Тебе больше не нужно держать дистанцию

Ей понадобилось 30 лет, чтобы научиться любить себя, а сейчас, кажется, ей понадобится всего 30 секунд, чтобы всё это потерять. Киллиан избегает её. Он думает, что она не знает- верит его лжи, коротким поцелуям, и она понимает, что ее сердце может просто разбиться из-за этого. (Как он может даже думать, что обманывает её? Как у него может быть так мало веры в нее?) Это всё её вина. Они знают друг друга слишком долго и слишком хорошо. И она разрушила свои стены слишком поздно. Она долго смотрит на дверь его номера «У Бабушки», прежде чем, наконец, поднимает руку и стучит. Через некоторое время слышится шарканье, и дверь открывается. Он выглядит ужасно: его лицо бледное, голубые глаза тусклые, волосы более растрёпанные, чем обычно, рубашка наполовину расстёгнута. Он смотрит на нее мертвыми глазами, и Эмма думает, что чувствовала бы себя лучше, если кто-нибудь вырвал её сердце. -Привет, — наконец говорит она, удивлённая тому, что вообще способна ещё говорить. -Привет, любимая, — бормочет он, и слабая улыбка появляется на его лице. — Что привело тебя сюда? -У тебя всё хорошо? — спрашивает она, скрещивая руки на груди, — у нас, я имею в виду. В последнее время ты какой-то… отдалённый. -Всё прекрасно, — говорит он, изображая радостный голос, и она чувствует, как слёзы скапливаются в уголках её глаз. (Она даже не может вспомнить, когда в последний раз плакала из-за парня. Возможно, это было ещё в приюте, и она вовсе не помнит этого.) -Прошу, не надо…- начинает она, и ей приходиться остановиться, чтобы выбросить все свои страхи и сделать свой голос максимально спокойным. — Не ври мне, Киллиан. Просто… просто расскажи мне всё, пожалуйста. Потому что ничто не прекрасно, и ты слишком отдалённый, но нам не надо- тебе не надо больше притворяться, и я, я скучаю по тебе, и Генри скучает, и, я думаю, папа тоже, и я просто… Это из-за меня? Я что-то сделала не так? Может, я… Она не успевает договорить, потому что он притягивает её к себе, заключив в крепкие объятия, и это объятие- первый признак любви, который кажется настоящим с ночи, когда она почти отказалась от магии. -В этом вовсе нет твоей вины, любимая, — говорит он, и она прижимает руки к его груди, чтобы оттолкнуть, но он не даёт ей сделать этого. Она выдыхает в его шею, ее руки покоятся на его груди, когда она понимает, что что-то ужасно неправильно. -Киллиан-, она шепчет тихо в его ухо, дотрагиваясь пальцами до места, где должно находиться его сердце, бьющееся, как обычно. — Киллиан, что… -Шшш…- шепчет он ей, рука его тянется к её и сжимает сильнее. Он отходит от неё на шаг и смотрит ей в глаза. Только не это. Нет, нет, нет. Глаза наполнены болью и невыплаканными слезами, и она чувствует, как её магия бежит по венам, и её переполняет страх и гнев. Она тяжело сглатывает, заставляя себя хранить спокойствие. Она знает — о, она прекрасно знает, кто держит его сердце. (Господи, он смотрит? Он знает, что происходит? Сколько личного он уже слышал?) -Х-хорошо, — отвечает она, — Хорошо. Если ты… если ты говоришь, что всё в порядке, то я верю тебе. Мне надо идти обратно. У Эльзы появилась новая информация об Ингрид. Видимо, у нее есть сообщник. -Звучит тревожно, любимая, — отвечает он, большим пальцем поглаживая её костяшки.- Тебе нужен я? Ты всегда мне нужен. -Нет, я позвоню тебе, как разузнаю больше. Хорошо? -Конечно. Мгновение она думает об этом, а потом бросается на него и целует. Отчаянно, злясь, переживая и с чувством, по имени которое боится назвать. И он хрипло стонет, когда его руки обвиваются вокруг неё. -Я приду позже, — говорит она шёпотом, уходя. Она убьёт чёртова крокодила.