addiction

— В следующий раз я на тебя кофе вылью, если не встанешь за пять минут, Шистад. Я дико опаздываю. Ему хочется протереть глаза, чтобы убедиться, что это не гребаный сон. Эва. На кухне. З а в т р а к г о т о в и т. В одной его футболке стоит с этим нелепым пучком, в который собраны ее мягкие рыжие волосы. Ломтики бекона шкварчат на сковородке, а в электрическом чайнике во второй раз закипает вода. — Ни ты, ни я кофе не пьем, ты же знаешь, — подойдя к ней сзади, жарко шепчет ей на ухо. Кладет ладонь на оголенное бедро, тянет вверх, пальцами касаясь кружевной ткани нижнего белья. Слушайте, а с самого утра ворчливая и всем недовольная Мун выглядит еще сексуальней. Может, ему стоит взять ее здесь и сейчас? И ж а р и т ь ее, ж а р и т ь на медленном огне и подать с кленовым сиропом, как блинчики? — Тогда я вылью на тебя чай, — отвечает уже не так строго. Давай, Эва, р а з м я к а й. Ты знаешь, что не умеешь на него злиться. Прикусывает мочку ее уха, обдает жаром дыхания кожу, а у нее руки неистово дрожат, переворачивая яичницу. Пусть уберет от нее руки, или их завтрак окажется на полу и на столешнице, и, чур, Эва возьмет тот, что уцелеет. — Какая ты жесткая, однако... — его слова гладью стелются по ее скуле, на которой он оставляет поцелуй. — Но я-то знаю, как заставить тебя б е с к о н е ч н о признаваться мне в любви, мы оба это знаем. Касается подушечками пальцев внутренней стороны ее бедра, выбивая тихий-тихий стон. Сквозь ткань нижнего белья нащупывает те самые точки, от прикосновения к которым Мун теряет сознание. — Мне тебе на завтрак подать саму себя, Кристофер? — уже совсем сбавляя тон и вовсе забывая о том, что злилась. Умная девочка. Хорошая девочка. — На завтрак, на обед и на ужин, — проходится кончиком языка по хрящику, и Эва чувствует, как уже почти на грани. Черт возьми, а ведь он даже не трахает ее, всего лишь прикасается, а тело уже готово к томным и жарким спазмам, разливаясь теплом где-то внизу живота. — Была бы моя воля, я бы перегнул тебя через кухонный стол и приготовил из тебя собственный завтрак. — Да? И как именно? Не расскажешь рецепт, Кристофер? Все просто, как на велосипеде ездить. Пф. — Я бы взял тебя, с помощью винишка или текилы, с которыми ты прекрасно сочетаешься, очистил бы от всей ненужной одежды, — шепчет бархатным голосом, и Эва почти уверена, что впадает в гребаный гипнотический транс, — а потом выложил бы на этот стол, делая массаж для полного расслабления, и накормил бы клубникой со сливками, слизывая крем с твоей шеи, — оттягивает край собственной футболки на ней, проникая широкой ладонью под нее и прикасаясь к животу и ребрам. А какой там дальше рецепт? Как подать Эву Мун? Крис Шистад м а с т е р е е ж а р и т ь. — Мои поцелуи — это неизменный и очень важный компонент, — касается ее подбородка, заставляя Квиг Мун невольно повернуться к нему лицом и ответить на его поцелуй, в котором он кончиком своего языка ведет стратегическую войну, достигая неба и проходясь по кромке зубов. Вот так, Эва Мун п о ч т и г о т о в а. — Милая, сладкая, моя девочка, — гортанно шепчет, оставляя на ее коже невидимые ожоги от прикосновений. — Добавил бы еще больше комплиментов, от которых ты млеешь и мурлычешь, как котенок. А потом я бы тебя жарил на этом столе до полной готовности. До хриплого "Кристофер" и судорог в теле, когда все ее мышцы сжимаются. — Я из-за тебя завтрак себе спалила, придурок, — а выдыхает-то несвязно, едва ли беря себя в руки. Даже разочарованно тем, что вообще не сняла сковороду с огня. — Давай, вылей за такое на меня свой чай. Я изобрел рецепт, как "приготовить Эву Мун". Могу поспорить, у тебя такого рецепта на мой счет нет. — Спорнем, что есть? И винишком с клубникой приготовление блюда под названием "Кристофер Шистад" не обойдется, — она победно цокает язычком. — Тогда приготовишь меня этим вечером, Э в а?