Не плачь, Сухарик...

Юнатан входил в кухню, а с ним вместе — потоки света и воздуха. Кухня в доме Лейон была тесная, душная, а окна не открывались в это время года, чтобы бедняжка Карл не захворал ещё сильнее. Хотя куда, казалось бы, сильнее... Он целый день лежал на диване — тоже тесном, неудобном, — глядел в потолок и слушал, как за окнами шумит улица. Голоса, смех, шаги, и ветер играет с листьями, и смеётся кто-то, и громко кричит, и зовёт играть... Маленький Сухарик тоже хотел бы играть с ребятами. Бегать по двору, строить замки из песка, смеяться и улыбаться, жить. Но жизнь была там, за окнами, запертыми наглухо. А здесь, в душной кухоньке, и воздух застыл, и сама жизнь застыла. Юнатан приносил её с собой. Жизнь. Весёлую, звонкую, пахнущую как ветер, трава и земля под солнцем. Юнатан приносил звуки, запахи, игры, истории. Он, до краёв наполненный ими, садился на диван с маленьким Сухариком и говорил. Он мог бы говорить без конца — дарить брату жизнь, которой не было в жаркой, тесной, мёртвой кухне. Только Юнатан и был жизнью Сухарика. Юнатан — это звуки и запахи, игры и сказки. Юнатан — это тёплая улыбка и холодная рука на горячем лбу. Юнатан — это тихий голос-шёпот и крепкие объятия. Юнатан — это старший брат, который всегда будет рядом. Просыпаясь ночью от страшного сна или приступа кашля, бледный и мокрый, в слезах, Сухарик звал не маму, а Юнатана. И Юнатан приходил. — Ну, что ты, мой маленький Сухарик? Что тебе приснилось? Тише, тише, всё хорошо... не плачь. Сухарик не мог плакать с Юнатаном. Слёзы сразу высыхали — одной улыбки, одного звука голоса брата хватало, чтобы плохой сон рассеялся. И даже мучительный кашель словно бы утихал. Сухарик мелко вздрагивал, но больше не плакал — а только смотрел, закутавшись в тёплое одеяло, как Юнатан греет ему воду и размешивает в ней мёд. Ни сон, ни кашель не были страшны Сухарику в такие минуты. С Юнатаном вообще не было страшно. Чего бояться? Юнатан — такой храбрый и сильный. Он защитит младшего братишку от любой беды. Он и сам часто говорил, прижимая к себе Сухарика: «Ну, я же с тобой, глупыш, не бойся!» И Сухарик не боялся. Чего бояться? Юнатан с ним — и, значит, всё будет хорошо. Даже смерть не страшна. ...Жизнь без Юнатана оказалась страшнее, чем смерть. Лучше бы он умер. В тот день, вместе с Юнатаном. И не было бы тогда кухни, пустой и мрачной, и заплаканных глаз мамы, и тишины, такой вязкой, тяжёлой, и душного воздуха, и времени, что тянется бесконечно, и одиночества... Сухарик не знал прежде, что самое страшное — одиночество. Без Юнатана он остался один, и этого нужно было бояться, ничего хуже случиться не могло. Сухарик кашлял, и метался в жару, и видел плохие сны... Так происходило и раньше, но тогда был Юнатан, и его прохладные руки, и крепкие объятия, и добрая улыбка, и «ну, я же с тобой, глупыш, не бойся!» Юнатан погиб. Теперь он уже не скажет Сухарику таких слов. Не плачь, Сухарик, мы увидимся в Нангияле! А может, никакой Нангиялы и вовсе нет?! Кухня в доме Лейон была душная и тесная, ни лучик света не проникал в неё, ни дуновение ветерка. Маленький Сухарик лежал на диване, плакал и хотел умереть.