Мягкая постель, обещавшая долгожданный покой и сладкий крепкий сон, неожиданно начала тихонько сотрясаться от чьей-то возни. Кто-то явно старался производить как можно меньше шума. Откровенно говоря… удавалось это ему довольно плохо.
Когда в комнате в очередной раз что-то с грохотом упало на пол, Веснушка пробормотал нечто невнятное, и, не просыпаясь, с головой завернулся в одеяло. Ему очень хотелось вернуться в тот сон, в котором они с Айви попивали шипучку, сидя на берегу летнего озера, и смотрели на водную гладь. Не говоря уже о том, что приятно было вот так запросто сидеть рядышком с Пеппер, опустив ноги в теплую парную воду и наслаждаться приятной вечерней прохладой, наступившей после дневного зноя, это сновидение разительно отличалось от тех, что Кэлвин привык видеть по ночам. В нем не было ни нелегального алкоголя, ни злобных фермеров, ни опасных бандитов, а сам МакМюррей не впадал в пугающее безумие, хохоча и размахивая изрыгающими свинец штуковинами, а главное, в них не было Рикаби – в конце концов, всего этого, особенно последнего, Кэлвину с головой хватало в реальной жизни.
– Рождество, Веснушка, Рождество! – бормотал тем временем кто-то возбужденно над головой спящего Кэлвина.
Прислушавшись, Кэлвин пришел к выводу, что этот самый кто-то бормотал голосом Рокки. Определенно. Этот голос нельзя было спутать ни с чьим другим.
И то ли оттого, что Кэлвин все еще пребывал в цепких объятиях сна, то ли оттого, что была глубокая ночь, соображал он крайне медленно. Поэтому понимание грозящей опасности, связанной с появлением в его спальне сумасшедшего кузена, пришло к нему с большим опозданием. Можно сказать, даже с фатальным опозданием.
– Рокки! – позвал Кэлвин, все еще надеясь, что голос почудился ему во сне.
Бормотание и вправду затихло, так что Кэлвин даже рискнул приоткрыть один глаз.
Зря.
Увидев в сумраке морду склонившегося над ним кузена, Кэлвин сделал первое, что пришло ему в голову.
– Спи, Веснушка, спи! – зловеще прошептал Рокки, мгновенно сориентировавшись и зажав рот истошно вопящему кузену когтистой лапой. – Все будет хорошо. Разве старина Рокки когда-нибудь тебя подводил?
От этого МакМюррей забился только сильнее. Вопрос был практически провокационный. Кэлвин с ходу мог вспомнить не раз, и не два, а целый десяток случаев, когда само присутствие Рокки в радиусе нескольких миль приводило к катастрофе. Похоже, Рикаби и сам об этом подумал – или прочитал ответ в глазах кузена, потому лапу ото рта Кэлвина он не убрал, а только забормотал быстрее:
– Ну, хорошо, хорошо. Подумаешь, всякое бывало, но разве не я всегда вытаскивал тебя из тех неприятностей, в которые втянул?
И на этот счет у Кэлвина тоже были некоторые возражения. На ум к примеру тут же пришли последние неприятности в лице трех полоумных, и что гораздо важнее, вооруженных фермеров, задача спасения от которых легла на плечи Кэлвина, причем спасать пришлось не только себя и кузена, но и весь нелегальный бар вместе с его обитателями. Ему-то, будущему полицейскому!
Видимо и эти возражение отразились на Кэлвиновом лице, потому что на морде Рокки стала выцветать его коронная улыбка, что было уже совершенно дурным признаком. Улыбка Рикаби конечно заставляла его выглядеть полнейшим идиотом, но, что ни говори, общепризнанно обладала силой оружия массового поражения – в силу безотказного воздействия на окружающих.
Кэлвин затравлено покачал головой. Во что бы не пытался втянуть его Рокки на этот раз, это наверняка должно быть что-то опасное, вредное для здоровья и в высшей степени незаконное. Это закономерность была подмечена Кэлвином еще в детские годы и за много лет совершенно ничего не изменилось. Разве что заварушки в которые стал втягивать его неугомонный кузен стали в разы опаснее и вреднее для здоровья, а уж о законности и заикаться не приходилось. Впрочем, не изменилось и то, что Рокки неизменно удавалось уговорить его на любое самые бесшабашные безрассудства.
– Мама убьет, – привел последний довод Кэлвин.
В глазах Рокки на мгновение мелькнул ужас, но Рикаби храбро взял себя в руки. По крайней мере, он постарался. Дрожащий голос выдавал всю гамму испытываемых по отношению к тетушке эмоций:
– Только если узнает, Веснушка. А значит, какой наш девиз?
– Ни дня без доброго дела? – не теряя надежду предположил тот.
Рокки даже задумался на мгновение.
– Почти угадал, пряник! – отозвался он наконец. – Но если мы не хотим, чтобы тетушка Нина оторвала нам…
– Тебе, – негромко поправил его Веснушка, но Рокки предпочел этого не заметить.
– …нам голову, наш девиз: «Не забываем врать!».
Кэлвин только покачал головой.
– Скажи хотя бы, куда мы собираемся, – попросил он обреченно, натягивая между тем одежду.
Рокки сверкнул зубами. Вот теперь-то МакМюррею стало по-настоящему страшно. Эта была одна из новых улыбок в арсенале Рокки. Чаще всего она появлялась, когда Рикаби заговаривал об Айви, сопровождалась движением бровей вверх-вниз и странными телодвижениями, которые, по мнению Рикаби, очевидно, должны были означать какой-то не совсем приличный намек.
Он открыл было рот, чтобы выразить свои сомнения, но в лицо ему полетели плащ. На колени приземлилась пара варежек.
– Эй, Веснушка, а где твой шарф? Тот зеленый? Тетушка Нина не простит, если я позволю тебе простудиться!
***
Спуститься на первый этаж и прошмыгнуть мимо комнаты матушки было одним из самых опасных этапов в их мероприятии.
«В загадочном мероприятии», – отметил про себя Кэлвин, вспомнив, что в Рокки так и не сознался в том, во что же он все-таки втягивает Кэлвина.
Они каким-то фантастическим образом сползли по лестнице, не издав не единого звука, но у самых дверей на улицу под чьей-то ногой скрипнула половица. Из глубин матушкиной комнаты, находившейся как раз неподалеку, донеслось грозное бормотание тетушки, к счастью, еще не проснувшейся. Кэлвин замер, почувствовал, что сердце застыло в груди, Рокки резко втянул в себя воздух, в то время как его шерсть мигом встала дыбом. МакМюррей рванул было обратно к себе, но тут же был крепко схвачен за шкирку, словно новорожденный котенок, и выволочен на морозный уличный воздух.
Пока Рокки спешно пытался завести автомобиль, Кэлвин застыл на месте, восхищенно оглядываясь по сторонам: пушистый снежок густо сыпался с неба, накрывал Сент-Луис белой мягкой периной. Почему-то это зрелище больше, чем что либо наполняло душу Кэлвина ощущением праздника…
И конечно, Рокки просто не мог не помешать кузену насладиться этим чувством. Он налетел на него откуда-то сбоку, и, прежде чем Кэлвин успел издать хотя бы звук, он уже сидел в машине, катящейся в неизвестном направлении. Рикаби сидел за рулем, напевая какой-то веселый мотивчик.
***
– Хорошо, если не хочешь говорить куда, скажи хоть зачем, – взмолился Веснушка, когда машина остановилась перед ничем не примечательным жилым зданием.
Они поднялись по лестнице на второй этаж и остановились перед квартиркой, которую Кэлвин видел впервые в жизни. Рокки позвонил в дверь, и только затем обернулся к кузену.
– Ты, Веснушка, – заговорил он, в то время как сзади начала распахиваться дверь, – залог наличия у меня противоВикторового щита на весь следующий год! – объявил Рокки, и втолкнул Кэлвина в распахнутую дверь – прямо к улыбающейся Айви Пеппер.
– Ох, не стоило! – защебетала та.
Слова её, впрочем, ни коим образом не согласовывались с железными объятиями, в которые она тут же заключила Кэлвина.
Он огляделся, заметил комнату, погруженную в романтический полумрак и почувствовал, как по спине поползли мурашки. У Кэлвина было дурное предчувствие.
На миг перед глазами несчастного парня предстал разъяренный Виктор, грозно сверкающий единственным целым глазом. МакМюррей поморщился и прогнал это видение подальше.
«Рождество, Кэлвин, Рождество», – повторил он про себя и, вздохнув поглубже, улыбнулся Айви. Опасный ответный блеск в её глазах ясно дал понять, что это рождество ему запомнится ох как надолго…
