Snowfall

Тодд просыпается посреди ночи, ему хватает пары минут, чтобы понять — пробуждение никак не связано с жаждой или требованиями его мочевого пузыря. Нет, он просто выспался и теперь чувствует себя непривычно отдохнувшим. И это чертовски странно, учитывая тот факт, что он лег всего пару часов назад. Сфокусировав взгляд на электронном табло, Тодд подсчитывает, что до звонка будильника осталось примерно шесть часов. И чтобы не лежать всю ночь, тупо пялясь в потолок, он решает пойти на кухню: возможно, если он выпьет чашку теплого чая с ромашкой и немного почитает, сон снова даст о себе знать. Поднявшись с постели, Тодд ёжится: остывший за ночь воздух проскальзывает по нагретой коже, поднимая дыбом мелкие волоски на руках и шее и разгоняя по всему телу целую стаю мурашек. Тодд тянется к спинке кровати и, подхватив сброшенный перед сном свитер, наощупь проверяет швы. Он выворачивает его и уже на ходу ныряет в растянутый вырез головой. Двигаясь в направлении большой комнаты, он открывает дверь и тут же замирает на пороге; нога останавливается над скрипучей половицей, и он осторожно отводит её назад. Тодд видит Дирка. Он стоит возле окна, прислонившись ладонью к стеклу. В полном одиночестве, в хрупкой ночной тишине спящего дома, его силуэт кажется Тодду таким беззащитным, неустойчивым — открой окно, и унесет вслед за ветром. Нечёткий след от его дыхания заволакивает прозрачную поверхность стекла, как-то ужасно мило и по-детски он открывает рот, когда наблюдает за медленным танцем снежинок, кружащихся под фонарем. Тодд вспоминает тот день, когда Дирк пытался завлечь его игрой в снежки.

***

— Давай, Тодд! Не будь занудой, это же весело! — Ну да, возможно… когда тебе двенадцать лет. На улице был сильный снегопад: Дирк лепил лёгкие, разваливающиеся на лету снаряды и почему-то называл их снежками. Хотя по экспертному мнению Бротцмана (который еще будучи ребенком, как и всякий мальчишка просто обожал игры в войнушку), то были скорее несерьёзные комки, совершенно негодные для первоклассного обстрела. Дирк швырялся ими в Тодда, а затем весело отбегал от него на безопасное расстояние, чтобы успеть быстро наклониться и схватить новую порцию влажного снега. Бросок. Мимо. — Ой, бу-бу-бу, я Тодд Бротцман, и я слишком стар для этого дерьма, — после того, как они вместе посмотрели первую часть смертельного оружия, Дирк взял в привычку периодически дразнить Тодда этой дурацкой фразочкой, применяя её к месту и не к месту. Но вообще смотреть с Дирком фильмы было презабавно: он так искренне реагировал даже на самые избитые клише, что невольно вызывал этим самую тёплую улыбку Бротцмана. Он брал фильмы в прокате (господи, неужели они ещё существуют?) и на замечания друга о том, что всё это уже давно есть в сети и любой фильм можно просто посмотреть через онлайн-кинотеатр, причем в два раза дешевле, закатывал глаза и говорил: «ох, Тодд, но это же неромантично!» Бросок. Плечо. Неспящие в Сиэтле, Назад в будущее, Инопланетянин, Кейт и Лео, Индиана Джонс, Крепкий орешек — все фильмы, на которых вырос Тодд, Дирк смотрел словно впервые. Он тихо солил слезами сладкий попкорн, когда вслед за тонущим кораблем бедняга Джек медленно уходил под воду, а на следующий день уже заразительно громко смеялся, глядя, как Эйс Вентура кривляется и прыгает в балетной пачке. Словно впервые. Хотя о чем это он? Учитывая прошлое Дирка, возможно, что он действительно никогда не видел ни одного из этих фильмов. Однажды Тодд попытался заговорить с ним об этом, но Дирк только дёрнул плечом, промямлил что-то невнятное, как будто это какая-то ерунда; но когда Бротцман попытался настоять на своем, то был довольно деликатно прерван. Дирк сказал, что пока ещё не готов говорить с ним на эту сложную и неудобную тему, но, когда придет время, они обязательно всё обсудят. В тот момент Тодд совершенно ясно увидел, насколько эти воспоминания являются болезненными для его друга. Он положил руку на поникшее плечо в знак поддержки, и когда Дирк поднял на него глаза и положил свою ладонь сверху, Тодд понял: это время обязательно придет, и тогда он станет первым, с кем Дирк захочет поделиться чем-то настолько личным. За этими воспоминаниями Тодд не заметил, как Дирк успел слепить довольно приличный и увесистый снежок. Бросок. В голову. — Ай! Ну всё, ты напросился! — Тодд побежал вслед за Дирком, метко обстреливая его снежками и не замечая, как с каждой минутой веселое настроение Дирка перебрасывается и на него. Он нагнал Дирка, когда тот попытался перескочить через сугроб, но, не успев вовремя затормозить, Тодд со всего маху влетел в его спину и повалил их обоих в снег. Секундная неразбериха, и до слуха доносится невнятное бормотание: похоже, что Дирк упал лицом прямо в снег и теперь изо всех сил пытался отплеваться. Он суетливо завертелся под Тоддом, случайно заехав тому плечом в нос, но, услышав короткое «ауч!», мгновенно замер. Приподнимаясь на руках, чтобы Дирку было удобнее развернуться, Тодд продолжал морщиться от легкой боли, переходящей в переносицу. Почувствовав простор для движения, Дирк развернулся лицом к Тодду и тут же поймал его недовольный взгляд. — Прости, я случайно, — Дирк зубами стянул промокшую насквозь перчатку с левой руки и аккуратно прикоснулся к ушибленному месту своими теплыми и слегка влажными пальцами. — Сильно болит, да? — Немного, — Тодд прикрыл глаза, позволяя Дирку как можно тщательнее осмотреть место повреждения. Вообще-то это «ауч» было сказано им скорее от неожиданности, чем от реальной боли, которая ушла так же быстро и внезапно, как и появилась. Но ему очень не хотелось признаваться в этом, потому что ощущения от лёгких, почти порхающих прикосновений оказались неожиданно приятными. Настолько приятными, что Тодд даже не заметил, как его руки подогнулись, а непослушное тело распласталось верхом на Дирке. Это было похоже на лёгкий транс. Словно оказавшись под лавиной, весь мир замер где-то вдалеке, наглухо заваленный снегом, и всё, что от него осталось — тихий шорох одежды, тёплое дыхание на щеке, растапливающее падающие на кожу снежинки, и нежные пальцы, уже совершенно свободно гуляющие по его лицу. Это было похоже на последние минуты перед пробуждением, чудесный неуловимый сон, воспоминания о котором ускользают, стоит только ухватиться за них чуть сильнее, чем следует. Чтобы убедиться в реальности происходящего, Тодд медленно открыл глаза, но тут же пожалел об этом. Впервые он видел лицо Дирка в такой предельной, почти пугающей близости, растаявший снег блестел мелкими прозрачными бусинами на бровях и ресницах, а от расширившихся зрачков светло-серые глаза казались почти черными. Все мельчайшие детали — ямочка на подбородке, легкая шероховатость кожи и смещенная в сторону носовая перегородка — делали это лицо таким настоящим. Неидеальным, но отчего-то всё равно ужасно притягательным. Они просто смотрели друг другу в глаза — долго, неотрывно — спрятанные от всего мира под непроницаемой снежной завесой. — Дирк… — Тодд замолк, не зная, что сказать дальше; наверное, ему просто захотелось произнести его имя вслух. В этот момент Дирк зажмурился и как-то прерывисто вдохнул, и тогда Тодд подумал (хотя, по всей видимости, думал тут явно не он; скорее, его тело распознало изменения как немедленный сигнал к действию) — вот оно, пора! Он снова прикрыл глаза и медленно потянулся к лицу Дирка, пока не был оглушён и оплёван совершенно неожиданным в такой ситуации: — Апчхи! — Ещё раз прости, — в этот раз Тодд сморщился так, будто съел горький лимон; утерев лицо рукавом куртки, он скатился с Дирка. — Будь здоров, — он честно не хотел, чтобы это прозвучало так. Разочарование в собственном голосе удивляло: ведь он чуть не поцеловал Дирка, о чём он только думал? Ах, ну да, он-то как раз и не думал. Он повторял про себя, что это просто секундное наваждение, просто искра, вспыхнувшая между ними, банальная реакция тела на близость другого человека и бла-бла-бла. Ничего ведь не случилось (и слава богу!), но откуда тогда эта странная опустошённость, и почему ему так жаль… И, конечно же, Дирк не был бы Дирком, если бы сразу не почуял неладное. — О чём ты думаешь? — Дирк повернул голову в его сторону, и Тодд буквально кожей почувствовал, как его внимательно просканировали. Он сглотнул и попытался улыбнуться. — Да ни о чём на самом деле. А ты? Снегопад усиливался. — Я думаю о том, что если долго смотреть на то, как падает снег, перестаёшь понимать направление его движения, и уже непонятно — то ли он падает, то ли летит обратно наверх, — Дирк понизил голос практически до шепота. — Не знаю, просто это очень красиво и необычно. Они смотрели, как падает снег, или падали ему навстречу; Тодд так и не понял, что это было: просто неуловимое движение внутри организма, временная потеря контроля, импульс тока, что? Снежные хлопья налипали на ресницы, таяли и превращались в воду. В какой-то момент Тодду показалось, что он увидел всё то, о чём говорил Дирк, его глазами, и от ощущения того, насколько этот мир красив и правилен, когда они вместе, его сердце приятно сжалось. *** — Тебе тоже не спится? — Ага. С выбранного угла обзора Тодду виден лишь его профиль. Дирк тянется, выгибаясь в пояснице, и оглядывается из-за плеча, жёлтый свет фар от проезжающего под их окнами автомобиля выхватывает знакомые и уже ставшие такими родными черты. На нём мягкие домашние брюки и та футболка, которую Тодд подарил ему после выписки из больницы. Тодд подходит к Дирку. Он мешкает пару секунд: хочется прижаться к нему, перехватить через живот и просто стоять так долго-долго, выходя на общий ритм дыхания — но его решимости хватает только на то, чтобы встать рядом, лишь слегка соприкасаясь руками. Они вместе смотрят в окно. — Смотри, как замело. — Ага, как в тот день… Дирк разворачивается и, склонив голову набок, внимательно смотрит на Тодда, ожидая услышать продолжение этой увлекательной истории (ну, или, по крайней мере, его собственную версию произошедшего), и Тодд пожимает плечами, чувствуя себя так, словно он должен пройти какой-то сложный экзамен. — Ты разве не помнишь? Мы играли в снежки, а потом ты промочил ноги и заболел. — И это всё? Нет, черт возьми! Ещё я хотел поцеловать тебя! До жути, до умопомрачения, как никого и никогда. — Ну да. — Ох, Тодд, — Дирк кладет ладони на его плечи и, наклонившись, совсем тихо произносит. — Когда ты уже перестанешь быть таким нерешительным… Или ты просто слишком стар для такого романтического дерьма? Тодд закатывает глаза. Бинго! — Только ты мог так восхитительно запороть этот момент, — смеющиеся глаза Дирка намекают, что это ещё не конец, и Тодд просто хватает его за шею и, притянув к себе, целует так, как хотел поцеловать только его одного — до жути, до умопомрачения, как никого и никогда. За окном падает снег, и до звонка будильника — целая Вечность.