Добро пожаловать в Ракузан.

Многие люди во время сна выглядят совершенно иначе. Так я думал, проснувшись посередине ночи из-за слишком сильных объятий Акаши, высматривая в спокойном бледном лице причину его столь тревожного сна. Свет луны падал на его красноволосую макушку, тем самым заставляя меня невольно думать, что я сейчас сплю с ангелом божьим. Господи. Помимо всего этого он ещё часто вздрагивал, тяжело дышал, а его веки еле заметно дрожали. Мысль о том, что в ангела пытается проникнуть дьявол, сама посетила мою голову. Слишком беззащитный и дрожащий Акаши порождает не только подобные мысли, но и желание. Укрыть от ночного волнения, подарить немного успокаивающей теплоты. В общем, как-то так вышло, что я сам поцеловал его. При дневном свете я бы никогда не решился на такое. Если подумать, днём Акаши никогда так и не выглядит, чтобы я из-за наплыва чувств пошёл на подобный поступок. Однако что я творю сейчас. — Тецуя? Тёплые чужие губы зашевелились под моими, заставляя меня отстраниться и вспомнить, что я совсем не хотел, чтобы Акаши проснулся из-за моих действий. — Извини, мне показалось, что тебе страшно. На лучшее оправдание я и не способен. — Прости, — я отвернулся от него, глазея на зелёную бабочку, которая светилась на занавеске, и, искренне надеясь, что Акаши тоже просто отвернётся, продолжив спать. — Не извиняйся за такое, — его голос был мягким, но что-то в этой интонации мне показалось странным. — Я хочу, чтобы ты продолжил. Я не спешил поворачиваться, потому что, если бы Акаши увидел моё лицо в данный момент, то он бы понял, что страшно здесь только мне. — Акаши-кун, я думаю, это совсем необязательно. Мой же голос был тихим. Слишком неуверенным. Я хотел продолжить, но не мог даже повернуться к нему. — А я другого мнения, Тецуя. Сталь. Вот чем был пропитан голос Акаши, когда он сказали эти слова, касаясь губами кончика моего уха. Он услышал, как я сглотнул, и довольно громко ухмыльнулся. После чего мой подбородок был крепко схвачен его холодными пальцами, а в мои губы ударил жар. Живой внутри, мёртвый снаружи. Акаши целовал медленно, но со своей хваткой. И я не говорю про его пальцы, которые сжимали мою челюсть с каждым движением его языка всё сильнее и сильнее, доставляя мне определённые неудобства. Скорее, я про его ненормальные повадки во время поцелуя. Оттягивал, кусал, облизывал и снова кусал. Чёрт возьми, что он только не делал с моей нижней губой. С каждый секундой дышать становилось всё сложнее, и тогда я осознал, что вторая рука Акаши начала меня слегка душить. Иногда мне кажется, что Акаши хочет меня убить. Всё же вскоре, отстранившись, Акаши прервал поцелуй, но не прервал между нами связь из касаний, его ухмыляющегося взгляда и общей слюнной нити, которая вмиг сделала моё лицо алеющим больше покусанных губ. — Прости, мне показалось, что тебе страшно, Тецуя. Слюна обрывается с первым же его словом, а я вижу в этой ухмылке всю дикость, которая кроется внутри её обладателя. Его правая рука отпускают мой подбородок, а левая расстёгивает оставшиеся пуговицы на рубашке. Всё моё тело пропитывается приятной слабостью, когда Акаши, давя на ключицы, опускает меня на пуфик и, уже придерживая одной рукой мою голову, накаленно смотрит в мои полузакрытые глаза, пока вторая рука прокладывает дорожку из плавных касаний от груди до живота. Могу поклясться, что страсть с этим человеком взрывоопасна. — Тебе понравились мои игрушки? — его пальцы уже коснулись пряжки ремня и принялись расстёгивать ширинку. Вторая рука Акаши осторожно гладила всё это время мои волосы, но сейчас она потянула одну прядь назад, намекая на то, что нужно дать ответ. Юркие пальцы у ширинки уже давно с ней разделались и сжали через трусы мой член, явно давая понять, что ответ должен быть исключительно быстрым и положительным. — Да, понравились. Я говорил тише обычного, надеясь, что Акаши всё услышит с первого раза и продолжит то, что начал, иначе мои трусы станут испачканными только от одной его ненормальной усмешки и такого же взгляда. — Посмотрим, понравятся ли тебе другие мои игрушки. Я с заметным удивлением посмотрел в его глаза, но из-за темноты ничего не смог в них разглядеть. Зато Акаши точно увидел ту реакцию, на которую рассчитывал после своих слов. Всё тот же лунный свет падал на пуфик и одновременно на моё лицо, которое выражало удивление, растерянность, полнейшее непонимание и, скорее всего, испуг. — Но для начала устрою тебе разрядку, которую ты должен был получить ещё тогда, на подоконнике, — рука, всё это время сжимающая мой член, резко оттянула резинку трусов и ухватилась за его основание. Я прикусил губу и зажмурил глаза, чтобы не кончить лишь от одного вида, который сейчас был передо мной. Я видел это во снах, в собственных фантазиях, в неожиданных иллюстрированных мыслях, которые забивали мою голову каждый раз, когда рядом я замечал или слышал Акаши. От осознания того, что это не сон и не моя собственная выдумка, я закрыл лицо обеими руками и опрокинул голову назад, проминая под собой подушку чуть ли не до самого пола. Я томно стонал, приглушая себя ладонями, которые закрывали моё лицо, словно приклеенные. Когда Акаши наклонился к моему лицу и свободной рукой снова схватил мою шею, я понял, что рука, которой он сейчас с настойчивой силой дрочил мне, является левой, но после того, как правая вновь сжала мою шею, заставляя меня начинать задыхаться, я убедился, что у Акаши обе руки были слишком сильными. Вот она какая, хватка профессионального бойца. — Открой свои красивые глаза, Тецуя. Я мигом послушался, потому что знал, если не сделаю то, что он говорит, мне придётся окончательно попрощаться с воздухом. Извращённая вызывающая улыбка. Красивое тело и расстёгнутая рубашка. Ощутимый через брюки стояк, который касался моей внутренней части бедра, парализуя живот приятной истомой. Горячее дыхание, давящее на меня сильнее правой руки, которая даже не думала отпускать шею. Тяжёлое дыхание на двоих и постоянный шибкий темп левой руки, терзающей мой член, пренебрегая какими-либо мерами сдержанности и аккуратности. Всё это вскоре сделало своё дело. — Давай, Тецуя, покажи мне, как сильно тебе нравится всё это. Не сводя своего взгляда с очертаний лица Акаши, я от внезапно ускоренного темпа его руки наполнил комнату новыми хлёсткими стонами, а через пару секунд, задыхаясь от хватки Акаши вперемешку с налетевшей волной оргазма, кончил ему на запястье и на собственный живот. — Молодец, — довольный голос послышался совсем рядом. Моё тело тут же ослабло настолько, что я не мог сдвинуть колени, чтобы перестать сгорать от стыда перед оценивающим взглядом Акаши. Хотя, чего уже стыдиться? Он только что сделал так, чтобы я кончил буквально за какую-то минуту. После этой мысли мне стало стыдно вдвойне. — Как же пошло ты сейчас выглядишь. Он провёл своей левой рукой по моему испачканному животу, а после дотронулся до подбородка и губ, измазывая их в моей же сперме. — Но твоя пошлость очень красива, — он протолкнул свой указательный палец ко мне в рот, заставляя меня пробовать собственную сперму. — Интересно, я первый вижу тебя таким? — Ты можешь это проверить. Его палец перестал блуждать по моему рту, и сам Акаши, кажется, на мгновение замер, услышав то, что я сказал. Я был доволен подобным эффектом до тех пор, пока до меня не дошла вся суть сказанных мною слов. — Я не это хотел сказать. — Но ты сказал именно это. Акаши освободил мой рот, а после резко слез с меня. Я выжидающе смотрел на него и следил за каждым его движением, надеясь, что он смутился из-за такой неожиданной решительности с моей стороны. Надеясь, что-то желание, которое внезапно появилось и заставило сказать меня подобные слова, просто побочный эффект хорошей разрядки. Побочный эффект из-за отличной дрочки. Именно так. Пока я мысленно проклинал себя за всю чушь, которая лезла в мою голову, Акаши уже успел окончательно снять рубашку и что-то взять из сундука, крышка которого была завалена игрушками, как и вся мебель в этой комнате. — Игрушки милые и причудливые, — внезапный голос Акаши, который снова стал приобретать мягкие интонационные окраски, заставил меня вздрогнуть и вновь заострить своё внимание только на нём. — Они совсем не могут причинить боль человеку. Он застыл в самом тёмном углу комнаты, поэтому я едва видел его позу, что уж говорить о наличии каких-то вещей у него в руках. Не сводя своего взгляда с тёмной фигуры Акаши, который подошёл уже чуть ближе, я нашёл в себе силы и смог сесть на пуфик, прикрыв собственными руками и ногами самую главную часть моей наготы. — Любимые игрушки могут ломаться или безвозвратно теряться, тем самым причинив человеку душевную боль, — я начал говорить с ним, надеясь, что так отвлеку его от своей затеи. — А душевная боль сильнее и ужаснее физической. Я так думаю. — Тецуя, глупый, как ты можешь говорить такие вещи, когда ни разу в жизни не чувствовал физическую боль? — Акаши сделал ещё шаг вперёд, после которого я смог разглядеть, что он одет во что-то странное. Я не знал, что ответить, поэтому просто молчал, пытаясь разглядеть вещь, которая была на обнажённом теле Акаши. Он подошёл ещё ближе, сокращая между нами расстояние до двух метров, а я понял, что в одной руке Акаши держит веревку, а в другой — стрелу. Хватило момента, чтобы мой инстинкт самосохранения активизировался. Я сполз с пуфика и попятился назад. Да, я не чувствую физическую боль, но остроконечный предмет в руках такого непредсказуемого человека, как Акаши, у меня совсем не вызывал положительных эмоций. Акаши вышел на ту часть пола, которая была освещена луной, и я, увидев его при свете, тут же замер, будто забыв, как нужно пользоваться собственными ногами. Он был одет в тёмный фартук, который украшал его голую шею и талию кожаными ремнями со сверкающими пряжками. Как я уже заметил ранее, в правой руке у него была верёвка, в левой руке находилась острая укороченная стрела, а на лице ликовал сумасшедший гипнотизирующий оскал. Я не мог пошевелить и пальцем, увидев его в подобном образе, и он сразу заметил это, принимая подобное поведение за комплимент. Он трепетно спрашивает: — Тецуя, я нравлюсь тебе? — Акаши, сильнее сжав стрелу в левой руке, от чего его мышцы стали ещё более рельефными, подошёл ко мне почти вплотную. Я просто кивнул, потому что язык совсем не хотел подчиняться каким-либо словам. — Ты тоже очень мне нравишься. — Что ты делаешь… — Тихо, — моих губ коснулся его указательный палец, и я послушно заткнулся, не прекращая показывать полнейшую растерянность своим взглядом. — Ты мне сразу понравился, Тецуя, и я тебе тоже, признайся. Эта твоя особенность. Не чувствовать физическую боль. Мы очень похожи. И мы тянемся друг к другу. Я и ты. Только не путай меня с ним. Меня напрягало то, что я совершенно не понимал, о чём говорит Акаши. Вникать в его слова мешал не только он сам, но и верёвочная петля, которая резко оказалась на моей шее. Я не стал избавляться от неё. Я просто стоял между дверцей шкафа и телом Акаши, которое было прикрыто только спереди кожаным фартуком. Просто стоял и чувствовал, что всё это меня чертовски заводит. Неизвестность. Непредсказуемость. Отречение от всего, что находится вокруг. Существуют только я и Акаши, с которым у меня теперь есть что-то схожее. Я ещё не понял, что именно, но лишь одна подобная мысль порождала во мне желание сблизиться с ним. Во всех планах. — Хорошо, тогда, — я провёл холодной ладонью по его пылающей щеке, а после улыбнулся так, чтобы он точно заметил эту улыбку, несмотря на весь скопившийся ночной мрак. — Я хочу понравиться тебе ещё больше. Я почувствовал, как его щека слегка приподнялась, и это означало лишь одно. Акаши тоже сейчас улыбался. Я не пытался разглядеть, какой именно была эта улыбка. Тот сумасшедший оскал, ненормальная ухмылка или мягкая усмешка. Всё это сейчас неважно. Я хотел лишь нашей близости. Я хотел чувствовать его внутри себя. Хотел понять, в чём же состоит наше с ним сходство. Мои губы оказались рядом с его полуоткрытым ртом сразу же, как только Акаши притянул меня к себе за конец петли. Меня снова настигло желание. Желание следовать за ним. Отвечая ему на весьма грубый и глубокий поцелуй, я осознал, что готов ему подчиняться. Здесь и в этот момент. Петля затянулась под размеры моей шеи, а я тут же получил укус в губы, который точно был бы для меня очень жгучим, если бы я мог его прочувствовать. Акаши повернул меня лицом к шкафу и с помощью петли задрал мой затылок назад, опаляя мой лоб своим дыханием. — Тебе совсем не больно, а мне совсем тебя не жалко. Боковым зрением я успел разглядеть острый конец стрелы, который, моментально приблизившись к моей голове, прошёлся по воздуху, задевая левую щеку. Перед глазами показалась уже окровавленная стрела, а по довольному хмыку Акашия я сразу же понял, что ему всё это очень нравится. Петля поднялась до подбородка и потянула меня назад, неприятно сдавливая кадык. Я опять почувствовал проблемы с дыханием. Акаши тащил меня за собой снова к тому месту, где всё началось, а я послушно шёл за ним спиной вперёд, не смея поворачиваться и убеждаться в том, что на его теле действительно остался только этот кожаный фартук. Меня бросили на скомканный пуфик, как какую-то ненужную испорченную вещь, но весь вид Акаши говорил об обратном. В сегодняшнюю ночь ему буду нужен только я.