Превратности судьбы /один плюс один равно четыре?

— Что-то сегодняшний кастинг вышел немного скомканным, — Кай стоял напротив стола своего начальника, глядя на сидящего в кресле Ухёна. На первый взгляд могло показаться, что тот собран, но Кай, в силу своей многолетней работы на этого альфу, мог с уверенностью сказать, что тот пребывал своими мыслями явно в другом месте. — Самое главное, что выбрали моделей для рекламы нашего нового товара, остальное — мелочи жизни, — заметил Ухён, улыбнувшись краешками губ. Кай кивнул, прекрасно понимая, что господин Нам прав. В вопросах выбора моделей Ухён всегда полагался только на своё чутьё, которое ему подсказывало на кого сделать ставку, поэтому на кастинге он неизменно присутствовал лично. На этот раз ответственность за выбор кандидатов для нового ролика была в разы выше, учитывая, что рекламируемый товар собирались продвигать на международном рынке. А это значило, что присутствие Нама было обязательным условием. Выбор моделей, конечно, оказался непростым, ибо все они были по своим характеристикам выше всяких похвал, и всё же Ухён смог выделить из двадцати человек пятерых самых подходящих под новый концепт. И на всё про всё у него ушло не так много времени, как он думал изначально. — Ты подготовил сметы по закупке дополнительного спортинвентаря? — поинтересовался Ухён у помощника. — Разумеется, господин Нам, — ответил Кай, кладя на стол Ухёну папку со всеми необходимыми документами. — А что там с нашими новыми поставщиками? — спросил Нам, просматривая бумаги. — Всё будет в срок, никаких отклонений от графика, — ответил Кай. — Отлично. Ухён остался вполне доволен проделанной работой. Слаженный некогда механизм по-прежнему работал как часы. И даже тот факт, что последнее время Нам уделял много внимания Сонгю и детям, не повлиял на общую картину. Да, безусловно с таким высоким уровнем квалификации своих работников, Ухён мог себе позволить взять внеплановый отпуск или большую часть времени не появляться на фирме, и всё же он предпочитал контролировать процесс, в особенности по части решения некоторых, требующих особого подхода, вопросов. Сегодня был как раз такой случай, но в остальном ребята справлялись просто на «отлично». Скорее всего причина такой слаженной работы заключалась в том, что у Ухёна была отличная команда. За каждого человека в фирме он мог поручиться как за самого себя. Именно это и стало надёжным фундаментом для его бизнеса и гарантом того, что его дело будет процветать и развиваться, а не развалится при первых же трудностях. Вместе они прошли огонь, воду и медные трубы, и Нам с гордостью мог сказать, что его команда — самая лучшая. На зависть конкурентам. Этот факт также влиял на такие аспекты, как качество и скорость выполнения необходимого материала работы. И Ухёну, как начальнику, всегда было безумно приятно, что завалов как таковых никогда не случалось. Всё выполнялось в срок. Наму оставалось только убедиться, что всё идёт по плану, внести кое-какие коррективы, если того требовали обстоятельства, и с чувством выполненного долга вернуться домой, где его ждали Сонгю и малыши. Телефонный звонок привлёк внимание Ухёна, буквально на минуту погрузившегося в свои размышления. — Господин Нам, если я Вам уже не нужен, — подал голос Кай, но Ухён только слегка махнул рукой, давая понять, что тот может быть свободен. Парень тут же поспешил скрыться за дверью, дабы на раздражать шефа лишний раз, потому как выражение его лица, после того, как он увидел, кто ему звонил, резко помрачнело. Кто бы это ни был, но Кай разумно решил ретироваться, чтобы не дай Бог не попасть под раздачу. Нам не обратил внимания на то, как его помощник ушёл. Всё внимание приковал высветившийся на дисплее телефона контакт. Ухён глубоко вздохнул, задержав дыхание на десять секунд (как делал всегда, когда хотел собраться с силами), а затем провёл пальцем по экрану телефона. Не успел он приложить динамик к уху, как был практически оглушён гневной тирадой, обрушившейся на него по другую сторону линии. Отставив руку на небольшое расстояние, Нам выждал некоторое время (ровно столько, сколько понадобилось звонившему, чтобы поумерить немного пыл и убавить децибелы), и только после поднёс телефон к уху. — И тебе здравствуй, отец, — сдержанно и с еле прикрытой издёвкой произнёс Ухён. — У меня нет никакого желания соблюдать всякого рода формальности, после того, что ты выкинул, — рыкнул мужчина в трубку. По тону родителя, да и по самой фразе, Нам очень быстро смекнул, что к чему. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, откуда ветер дует, и чем так сильно раздосадован отец. Безусловно, после разрыва с Джонхи, неприятного разговора с родителями избежать не удалось бы. И всё же, в глубине души теплилась маленькая хилая надежда, что разговор этот пройдёт в более сдержанном ключе. Но, видимо, не судьба. Осознав, что выбора у него нет, кроме как отключить эмоции и стоять до конца, защищая своё право на счастье, Ухён спокойно поинтересовался: — В чём конкретно ты меня обвиняешь? — И ты ещё спрашиваешь? — взревел Нам старший. — Мне позвонил отец Джонхи и сказал, что его сын бьётся в истерике, и всё это по вине моего ребёнка, который, подумать только, решил расторгнуть помолвку! Ухён прикрыл глаза. Ну, разумеется. А чего ещё он ожидал от своего бывшего? Что тот вот так вот просто его отпустит? Нет, нет и ещё раз нет. Такого подарка Джонхи никогда бы не сделал Наму. А беря в расчёт то, что его омежья гордость была очень сильно задета, плюс ко всему его талант по части драматизирования событий в гипермасштабах, Нам с лёгкостью мог представить своего экс-жениха, жалующегося своим родителям, во всех красках расписывая, какая же сволочь Нам Ухён. При этом такая атрибутика сего действа, как слёзы и громкие всхлипы для убедительности сто процентов имели место быть. Нам в этом даже не сомневался. — Мы с Джонхи всё обсудили и пришли к выводу, что продолжать дальше наши отношения нет никакого смысла, — попытался пояснить свои действия Ухён. — Вы пришли к выводу? — прогремел в трубку отец. — Я пришёл, — уточнил Ухён, — а Джонхи в свою очередь пришлось согласиться. Однако сути это не меняет.  — О, вот тут ты ошибаешься. Очень даже меняет, — произнёс отец, немного сбавляя обороты. — Это говорит о том, что ситуацию можно и нужно исправить. Ты сегодня же пойдёшь к Джонхи и признаешься ему в том, что совершил ошибку, и что искренне сожалеешь о содеянном. Просто ты запутался и сильно устал. Можешь сказать, что у тебя просто сдали нервы и что ты сорвался. Уверен, Джонхи поймёт и примет тебя обратно. — Я этого не сделаю, — твёрдо ответил Ухён, прекрасно понимая, какая реакция последует за его словами. — Да ты хоть представляешь себе масштабы последствий своего поступка? — прогремел мужчина в телефонную трубку. — Не вижу ничего катастрофического в сложившейся ситуации. — Действительно? А как же объединение наших компаний? Ты же понимаешь, что своим опрометчивым решением ставишь крест на том к чему так долго шёл? — спросил Нам старший пытаясь воззвать к здравому смыслу сына. — Ты готов вот так просто отказаться от всего? Ты же так долго мечтал об этом! Или я неправильно что-то говорю? — Мечтал, — отозвался Ухён, протягивая руку к фоторамке, в которой красовалась фотография, сделанная Менсу на пикнике — фотография, на которой Ухён был вместе с Сонгю и малышами. Губы тронула ласковая улыбка и сердце сладко сжалось. — Ну так в чём же тогда дело? — ядовито поинтересовался отец. — Если мечтал, то самое время воплощать мечты в жизнь. Только бери и делай! — Дело в том, что было кое-что, о чём я мечтал гораздо сильнее. В сравнении с этой мечтой, все остальные блекнут. Это — семья. — У тебя была семья с Джонхи, — вклинился Нам старший. — Настоящая семья, отец, а не видимость. Счастливая семья, а не ссоры и скандалы вместо этого. — В любой семье случаются скандалы, но это вовсе не значит, что нужно прибегать к крайним мерам и рвать отношения, — привёл веский на его взгляд аргумент мужчина. — Просто нужно переждать, чтобы… — Сколько? — прервал родителя Ухён. — Что сколько? — не понял тот. — Сколько времени необходимо, чтобы переждать? — У всех по-разному… — А может, времени нужно ровно столько, чтобы понять наконец, что рядом с тобой не тот человек, и что ты не испытываешь счастья рядом с ним? — произнёс Ухён. — Не говори ерунды, — вновь начал раздражаться мужчина, — ты был счастлив с Джонхи. Уж во всяком случае я ни разу не услышал от тебя ни единой жалобы. Тебя всё устраивало. — То, что я не жаловался ни коим образом не говорит о том, что меня всё устраивало. Я просто терпел, потому что считал, что цель оправдывает средства. Потому что мне казалось, что успех в делах может компенсировать мне недостаток семейного тепла. Я слепо полагал, что смогу тянуть эту лямку до конца дней своих. Но всё изменилось, отец. И произошло это в тот день, когда я встретил Гю и узнал, что у меня есть дети. — Даже слышать не хочу об этом, — рявкнул отец, выходя из себя. — Для меня этого человека не существует. Ухён скривился. Нет, он знал, что просто абсолютно точно не будет, но и такая категоричность отца откровенно уязвляла. — На внуков ты тоже глаза закроешь? — задал вопрос Нам, чувствуя, как обида и злость начинают разрастаться в душе, подобно лесному пожару в засуху. То, что отец отреагирует подобным образом на нового человека рядом со своим сыном сомнению не подлежало, однако, тот факт, что он, абсолютно точно зная про своих внуков (опять-таки из первых рук), вёл себя подобным образом, заставляло Ухёна кипеть изнутри. — Ещё неизвестно, твои ли это дети. Быть может этот аферист…. Закончить фразу мужчине не дали. Ухён и так сдерживал себя с трудом, но последние слова отца стали последней каплей, переполнившей чашу терпения. — Достаточно, — резко оборвал он отца. — Я больше не намерен слушать твои субъективные умозаключения. — Ухён, послушай… — Нет, это ты меня послушай! Ты говоришь о человеке, которого я люблю, и о моих детях. И слова, которые ты подбираешь, мне совершенно не нравятся. Сонгю и малыши — моя семья, нравится тебе это или нет. И решение своё я уже принял. С Джонхи нас больше ничего не связывает и назад к нему я возвращаться не намерен. Я не собираюсь ставить на кон семейное счастье ради работы, и мне совершенно безразлично слияние двух компаний, которое я давно планировал. Раньше как-то обходился без расширения бизнеса и сейчас уверен, не пропаду. Справлюсь. — Ставишь на карту всё, и ради чего? — опешил Нам старший, упорно отказываясь понимать сына. — Ради счастья, о котором так долго мечтал, и которое так неожиданно приобрёл. — Это просто смешно! О каком счастье может идти речь, если ты знаешь этого своего омегу без году неделя?! — Иногда и мгновения достаточно, чтобы понять, что нашёл свою пару. — Помнится, ещё совсем недавно тебе были чужды такого рода установки, — заметил мужчина. — Потому что я и знать не знал, как бывает, когда рядом не просто человек, которого ты хорошо знаешь, а человек, который становится твоим миром. Твоим всем. Ухён не мог видеть отца, но он кожей чувствовал, как тот беснуется, не желая мириться с его выбором. И следующие слова лишь утвердили Нама в этом. — Ты расстраиваешь меня, Ухён. Я считал, что ты зрелый мужчина, а ты ведёшь себя как зелёный юнец, неопытный сопляк, который ни черта в этой жизни не смыслит. — Этот сопляк, как ты выразился, сам, с нуля создал своё собственное дело. У этого сопляка есть своя жизнь, своя пара и свои дети, ради которых он готов горы свернуть. И сопляк этот не желает и дальше слушать речи умудрённого жизненным опытом отца только по той причине, что того не устроил выбор его сына — неопытного зелёного юнца. Ты даже не попытался проявить хоть малейший интерес к Сонгю и детям, не дал ни единого шанса на сближение. — Представь себе, даже не собираюсь этого делать. А если ты не одумаешься, то так и знай, что я… Мысль отец не закончил. На другом конце линии послышался какая-то возня и приглушённый шум, после чего телефонная трубка вновь ожила, выдавая из динамика голос, только на сей раз не отцовский. — Ухён, это папа. — Привет, — сдержанно отозвался Нам. Он усилием воли старался удерживать рвущееся наружу негодование, явившееся следствием их с отцом разговора, однако выходило не очень хорошо. — Если ты собираешься сказать то же, что и отец, то лучше сразу попрощаться. — Не собираюсь, — вздохнул папа. — Сынок… не принимай близко к сердцу слова отца. Ты же знаешь, что он часто в порыве своей несдержанности говорит не то, что думает на самом деле. Но это он просто на эмоциях. На самом деле… пойми, для нас то, что случилось стало большой неожиданностью. Ты же ни о чём нам не сказал… — Потому и не сказал, что ожидал приблизительно такой реакции. И как видишь, не ошибся. Но самое обидное, что в данной ситуации отец накинулся с безосновательными обвинениями, сразу открестился от Сонгю и мальчишек, как будто бы их не существует вовсе. — Как я уже сказал, отец не всегда думает о чём говорит, и его иногда откровенно несёт. — Я всё могу понять, но такое пренебрежение — никогда. Не думал, что скажу это, но я очень разочарован в отце. — Ухён, я прошу тебя… Я понимаю, что ты расстроен и не можешь понять мотивов отца, но всё же… — мужчина замолчал, подбирая слова, явно отдавая себе отчёт в том, что если срочно ничего не предпринять, сын может сильно отдалиться от них или, что было ещё хуже, вообще прекратить общение. — Скажи, чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы вы с отцом дали Сонгю шанс, — тут же выдал Ухён, как будто бы ждал подобного вопроса от папы. — Одна встреча с ним и малышами. Просто знакомство. Я о большем не прошу. — Ладно, — выдохнул мужчина, — мы придём. Скажи где и когда. Ухён явственно услышал восклицание, приглушённое папиной рукой, и сделал вывод, что отец вновь бушует, несогласный с решением супруга. Но это не имело значения. Самым важным было то, что папа дал добро. А зная его характер, убедить отца он сможет всенепременно. Нужно было только совсем немного времени. — Пап? — позвал Ухён мужчину. Тот моментально откликнулся: — Да, милый? — В пятницу, в центральном парке. Мы будем рядом с детской площадкой. Во сколько вы сможете? — Думаю, часам к трём. У отца как раз закончится совещание, и мы вместе с ним подъедем. — Отлично. У меня тоже к этому времени ничего по плану нет. Значит в три? — Да, сынок, — машинально кивнул мужчина, поглядывая через плечо на хмурого, словно грозовое облако, мужа. — Договорились. — Ты как себя чувствуешь вообще? — поинтересовался пап между делом. — А то разговор наш начался как-то не на слишком позитивной ноте. — Да всё хорошо, па. Не болею, стараюсь держаться молодцом. Сейчас это необходимо как никогда прежде, — ответил Ухён. Мужчина без лишних слов понял, что именно имел ввиду сын. Намёк был более чем прозрачен. — Понимаю, детка. Очень хорошо понимаю, — улыбнулся папа. — Про дела на фирме даже не спрашиваю, потому что и так знаю, что ты лидируешь по всем направлениям. — Ну, иногда бывают некоторые проволочки, куда же без этого… Но в общем и целом не жалуюсь. — Я вырастил очень хорошего сына. Мне определённо есть чем гордиться, — без лишнего бахвальства произнёс мужчина. — Тут не поспоришь, — усмехнулся Нам. — Ответственный, целеустремлённый, умный, красивый. Мужчина рассмеялся: — Можешь не перечислять. Уж кому, как не твоему папе об этом знать. Действительно, кто мог знать Ухёна лучше, чем его папа? Самый родной человек, который всегда был внимателен и беспокоился о своём ребёнке, выхаживая его и, наблюдая за тем, как тот растёт, и из малыша превращается во взрослого мужчину, у которого теперь были свои дети. Ухён вновь посмотрел на фотографию, красующуюся на столе. Теперь он сам был родителем, и его задачей было сделать всё для того, чтобы его мальчишки росли здоровыми и ни в чём не нуждались. — Ты ещё на работе? — неожиданно сменил тему мужчина. Ухён глянул на часы и внезапно встрепенулся: — Да, но уже выхожу. Гю попросил заехать в магазин за пустышками и памперсами. — Хорошо, милый. Не буду отвлекать. Удивительно, насколько просто Ухён произнёс подобную фразу. Как будто новый омега всегда был в его жизни, да и дети появились на свет не в результате врачебной ошибки, а непосредственно в его присутствии и долго им ожидались. Хотя по факту, частично так оно и было. Ведь Нам всегда хотел ребёнка, просто Джонхи так и не смог забеременеть. Но желание то Ухёна от этого никуда не делось. Оно всегда было с ним и, по всей видимости, росло в душе и набирало обороты. И только сейчас в полной мере нашло выход. — Не пропадай, сынок. Помни, что мы всегда на связи и ждём тебя в гости. В любое время дня и ночи. — Я знаю, папуль. — Ну ладно, беги давай. — мужчина хотел уже было сбросить вызов, но Ухён его окликнул: — Па? — Да? — Спасибо тебе, — поблагодарил Нам. — Для меня это, правда, много значит. — Ну что ты, дорогой. Не нужно благодарить. Мы же в конце концов твои родители и должны поддерживать тебя в любых вопросах. И вроде очевидные вещи говорил папа, однако у Ухёна на душе заметно потеплело, хоть и рано было говорить о чём-то конкретном. Встреча ведь ещё не состоялась. — Ладно. Я убежал. Может, вечером ещё позвоню. — Ловлю на слове. Целую. Как только Ухён разъединился, мужчина повернулся к своему угрюмому мужу, с упрёком глядя тому в глаза: — И что ты, скажи на милость, собирался сказать нашему сыну? Что откажешься от него? — Я хотел, чтобы он внял моим словам и одумался, — пробухтел альфа. — Считаешь, что это был самый лучший способ убедить его в своей правоте? — омега невесело хохотнул. — Я тебе иногда поражаюсь. Ты ведёшь себя временами так, словно совершенно не знаешь нашего сына. Неужели не понимаешь, что чем больше на него оказывать давления, тем более упёртым он становится? — Настоящий баран, — отругал сына Нам старший. — Интересно, в кого он такой? — задал вопрос омега, в упор глядя на своего мужа, который предусмотрительно проигнорировал вопрос, оставив тот без ответа. Вместо этого, спустя буквально мгновение, поинтересовался: — И что теперь делать? — Как что? Идти знакомиться. — Вот уж нет, — заартачился альфа, встав с кресла, в котором до этого сидел, и начав расхаживать по своему кабинету. — Я не стану этого делать. — Могу я узнать причину? — Разве неясно? Ухён совершает ошибку и даже не догадывается об этом. А наша задача, не позволить ему оступиться и направить в нужную сторону. — Вот как? — приподнял брови омега. — А я думал, что наша задача, как родителей единственного сына, сделать всё для того, чтобы наш ребёнок был счастлив. Альфа снова промолчал (крыть было нечем), и его супруг, воспользовавшись заминкой, подошёл к нему вплотную и положил руку ему на плечо. — Всего лишь одна встреча, — произнёс он мягко. — Это ведь не так сложно. Альфа посмотрел в глаза своему истинному и выдохнув, сдался: — Ладно, Бог с тобой! Но только одна встреча! — тут же добавил он, ставя своё условие. — Разумеется, — широко улыбнулся омега, обняв супруга. — Только одна. Он то знал, что очень многое может измениться всего лишь за одну встречу. И, быть может, его муж, побывав на ней, всё-таки сменит гнев на милость.

***

Лишь только управившись со всеми делами, Менсу буквально вылетел из своего офиса. Коллеги, в этот момент находившихся в здании фирмы, недоуменно провожали взглядами альфу, не понимая причин такой спешки. На самом деле Менсу и сам себя не понимал. Вроде бы ничего не случилось и причины для такого поведения не было, однако, неприятное чувство тревоги грызло изнутри, заставляя чувствовать парня не в своей тарелке, и сколько бы раз он не одёргивал себя, заставляя перестать нервничать, ничего не выходило. Дежурные успокаивающие мысли не работали и с каждой минутой парень накручивал себя всё больше. А причина, по которой альфа себя загонял, была более чем весомой. Сонёль игнорировал его. Не подходил к телефону и не отвечал на сообщения. И вполне можно было бы подумать, что у него дел невпроворот, однако он абсолютно точно не был смертельно занят. И доказательством служили сообщения Менсу, которых он отправил своему истинному штук пять и которые все до единого были прочитаны. Вот только ответа ни на одно Менсу так и не получил. Оттого и был сейчас в таком состоянии, которое иначе как подвешенным назвать язык не поворачивался, хотя по природе своей всегда был очень спокоен и никогда до этого дня не испытывал ничего подобного. Случай с заболевшим племянником в расчёт не брался. Тогда Менсу знал точно, что произошло, сейчас же его обуревали нехорошие предчувствия. Интуиция буквально вопила о том, что творится, что-то неладное, но Менсу упорно заставлял себя успокоиться, игнорируя проклятый внутренний голос, и повторял про себя, что ничего ещё не произошло. Воспалённый мозг тут же нашёл лазейку, цепляясь за приставку «ещё», и Менсу вконец стало не по себе. Где, чёрт возьми, Сонёль и почему он не отвечает? Ответа на этот вопрос у альфы не было, именно поэтому он и решил, что всяко лучше будет узнать об этом из первых рук, непосредственно у самого виновника торжества, нежели медленно добивать свою нервную систему, строя бесконечные догадки. Больница встретила альфу неизменной сдержанностью цветовой гаммы и традиционным запахом всевозможных лекарств. Менсу, не теряя времени направился к стойке регистрации, за которой сидел всё тот же молодой омега, который встречал его в прошлый раз. Лишь только узрев Менсу, парень открыл рот и уставился на него в точности так же, как и в прошлую встречу, отчего у альфы возникло стойкое чувство дежа-вю. — Доктор Ли Сонёль у себя? — спросил с вежливой учтивостью Менсу. Парень, залипший до этого на невероятно красивом лице альфы, неожиданно отмер и судорожно сглотнув, опустил взгляд в свои многочисленные бумаги. — Сейчас… минуточку… — зашебуршал он листами, пытаясь, по всей видимости, отыскать нужную ему информацию. — да, у себя… в триста первом, — робко улыбнулся омега, подняв глаза и вновь зависнув взглядом на лице прекрасного представителя семейства альф. «Точно дежа-вю» — пришёл к выводу Менсу и вернув омеге улыбку, направился к кабинету своего истинного. Значит, Сонёль был на месте. Это одновременно успокаивало и приводило в ещё большее замешательство. Неужели парень был настолько занят, что не смог найти минутки, чтобы ответить Менсу? Оказавшись возле необходимой двери, Менсу постучал для проформы, и не дожидаясь ответа, вошёл. — Почему ты не отвечаешь на звонки и смс-сообщения? — с порога начал Менсу, опуская всякого рода приветствия. — Я, разумеется, понимаю, что доктора безумно занятые ребята, но всё же думаю не настолько, чтобы не найти полминуты для того, чтобы набрать короткий ответ. Сонёль, поднял на Менсу абсолютно безразличный взгляд, а затем вновь уткнулся в свои бумаги. — У тебя что-то срочное? Менсу передёрнуло от слов омеги. И дело было вовсе не в вопросе, а в интонации, с которой тот был задан — до ужаса официальной и холодной. Настолько холодной, что Менсу показалось, будто температура в помещении разом упала градусов на десять. — Нет… не то чтобы… — потерялся от такого неприветливого приёма альфа, — просто ты не отвечал, вот я и подумал, что… — Что я попал под машину, на меня упал кирпич и что я при смерти лежу в отделении реанимации? — всё в том же ключе произнёс Сонёль, продолжая что-то чиркать на бумаге. — Ты немного утрируешь, — отозвался Менсу, с каждой секундой чувствуя себя всё более не в своей тарелке, оттого желая хоть как-то снять повисшее плотной субстанцией напряжение. — Но признаюсь, немного начал нервничать. — Ну, как видишь, со мной всё в порядке. Жив, здоров. — Вижу, — кивнул Менсу. — Ну, если это всё, я могу вернуться к работе? — спросил доктор, мазнув безразличным взглядом по своему истинному. Менсу покоробило во второй раз. И если сначала он мог списать странное поведение омеги на паранойю из-за того, что тот долго не выходил на связь, то теперь яснее ясного видел, что что-то определённо не так. Ответы Сонёля вкупе с безразличным взглядом давали понять, что общество Менсу ему неприятно и ему не терпится поскорее избавиться от навязчивого альфы. От этой мысли стало настолько не по себе, что Менсу не выдержал и спросил прямо, без обиняков: — Что происходит? Сонёль наконец-то перестал водить ручкой по бумаге: — А что происходит? — поинтересовался он, смотря куда угодно, только не на Менсу. — Твоё поведение. К чему весь этот официоз? — Если ты не заметил, то я нахожусь на работе, — заметил Сонёль, встречаясь взглядом с Менсу. Тот попытался заглянуть в душу омеге, отыскать хоть проблеск того тепла, которое родилось между ними за время, проведённое вместе, но вместо этого натолкнулся на стену из пустоты и безразличия. — Раньше тебя это не останавливало. — Раньше было раньше, — отозвался Сонёль и снова схватился за ручку, которую Менсу уже тихо начал ненавидеть. — Что это значит? — спросил Менсу, начиная терять терпение. Поведение Сонёля не укладывалось ни в какие рамки, и выводы, к которым приходил Менсу, был один мрачнее другого. — Как хочешь, так и понимай. — Сонёль, — Менсу шагнул навстречу к парню, но тот резко подняв руку вверх, остановил его. — Я думаю, лучше будет, если ты останешься стоять там, где стоишь, а лучше вообще уйдёшь. — Что? — Менсу, совершенно сбитый с толку, открыл рот в изумлении, растерявшись от такого заявления. Ситуация со стороны выглядела более чем нелепо, и от абсурдности происходящего у альфы совершенно не находилось подходящих слов. — Почему ты себя так ведёшь, Сонёль? — задал мучивший его вопрос Менсу, осознавая, что молчать и пялиться как баран на новые ворота глупо. Ему срочно нужны были ответы. — Веду себя как? — Так… словно мы абсолютно чужие люди, словно не было между нами ничего... Словно я для тебя никто, — выдавил Менсу и замолчал, сверля взглядом омегу, ожидая его ответа, а именно опровержения своих слов. — Может быть, я тебя чем-то обидел? — Нет. — Тогда почему? Объясни… — Сонёль задержался взглядом на Менсу и пожал плечами: — То, что между нами было не делает нас близкими людьми. Ты так не считаешь? Да и потом, хорошо проведённое время в одной постели едва ли может послужить причиной к укреплению связей. Словно удар под дых. Словно ёмкая и крайне болезненная пощёчина. Такого объяснения Менсу не ожидал совершенно. Такое объяснения могло бы принадлежать самому Менсу. Ему прежнему. Но Сонёль… Менсу не был истеричкой и паникёром, но в данную минуту начал чувствовать, что страх охватывает его. Теперь он наконец начал понимать, к чему клонит доктор. Вернее, он знал, чувствовал это, но до последнего надеялся на то, что ошибается. — Нам было хорошо не только в постели, если ты помнишь. — Помню, — произнёс Сонёль. — А ещё я помню о нашем уговоре. Альфа сглотнул вязкую слюну. Разумеется, он помнил о договоре, однако с тех пор столько воды утекло. Между ними много чего произошло и Менсу казалось, что Сонёля всё устраивает, что он вполне доволен, а выходит что… — Причём здесь уговор? — При том, что по его условиям мы должны были проводить время вместе до тех пор, пока нас связывал только секс. Только я вижу, что ситуация слегка вышла из-под контроля. — Сонёль, послушай… — Нет, Менсу… — вновь перебил его омега. — Просто ответь. И ответь честно. Твои чувства ко мне остались прежними или изменились? Вот он выход, который мог бы помочь Менсу сделать всё для того, чтобы удержать Сонёля, теперь уж вне всякого сомнения намеревающегося уйти. От Менсу лишь требовалось в данной ситуации ответить отрицательно. Одно простое короткое слово «нет». Однако альфа не мог этого сделать по той причине, что это было бы ложью. Менсу уже давно признался самому себе в своих настоящих чувствах к Сонёлю. Чувствах, которые претерпели такие сильные изменения — выросли и окрепли. Однако сейчас это не могло никоим образом помочь Менсу, поэтому и утвердительно на поставленный вопрос альфа ответить не мог, ибо это могло означать, что Сонёль разорвёт отношения между ними, которые Менсу всеми правдами и неправдами хотел сохранить. Именно поэтому, за невозможностью сказать ни «да» ни «нет» ему только и оставалось, что стоять молча. Сонёль невесело улыбнулся, глядя на понурого истинного: — Можешь не отвечать, — произнёс он, нарочно не упоминая о том, что любой ответ альфы ничего бы не решил, по причине того, что загвоздка заключалась в самом Сонёле. В том, что он сам влип в Менсу по самое «не могу». А значит, надо было прекращать отношения, рвать на корню, пока ещё можно было выплыть из этого болота под названием «любовь», с каждым днём затягивающего омегу всё глубже. — Я думаю, нам больше не стоит видеться, — продолжил Сонёль, стараясь придать своему голосу твёрдости. — Спасибо тебе за всё, что между нами было, я правда, отлично провёл время. Если с моей стороны было что-то не так, то искренне прошу прощения, я на самом деле этого не хотел. Сонёль поднялся со своего кресла и радушно улыбнулся: — Ну, в принципе это всё. Всё? Менсу, до этого пытающийся осознать происходящее и пребывающий вследствие этого в каком-то странном придурковатом оцепенении, начал приходить в себя, и первое чувство, которое накрыло его с головы до ног было злостью. — И ты так просто говоришь мне об этом? — отчеканил он. — Не вижу ничего сложного. Мы оба взрослые люди и в состоянии принимать взвешенные решения, — ответил Сонёль, силой воли сдерживая себя в руках. Глядя на жутковатую картину того, как прямо на глазах Менсу из потерянного человека превращается в раздражённого сверх меры альфу, заставляло Сонёля нервничать. — Это твоё решение, — огрызнулся альфа. — Ко мне оно не имеет никакого отношения. — У нас был уговор, — с металлом в голосе напомнил Сонёль. — Плевать на него! — повысил голос Менсу. — Я не хочу следовать каким-то дурацким придуманным правилам. — Они не дурацкие, — разозлился Сонёль, видя вполне определённую реакцию Менсу на свои слова. — Я с самого начала сказал… — Мне всё равно, — ибо как ты сам верно заметил, то было в начале, с тех пор много чего изменилось… И не говори, что это не так. Потому ты и бежишь, что чувствуешь то же, что и я. Менсу медленно приблизился к омеге и смягчая тон, спросил: — Скажи, почему ты закрываешься? Почему не хочешь довериться мне? Я же вижу, что ты что-то скрываешь, и это причиняет тебе боль. Скажи, откройся мне, престань держать это в себе. — Я ничего не скрываю, — мотнул головой Сонёль, однако голос его при этом предательски дрогнул. — Лжец, — грустно улыбнулся Менсу. — У тебя не выйдет обмануть меня. Я знаю, что ты врёшь. И насчёт отношений ты тоже обманываешься. Ты нуждаешься в этом так же сильно, как и я. — Ты ошибаешься, я не нуждаюсь в отношениях. Я не хочу ничего усложнять, именно поэтому я и придумал эти, как ты выразился, «дурацкие» правила. Именно поэтому я им следовал с самого начала, и именно поэтому с самого начала поставил тебя в известность о том, что мне нужно, — произнёс в сердцах Сонёль. Он всеми силами старался сдерживать себя, но эмоции переполняли его и лились через край. Бесполезно спорить. Менсу видел, что броня Сонёля с каждым произнесённым словом становилась лишь крепче и вместо того, чтобы добиться положительных сдвигов, он достиг обратного эффекта. Его истинный закрылся полностью и сейчас был от него так далёк, как никогда прежде. — Значит, ты решил всё закончить? — спросил Менсу практически спокойно, однако голос его звенел от напряжения. — Я думаю, так будет лучше для всех, — ответил Сонёль. — Для кого это? — с издёвкой переспросил Менсу. — Для тебя? Для медперсонала? Для твоего брата? Или быть может для меня — человека, которого ты даже не удосужился проинформировать о своём решении, которое по справедливости должно было бы приниматься совместно? — Не передёргивай. Ты прекрасно знаешь, почему я так поступаю. — Понятия не имею. Просветишь? Сонёль быстро смекнул, что Менсу снова пытается вытащить из него ту самую пресловутую причину, из-за которой Сонёль решился на такой радикальный шаг. Но сказать он не мог. Да и не хотел. Просто нужно было поставить точку здесь и сейчас и постараться отпустить, пусть эта задача и казалась омеге невыполнимой. — Я не создан для серьёзных отношений, Менсу. Я тебе уже об этом говорил. — произнёс Сонёль, повторяя сказанные когда-то альфе слова. — И когда я тебе об этом говорил, я именно это и имел ввиду. Помнится, тебя всё устраивало, учитывая тот факт, что ты и сам не стремился к чему-то более основательному, чем совместные ночи, пусть даже и в постели со своим истинным. Не понимаю, почему ты так кипятишься? Для тебя не составит никакого труда найти кого угодно… — Мне не нужен кто угодно, — рыкнул Менсу, сокращая расстояние и нависая над омегой. — Неужели не понимаешь? Мне нужен ты! Сонёль почувствовал, что воздух застрял в глотке. Спазмом сдавило горло и глаза подозрительно увлажнились. Менсу стоял напротив него и был настолько серьёзен, что Сонёль едва сдерживался, чтобы не разреветься. Господи, ведь он всю жизнь мечтал об этих словах. Всегда хотел, чтобы его любимый альфа сказал ему об этом. Чтобы это стало началом чего-то волшебного и удивительно тёплого. Началом их с Менсу лавстори. Но что он мог предложить взамен? Что он мог дать Менсу? Ничего! Эта мысль, поселившаяся на постоянное место жительства в его голове вновь дала о себе знать, причиняя нестерпимую боль. Ещё пара секунд… Вдох-выдох… Просто собраться и успокоить ноющее сердце… Сделать вид, что всё равно… — Прошу тебя, Менсу. Не усложняй. Это ни к чему не приведёт, — произнёс Сонёль идеально ровным голосом, словно наблюдая за собой со стороны. Менсу отшатнулся как от пощёчины, неверяще взирая на своего истинного, который в данный момент казался ему холодной неприступной крепостью. — Значит, это конец? — спросил он, отступая на шаг. — Не вижу больше смысла продолжать… — Это твой окончательный ответ? — с нажимом задал вопрос альфа, желая встретиться глазами с Сонёлем, но тот упорно избегал зрительного контакта, уперев взгляд в стол. — Да. — Ладно. Будь по-твоему, — припечатал Менсу и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, резко вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Этот ошеломительно громкий звук, стал своего рода спусковым механизмом, после которого все сдерживаемые эмоции вырвались наружу и Сонёль, положив голову на сомкнутые на столе руки, не боясь быть услышанным, разрыдался.

***

Сонгю, покормив малышей и благополучно уложив их спать, направился на кухню. Часы показывали три часа, а это значило, что вскоре Нам должен был вернуться. Дабы скоротать время, Гю решил немного поработать над проектом, который вчера по непредвиденным, но таким приятным и долгожданным обстоятельствам пришлось немного отложить. На самом деле, время позволяло не гнать лошадей во весь опор и хорошенько продумать каждую деталь. Заказчик оказался человеком очень умным и дальновидным, дав Киму достаточно времени на реализацию своей задумки, поэтому Гю мог расслабиться и полностью погрузиться в творчество. Ну, а то, что вчерашний день прошёл немного иначе… Гю улыбнулся воспоминаниям, связанным с визитом Ухёна и потрясающим продолжением их встречи… Это только на пользу делу, учитывая, что сейчас он чувствовал себя по-настоящему счастливым и сбросившим напряжение, до этого на дававшее ему как следует сосредоточиться. Что Сонгю и сделал, с головой нырнув в работу на целых два часа. Он настолько погрузился в процесс, что совершенно на заметил, как на кухню кто-то вошёл. И лишь случайно на миг оторвавшись от чертежей, Гю встретился взглядом с застывшим в дверях Ухёном, и от неожиданности немного подпрыгнул на стуле. — Спокойно, спокойно! — улыбнулся широко Нам, подходя к Сонгю вплотную. — Это всего лишь я. — Боже, — Сонгю демонстративно схватился за зашедшееся в испуге сердце. — Разве можно так пугать? А если бы я умер от остановки сердца? — Я бы не позволил этому случиться, — ответил Ухён и нагнулся к омеге для поцелуя, который подействовал лучше любого успокоительного. Сонгю моментально отозвался, обвивая шею Нама и отвечая со всей своей пылкостью. — Как прошёл день? — спросил Гю, оторвавшись от таких вожделенных губ. — Ты уверен, что хочешь об этом поговорить? — ответил вопросом на вопрос Ухён, как-то сразу же скучнея и присаживаясь на стул рядом. — Почему нет? Мне интересно всё, что с тобой связано — и твоя работа, и твоё хобби, и твои мысли на эту тему, — честно признался Гю, наблюдая за незначительной, но всё же некоторой переменой в настроении Ухёна. — Мне это льстит, — улыбнулся альфа, однако и в его улыбке Гю уловил некий намёк на какую-то усталость или даже грусть. — Что-то случилось? — тут же поинтересовался Сонгю, желая найти корень зла и устранить его в случае необходимости. — Какие-то проблемы на работе? — Нет, всё отлично, — выдохнул Ухён. — Волноваться абсолютно не о чём. — Тогда в чём дело? Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Нам выдохнул и потёр переносицу. Да, внимательности Сонгю было не занимать. Ухён умел скрывать эмоции, но видимо чутьё истинного было сильнее, и Гю смог уловить беспокойство Нама, которое заключалось в том самом звонке, а вернее в мыслях, преследовавших Ухёна после оного. И даже беря в расчёт относительно благополучное завершение разговора и некую надежду на то, что всё может прийти в норму, Нам всё равно не смог прогнать беспокойство связанное с исходом предстоящей встречи. А что, если родители не примут Сонгю? Что если будут до последнего стоять на своём или того хуже, начнут ставить нереальные условия? Ухён большего всего не хотел бы этого. И вовсе не потому, что был не уверен в своём решении, (со своим выбором он определился, тут и говорить было нечего), дело было в том, что он очень хотел оградить Гю от нервных потрясений. И Нам уж точно не желал, чтобы тот проходил через любые неприятности, чтобы искупался в негативе, который мог быть на него вылит если не папой, то отцом Ухёна наверняка. Тем более, что тот так открыто демонстрировал свою неприязнь и даже не пытался сделать вид, что постарается как-то сгладить острые углы. И это было проблемой, решения которой пока что не было, потому как не было известно по какому сценарию будут развиваться дальнейшие события. Однако готовым нужно было быть к любому раскладу, именно поэтому нужно было поставить Сонгю в известность и проинформировать о предстоящей встрече. — На самом деле, кое-что произошло, — начал издалека Ухён. — Не ходи вокруг да около, — произнёс Гю, в глазах которого промелькнуло волнение. — Ладно. В общем… мне сегодня звонил отец, — Произнёс Ухён, опуская голову. Сонгю всё понял без слов. — Дай-ка угадаю. Он в курсе, что ты расстался с Джонхи и что теперь у тебя есть семья в виде меня и мальчишек? Нам кивнул: — Не буду тебе рассказывать в каком ключе проходила беседа. Думаю, ты и сам догадываешься. — Ну ещё бы, — хмыкнул Гю. Ухён тут же протянул руку к ладони Кима и взял её в свою: — Это ничего не значит. Поверь, ничто не сможет заставить меня отказаться от вас. И если отец считает, что я на самом деле вас брошу, то он не настолько умен и мудр, как я всегда думал. Мне просто непонятно, как он может делать какие-то выводы, совершенно тебя не зная, ни разу не увидев своих внуков? — Ну, я не могу ответить однозначно на этот вопрос, однако кое-какие соображения всё же имеются. Думаю, сам факт того, что ты столько лет был вместе с одним человеком и вдруг в одночасье у тебя появляется другой. Да непросто другой, а ещё и детьми в довесок. Вероятно, он думает, что я какой-то проходимец, который пытается спихнуть тебе на шею не только себя, но и своих детей. И вмешиваясь в твою жизнь, он таким образом проявляет свою заботу. Думает, что помогает тебе не натворить дел, который могут сломать тебе жизнь. — Откуда ты знаешь, что именно он сказал? Такое впечатление, что ты стоял рядом, когда проходил этот разговор. — Ну, тут к гадалке не ходи и так понятно, что именно твой отец мог сказать. Стандартный набор любого родителя, который печётся о своём любимом чаде. — Это не даёт ему права делать преждевременные выводы и пытаться навязать мне свою точку зрения, — заметил Нам, решив не говорить Сонгю главную на его взгляд причину, по которой отец рвал и метал, узнав об изменениях, произошедших в жизни своего отпрыска. — Твоего отца с какой-то стороны можно понять. Ухён совершенно не ожидал ничего подобного от Гю. Он думал, что тот оскорбится. Да и кто бы не оскорбился, узнав о подобном отношении своего возможного а-тестя? Но Сонгю отреагировал более чем спокойно, даже рассудительно. Это волшебным образом придавало Ухёну сил и уверенности, что они смогут преодолеть это препятствие. Вместе. — Мне довелось поговорить не только с отцом, но и с папой. — И как? — испытующе посмотрел на Ухёна Гю. — Думал, что он будет говорить приблизительно то же самое, что и отец, но вроде обошлось. — Значит, у меня есть надежда на реабилитацию? — попытался пошутить Сонгю, хоть Ухён и видел, что тот старается скрыть волнение. — Есть. И это произойдёт даже раньше, чем ты мог бы подумать. — То есть? — То есть я договорился о встрече, на которую мы пойдём все вместе. В пятницу, — выдал Ухён, огорошив Гю по полной программе. — Ты назначил встречу? — изумился Гю. — Да, а что тебя так удивило? — Не знаю. Быть может то, что это произойдёт так скоро? Почему ты мне не сказал? — задал совершенно неуместный вопрос Гю, встав со стула и начав мерить шагами кухню. — Я тебе говорю. Сейчас. — Я… я не готов. А вдруг… Это же встреча с твоими родителями… Что если… — Начал паниковать Ким, прикидывая возможные варианты развития событий. И от картин, рождающихся в голове, занервничал ещё больше. Ухён, не став дожидаться, пока Сонгю себя доведёт до ручки, подошёл к омеге и, развернув его к себе, взял за руки: — Всё будет хорошо, не переживай, — мягко произнёс Ухён. — Мы просто сходим на встречу и всё. — А что, если твои родители не примут меня и малышей? Что если я им категорически не понравлюсь? — вопросил Гю, заглядывая в глаза Наму. — Этого в принципе не может быть. Отец бесится и говорит всякие непотребства потому что совершенно тебя не знает, в отличие от меня. Я знаю, какой ты замечательный, какой обаятельный, самый лучший. Знаю, как мне повезло, что у меня появился ты и наши малыши. И когда мои родители узнают тебя чуть лучше, они поймут, что у меня просто не было шанса, я был обречён стать твоим каждой клеточкой кожи с того самого момента, как только увидел тебя впервые. Обречен был стать самым лучшим отцом, как только узнал о наших ангелочках. Обречён был на поражение в этой битве. — Мне не нравится слово поражение, — прошелестел Сонгю. — Мне тоже, — улыбнулся Нам. — Но моё поражение очень сладкое. И знаешь какой у него вкус? — Мм? — промычал Гю, чувствуя, как Ухён прошёлся языком по мочке его уха, вызывая дрожь предвкушения. — Вкус дыни и белого топлёного шоколада, — произнёс Нам, утягивая Сонгю в горячий поцелуй. Вне всяких сомнений, работа Гю на сегодня была окончена, а лишняя рефлексия уничтожена на корню.

***

Менсу был зол. Да что там — он просто кипел от гнева и непонимания. Ещё вчера всё было прекрасно, а сегодня всё превратилось в прах. Но самое ужасное было в том, что он не знал причину, по которой так произошло. Что послужило толчком к принятому Сонёлем решению? Почему тот просто разорвал с Менсу отношения, причём сделал этот так, как если бы они были друг для друга никем, проходными любовниками? Альфа крепко сжал руль до побелевших костяшек и вдавил педаль газа до упора. Ничего, пусть будет так. Пусть Сонёль думает, что Менсу смирился с их разрывом. Если ему так будет спокойней, пускай. В любом случае ему совершенно не обязательно было знать, что Менсу не собирался оставлять всё как есть. Но если бы альфа стал настаивать, Сонёль закрылся бы от него окончательно или не дай Бог насторожился. Однако Менсу, не привыкший сдаваться и всегда шедший напролом в случае необходимости, решил притормозить, передумав в последний момент информировать Сонёля о том, что если тот не расскажет о причине, по которой тот его решил бросить, то Менсу найдёт способ узнать об этом. И только сейчас в полной мере осознал, насколько мудро поступил, решив попридержать язык за зубами. Теперь у него был фактор внезапности. Чем Менсу и решил воспользоваться. Не теряя ни секунды, он сразу направился туда, где мог выяснить наконец, что происходит и что так сильно отравляет существование Сонёля. Менсу отправился на поиски истины, которую ему мог раскрыть лишь один человек. Припарковавшись возле необходимого ему дома, альфа очень надеялся, что нужный ему человек находится на месте. И видно не зря надеялся, потому как удача сегодня один раз для разнообразия повернулась к нему лицом, а не пятой точкой, и позвонив в дверь, Менсу сразу же открыли. — Менсу? — ошарашенно спросил Сонджон, видимо меньше всего ожидая увидеть на пороге именно этого человека. — Ты то мне и нужен, дружочек, — резко произнёс Менсу и затолкав молодого альфу внутрь, прижал того к стене. — Говори. — Что именно? — растерялся окончательно Сонджон, пребывая в откровенном недоумении. — То, что должен был рассказать мне ещё в первую нашу с тобой встречу. — Я, честно, не понимаю… — Про Сонёля! — огрызнулся Менсу, теряя терпение, которое и без того трещало по швам. Сонджон недовольно поморщился, опуская взгляд на руки, удерживающие его за лацканы пиджака, который он не успел снять, придя из университета. — Для начала, отпусти меня. Так я с тобой разговаривать не намерен. Менсу глубоко вздохнул и выдохнул, чувствуя, как злость буквально разъедает его изнутри, но всё же разжал пальцы, выпуская Сонджона из мёртвой хватки. — А теперь объясни мне, что, чёрт побери, происходит, — спокойно, но с явным нажимом произнёс Сонджон, сверля Менсу недовольным взглядом. — А то ты не знаешь! — Если спрашиваю, то вероятно, что не знаю, иначе не стал бы интересоваться, — отозвался Сонджон. — Сонёль решил прекратить наши с ним отношения, — ответил Менсу. — И мне нужно знать причину, по которой он это сделал. Сонджон казалось не удивился сказанному, однако Менсу чувствовал, что тот явно не ожидал услышать подобного. — Может он просто решил, что ты совершенно не тот, кто ему нужен? — предположил Сонджон. — После того, как вчера мы провели вместе прекрасный день? Не смеши меня! Дело в другом, Сонджон и именно ты знаешь в чём конкретно. — Допустим, — скрестил руки на груди альфа. — Но с чего ты решил, что я стану рассказывать тебе об этом? Ты мне вообще не понравился с самого начала и с тех пор ничего не изменилось. — Я знаю, что я у тебя не хожу в любимчиках, Сонджон. Но важно не твоё отношение ко мне, а твоё отношение к Сонёлю. И если ты его любишь, то ты мне расскажешь о том, что с ним происходит. — Сонёль просил меня не говорить об этом. Это не моя тайна, — произнёс Сонджон. — Если я это сделаю, то он закроется в себе и перестанет мне доверять. Поверь мне, такой Сонёль — это настоящее наказание. — Ты понимаешь, что если оставить всё как есть, то лучше абсолютно точно не станет? Ты понимаешь, что проблемы нужно решать, а не делать вид, что их нет? — Верно, но с чего ты решил, что ты именно тот человек, от которого Сонёль примет эту помощь? Почему я должен говорить именно тебе о том, о чём брат просил молчать? Менсу закинул голову назад, а потом посмотрел на Сонджона до ужаса пронзительным взглядом, от которого парня пробрало до костей. — Потому что я люблю его. И сделаю для него всё, даже больше, лишь бы он был счастлив. Понимаешь? Тебе знакомо это чувство, малыш? Сонджон замер в оцепенении, во все глаза уставившись на Менсу так, словно видел его впервые. Менсу же, совершенно не обращая внимания на ошалелый вид молодого альфы, продолжил: — Мне до недавнего времени это чувство тоже было неведомо. Я всегда думал, что любовь — это сказочка, выдуманная для дураков, что это миф, который люди создали, дабы оправдывать безумные поступки, свои слабости и неумение принимать правильные решения. Но это правда. И понял я это тогда, когда познакомился с Сонёлем. Сначала я гнал от себя эту мысль, списывал всё на то, что мне просто физически Сонёль очень подошёл, что это банальная привязанность. Но сейчас… Сейчас я просто не могу представить своей жизни без него. Я думаю о нём каждую минуту, я жду момента, когда мы с ним сможем провести вместе время, я любуюсь им. Радуюсь, как ребёнок, когда он улыбается и грущу, когда вижу, что он чем-то опечален. Я готов вывернуться наизнанку, но уберечь его от всех проблем этого несправедливого мира. Но для этого я должен знать, что с ним происходит. Он мне ничего не говорит, делает вид, что ему всё равно, но я же вижу, что ему хочется рассказать, только он боится. Чего он боится, Сонджон? Что я не пойму? Что отвернусь от него? — Не в этом дело… — отмер Сонджон, присаживаясь на стул в прихожей, просто, чтобы немного собраться с мыслями. — Тогда в чём? Что его тревожит? Может быть кто-то обидел его в прошлом и он теперь не доверяет всем альфам? Если так, то уверен, что вместе мы сможем справиться со всем этим. И произошедшее вовсе не повод думать, что он не создан для семьи. У любого омеги природой заложено быть папой и стремиться к созданию семьи, а Сонёль со своим странным кредо по жизни… — Ты знаешь, при первой встрече ты мне показался гораздо более прозорливым, — подал голос Сонджон, заставив Менсу замолчать. — Мне казалось, что при всех твоих недостатках, одно из немногих полезных качеств, которые в тебе есть — это проницательность. Но я ошибся. Сонджон встал и подошёл к вешалке, доставая из кармана своей куртки пачку сигарет. Если Сонёль узнает, что он курит, голову открутит, но сейчас ему было всё равно. Курить хотелось адово. — Неужели ты так и не понял? — спросил Сонджон, вновь взглянув на замершего соляным столбом Менсу. — Почему Сонёль, который по характеру семейный человек, довольствуется лёгкими, ничем не обременительными отношениями. Почему омега, который до одури любит детей, работающий в педиатрии, до сих пор не обзавёлся своими собственными? Почему он, нашедший своего истинного, решил разорвать отношения, зная, что тот, пусть пока ещё не готовый, однажды всё-таки захочет создать свою семью? Менсу сглотнул, пытаясь прогнать страшную догадку, которая с каждым мгновением становилась всё более явной. — О чём ты говоришь? — просипел он. Сонджон болезненно улыбнулся и произнёс слова, к которым Менсу всё равно оказался совершенно не готов: — Менсу, Сонёль не может иметь детей.