Забияка Молли Разбей-Вазу

— Что такое? — тихо спросила Эйприл, по-прежнему поглаживая волосы Молли. — Почему ты плачешь? Ну, скажи… — Мама… — сквозь громкие всхлипывания простонала Девочка. — Моя ма-а-ма… Я опять… вспомнила… И снова несмолкаемый плач… Эйприл вопросительно посмотрела в глаза уже подошедшему к ним — с просторным белым кимоно в руках — Саки. Тот лишь сокрушенно покачал головой в ответ. — Что ты вспомнила? — тихонько спросил ниндзя, положив руку на дрожащее дочкино плечо. — Ту… страшную ночь. Мне тогда… может, три года было… а может, четыре. Поэтому я всё забыла. А теперь вспомнила… Я проснулась — а мамы нет. А без нее спать — холодно и страшно… Я решила подождать — думала, она скоро вернется. Но ее всё не было. Я пошла искать ее по всему дому. И заглянула в одну комнату. А там… Мама стояла на коленях. Вот так же, как только что Эйприл… Только она была голая. А рядом с ней стоял пьяный мужик… и ее… — Тихо-тихо-тихо… — зашептала девушка, целуя залитые слезами детские щеки. — Не вспоминай этот кошмар. Не надо… — Не могу… не могу… Их там было несколько, этих мужиков. И они ее… по очереди… — Господи… Они хоть тебя не заметили? — Нет… Они только на маму смотрели. И ржали, и обзывали ее по-всякому. Я еще не понимала тогда ничего. Но всё равно видела, что ей больно… Ей дышать было трудно. А после всего она упала на пол… А они начали пинать ее ногами… Она их молила, чтобы перестали. Плакала… Но они не прекращали. И заставляли им ботинки лизать… Я тогда от страха не могла пошевелиться. Хотела закричать, но не было сил… А потом почувствовала, как меня поднимают на руки. И скоро я уже лежала на своей кровати… Это он меня туда отнес. Мамин брат… И он сказал, чтобы я не выходила из комнаты. И чтобы я спала… И он ушел. Но я не могла спать… А потом он принес туда маму… уже одетую. Она была… я теперь понимаю… в обмороке. Я к ней прижалась… и заплакала… а потом уснула. Прости меня, отоо-сан… Прости… я не хотела… Я помню, ты меня просил сидеть тихо. Но я… я… — Да что ты, Девочка моя… Кто же мог знать… Всё хорошо. Я не сержусь… Это ты меня прости. Не будь я таким идиотом… Не затей весь этот цирк… — Нет… Нет, отоо-сан. Ты всё правильно сделал! Я же теперь… всё поняла. Я всё видела. Я всё запомнила… И я теперь знаю, что буду делать, если меня кто-то попытается изнасиловать! Я буду вот так же дергаться, кусаться, брыкаться! И кричать! Я научусь вот так громко-громко кричать! Я не позволю никому над собой издеваться! Больше такого не будет… Никогда-никогда! Пусть меня лучше убьют… Но — не убьют. Не по зубам я им буду! Ты же будешь меня дальше учить восточным единоборствам, отоо-сан? — Ты еще спрашиваешь… Вот это моя дочка! Я тебя… просто не узнаю. Спасибо тебе, Эйприл… И… прости. Чтобы всё получилось, ты не должна была знать, что это всего лишь спектакль. — Прости моего отца. Пожалуйста… Он в последнее время только о тебе и говорил. Он… тебя любит. Он бы ни за что с тобой ничего плохого не сделал… Душ-то на самом деле был холодный… Правда, отоо-сан? — Правда. Только потом я руки до локтей под горячей водой подержал. А халат не на голое тело надел, а на брюки… Вот, возьми, Эйприл. Мое лучшее кимоно… Великовато будет, но тут пояс есть. — Давай я ей помогу, отоо-сан… А ты отвернись. — Ишь ты, дочка отцом командует! Дожился… Ну что? Можно уже поворачиваться? — Погоди… Теперь можно. — Красота… Ты прямо… преобразилась, Эйприл. — Надо же, до комплимента снизошел… А как же «дура безмозглая»? — А не надо мне было палец до крови прокусывать… — Я сейчас принесу йод и бинт, отоо-сан! — Спасибо, дочка… Эйприл, да пойми ты… Иначе нельзя было. Эта девочка никогда не видела нормального мира. Того мира, в котором живешь ты… Ее с восьми лет начали насиловать… и это был для нее единственный вид общения с людьми. Другого она не знала… Мать-то ее покончила с собой, когда ей было пять. И… она привыкла к изнасилованиям. И ей это начало… нравиться. Сколько времени я потратил, чтобы объяснить ей, что это болезнь… Что девочки в нормальном мире не валяются нагишом в ногах у какого-нибудь «хозяина» и не исполняют каждое его скотское желание!.. Но я-то не мог показать ей этого… нормального мира. Мне туда нет дороги… А ты… Тебе я решил довериться. И… я знал, что ты не сломаешься, не покоришься. И она, глядя на тебя, всё-всё поймет… И я не ошибся. — Шредер… — Шредер я, когда ношу доспехи. А здесь, в своем маленьком мире, я снимаю их. И становлюсь самим собой… Здесь я — Саки. — Саки… Неужели это не кошмарный сон? Неужели… всё, что она говорила… и всё, что говорил ты — это правда? Я… не могу поверить, что… такое… может… быть… Пузырек с йодом и белый бинт выпадают из дрожащих детских рук. Молли в первый раз видит такое. Она никогда не видела, чтобы мужчина вот так нежно обнимал женщину. И гладил ее по волосам. И шептал ласковые слова… Это для нее нечто совершенно новое. Похожее на сказку из ее снов. Из детских цветных снов, которых она уже не помнит. Но, может быть, вспомнит еще… Эйприл понемногу перестает всхлипывать. Высвобождается из объятий ниндзя… Катится по ее щеке еще одна слезинка… Саки протягивает правую — здоровую — руку и бережно смахивает эту последнюю слезу. И девушка вдруг… благодарно прижимается губами к этой теплой, ласковой руке. Всё. Это прощение… Теперь ему, Саки, уже не надо бояться тех страшных слов «уже ничего не будет»… Теперь всё будет хорошо. Зверь, воспрянувший было в нем, съеживается от ужаса. Демоны-то эти ничего не могут поделать против любви и ласки… Вот и не остается этому злобному существу ничего, кроме как скукожиться и провалиться в такие недра сознания Саки, откуда его никто и никогда уже не вызволит… И Эйприл это чувствует. — Мама… — шепчет Молли, снова крепко-крепко прижимаясь к девушке. — Мама Эйприл… — Девочка ты моя… Бедная моя доченька… Я не знаю, как это — быть мамой… но я постараюсь. Ш-ш-ш… Не плачь… Мама рядом… И папа рядом. Ш-ш-ш… Саки поднимает на руки обессиленную от волнений Девочку. И относит ее на диван. На тот самый диван, за которым она спряталась, погасив верхний свет и включив ночник. Мама садится около нее и поправляет одеяло. Папа опускается на колени и гладит ее правой рукой по щеке… по волосам… Ее глаза сами собой закрываются. Но она не хочет сразу засыпать — всё переводит взгляд то на отца, то на маму. Не может наглядеться на то, как нежно они смотрят друг на друга… Оказывается, бывает и такое. Только вот раньше она об этом и не подозревала…

* * *

— Отвези меня домой, Саки, — тихонько попросила Эйприл, когда Молли уснула, и прокушенный палец ниндзя был наконец-то должным образом продезинфицирован и перевязан. — Да-да, пора… — обеспокоенно кивнул он. — Крэнг уже скоро проснется. Эйприл… — Что? — Ты… не можешь так сделать… чтобы ее в больнице обследовали? А вдруг ее какой-то гадостью заразили… Или она детей не сможет иметь… Я беспокоюсь за нее. Но не могу ничего сделать… — Я пока не знаю, как это устроить… но всё сделаю. Можешь на меня рассчитывать. И… — Что? — Завтра… если сможешь — приходи ко мне домой. Пусть даже поздно ночью… Это важно. Я тебе передам кое-какие вещи для Молли. Мне надо будет всё у себя в квартире пересмотреть и отобрать то, что нужно… Это очень важно для нее. Только… ты извини… впускать я тебя не буду. — Я понимаю… Ты не бойся. Я… не обещаю тебя больше не похищать, чтобы насолить черепашкам. И не обещаю не связывать тебе руки и не смеяться дурацким смехом маньяка… Работа у меня такая. Но… этого не будет, пока ты сама не захочешь. А тебе, я знаю, страшно… — Дело не только в этом. — А в чем же еще? Ты боишься, что мы не сойдемся характерами, и… — Не без этого… Но есть еще одна причина. Я не боюсь довериться тебе. Не боюсь… или почти не боюсь… боли и крови, которая должна быть в первый раз. Просто… если дать огню разгореться сильнее — он не погаснет уже никогда. А маленькую искорку легко затоптать. — Но… мы же с тобой так давно друг друга знаем… И сегодня… я думал… всё прояснилось… наконец-то. — Послушай меня… Есть один человек… Его зовут Ник. Мы с ним познакомились пять лет назад. Стали встречаться — ходить вместе в кино и гулять в парк… Так прошло несколько месяцев. Долгий срок, не правда ли?.. Так вот… нам было хорошо и легко вместе. И мы никогда не скучали в обществе друг друга. И подумали, что это та самая любовь. Но я сказала ему те же слова, что и тебе сейчас… И он согласился не спешить. А потом он встретил одну девушку… И, когда прошло время, всё понял. Всё стало на свои места… Они сейчас уже растят двоих детей. Одному два годика, другой — год. А я приезжаю к ним так часто, как только позволяет работа. Я — друг их семьи… Понимаешь? Мы с Ником любим друг друга, но… как брат и сестра. А поторопись мы тогда — искалечили бы и свои судьбы, и судьбу Нелли, его жены. Я люблю тебя, Саки. И так хочу верить, что это — наконец-то! — та самая любовь. Любовь, которую я так ждала… Но… мы, люди, не можем ничего знать наверняка. Не можем знать, чем и что обернется… Ведь правда? — Правда… — чуть слышно отозвался Саки. Кому, как не ему, это понимать? Никогда не забудет он, как раздевалась перед ним, вся дрожа от желания, в тот вечер Молли. Молли, отцовскую любовь к которой он перепутал тогда с той самой… И они с ней чуть было не затоптали ту маленькую — тогда еще такую маленькую! — искорку… Да, он теперь понимает. Дело не только в ее возрасте. Не только в том, что ей нужно еще прожить детство, опоздавшее на столько лет… Главное, что они — отец и дочь. Так было задумано. Кем — никто не знает… Но по-другому быть не может. Иначе… Саки внутренне содрогается от мысли об этом «иначе». — Отвернись-ка, Эйприл, — тихонько просит он, прислушиваясь к ровному дыханию спящей дочки. — Сейчас я быстро нацеплю свой наряд — и пойдем к модулю… Половина пятого — самое время… Крэнг, зараза, уже через час глаза продерет.