нижнюю губу и свесилась с кровати, одной рукой упираясь в пол, чтобы не упасть, а другой шаря под кроватью. Найдя там коробку, она выдвинула ее и открыла. Потом поднялась с кровати и выключила свет, погрузив комнату практически в полную темноту. Марко больше нравилось заниматься сексом в темноте, нежели при свете. Констанция не знала причины этому, просто старалась делать так, чтобы ему было как можно более комфортно. Присев перед коробкой на полу, она посмотрела на ее содержимое. Однажды, пару лет тому назад, когда Марко был примерно в таком же ужасном настроении, он вдруг заявил, что хочет кое-что попробовать. Конни была заинтригована и, плюс ко всему, открыта для всего нового, поэтому сказала, что согласна, что бы это ни было — она целиком и полностью доверяла Марко и знала, что он никогда не причинит ей боль. Констанция не осталась равнодушной и безэмоциональной, когда Марко на следующий день принес чертов страпон. Констанция была поражена до глубины души и обескуражена. Это определенно сильно ее удивило. Но, стараясь не анализировать своего парня, она повиновалась и надела на себя незнакомое до этого устройство. И сделала все, что от нее требовалось в тот момент. Потом, через несколько месяцев, он просил ее снова, и еще раз через полгода. После этого Констанция сама научилась видеть, когда это необходимо, и Марко даже не нужно было ничего ей говорить — она знала сама. И сегодня, когда Марко вернулся в таком дрянном настроении, Конни четко поняла: без этого не обойтись. Когда она вернулась в постель, уже надев страпон, Марко стоял в коленно-локтевой, уткнувшись лицом в подушку и тяжело дыша. Он, как и всегда, немного волновался по этому поводу, хоть и знал, что Констанция сделает все, как нужно. Она уже давным-давно поняла принцип, не стоит переживать... — Расслабься. — Конни с нервной улыбкой погладила Марко по нижней части спины, но Марко только вздрогнул всем телом, расслабляться явно не собираясь. Перед глазами по-прежнему стояло лицо, перекошенное кривой, ядовитой улыбкой, и залитое кровью. Лицо, которое когда-то, давно, было привычным, родным и любимым, а теперь только до оцепенения пугающим. — Расслабься, Спас. Ради меня. Он слышал ее голос практически наяву, как будто она была вот здесь, совсем рядом, и чувствовал прикосновение ее ледяной, тонкой руки к его горячему покрасневшему лицу. Он зажмурился, пытаясь прогнать ее образ, но у него ни черта не получалось — он все еще видел ее улыбку, он все еще знал, что она ненавидит его, хоть и давно мертва. Он все еще ненавидел себя сам. Только прикосновение Констанции вывело его из болезненного прошлого, прогнав навязчивые воспоминания из головы. Обмакнув два пальца в холодную смазку, она проникла ими внутрь Марко — сначала только на две фаланги, а потом на всю длину. Марко глухо простонал в подушку, цепляясь пальцами за свежую белую простынь. Конни гладила Марко по спине, одновременно с тем двигая внутри него пальцами и добавляя к ним третий. Это происходило до тех пор, пока Марко не кивнул, прохрипев что-то вроде «давай». Он сказал это так тихо, что Констанция даже не была бы до конца уверена, что у нее не галлюцинации, если бы не его кивок. Вытащив пальцы, она придвинулась ближе к нему, взяла за бедра обеими руками и вошла в него всего на несколько сантиметров, давая привыкнуть, — ей не хотелось причинять ему лишнюю боль. Потом еще на несколько, и еще, и еще... пока Марко вдруг, не выдержав, не подался назад самостоятельно, насаживаясь до самого основания и крича от боли. Констанция зажмурилась от этого крика. Склонившись, она поцеловала его в позвоночник, словно пытаясь загладить свою вину хоть как-нибудь — хотя, право, в этом не было ни капли ее вины. Но Марко не просил остановиться и закончить все это, поэтому Конни плавно задвигала бедрами, выходя и погружаясь в Марко снова и снова. Марко сжимал зубами подушку, чувствуя слезы, которые катились из его глаз сами по себе, и медленно водил рукой по члену. Разрядка в такие дни всегда была какой-то эмоционально опустошающей, болезненной. И сегодня — тоже. Марко упал, больше не в силах держаться, весь вспотевший, с покрасневшим лицом и искусанными в кровь губами. Констанция, положив страпон на пол, аккуратно легла рядом с ним, чуть обнимая, и поцеловала в скулу. Марко ничего ей не говорил, но смотрел ужасно благодарным взглядом. Во взгляде его читалось многое. «Спасибо, что находишься рядом в такие моменты». «Спасибо, что делаешь это ради меня, хоть и ненавидишь причинять боль». «Спасибо, что ни о чем не спрашиваешь, потому что я понятия не имею, как на это ответить». Констанция приподнялась на локте и снова поцеловала Марко, на этот раз попав куда-то в лоб. — Я сменю простынь, хорошо? — спросила она, видя пятна крови то тут, то там. Марко только кивнул, прикусив нижнюю губу. — Так все хорошо, да? — спросила Констанция, протягивая Марко горячую кружку с какао, в котором плавали две зефиринки. Марко развел руки в стороны, приглашая Конни сесть к нему на колени, и она с радостью воспользовалась такой возможностью. Она уселась к нему, делая глоток какао, которое приготовила и себе тоже, и Марко натянул плед на их плечи, тем самым словно пытаясь скрыть их от всего окружающего мира, такого враждебного и мерзкого. — Все замечательно, — ответил Марко, утыкаясь в шею Констанции и прикрывая глаза. Конни улыбнулась, выглядя счастливой. На этот раз в голосе Марко не было слышно ни капли лжи, и это не могло не радовать ее. Она чувствовала себя хорошо, когда могла помочь ему хоть чем-то. Марко тоже растянул губы в улыбке, спокойной и искренней. Преследующий его годами образ исчез из его головы, давая передохнуть какое-то время. Марко знал, что ее окровавленное лицо вернется к нему снова в какой-то момент, и принимал это со смирением — он, конечно, заслуживал всего этого.