***
После их знакомства прошел не один месяц. Мэтт влился в их компанию, словно прожил всю свою жизнь в Торонто, а не на другом континенте в солнечной Испании. Они с Нилом стали общаться, оказалось, что у них было много общих тем для разговора. С Мэттом в принципе было очень легко. Он был очень простым в общении, обладал прекрасным чувством юмора и мог сгладить любую неловкость, повисшую в воздухе. Мэтт был невероятно красив, а если его лицо освещала улыбка, казалось, что он сияет изнутри. И Нилу хотелось видеть эту улыбку постоянно. Видеть улыбку, огонек в аквамариновых глазах, просто видеть Мэтта. Ему не хотелось отпускать парня ни на мгновение, хотелось просыпаться с ним каждый день. Нил сам не понял, когда простая симпатия переросла во влюбленность. Но он влюбился, влюбился без памяти, как мальчишка. Он не заметил, как каждый день начинался с разговоров с Мэттом, как они стали проводить друг с другом практически все свободное время. Он был так счастлив, впервые за долгое время, но все было не так радужно, как хотелось бы. Сандерсон все еще не мог понять для себя, а хочет ли Мэтт быть не просто друзьями. Ведь если его сводило с ума каждое невинное прикосновение, пуская по телу целый электрический разряд, это вовсе не значило, что Мэтт реагировал так же. И это удручало. Но он был слишком малодушен, потому что боялся. Боялся потерять их дружбу, которой дорожил больше всего. Боялся в один миг пустить все коту под хвост. А еще сильнее боялся сделать первый шаг, потому что его надежды и тайные мечты могло испепелить одно лишь слово «нет». Близилось время рождественских праздников. Брэд позвонил за несколько дней, безапелляционно заявив, что в Сочельник хочет видеть друзей у него дома, и возражения не принимались. Нил же знал, что он не сможет отказать другу и что, приняв его приглашение, он неизбежно встретится с Мэттом. Уолст-старший как-то намекнул, что Нилу стоит пригласить кого-нибудь, ведь Мэтт явно будет не один. Согласившись подумать над этим, Нил попрощался с Брэдом, понимая, что опоздал. Ведь Мэтт явно будет не один. Ревность. Вязкая, горькая, оседающая в легких, хлыстом полосующая сознание. Мэтт будет не один. Для него ты никогда не был чем-то большим. Для него ты всегда будешь только другом. Но отказываться было бы невежливо, и Нил решил, что покинет вечеринку, если станет совсем уж невыносимо. Следующий день прошел в суматохе. Улицы Торонто были переполнены людьми, торопящимися купить подарки для друзей, родных и близких. Эта суета и не обошла Нила стороной. Для матери он выбрал изящное колье, Брэду решил презентовать бутылку хорошего вина, для Барри подобрал коллекцию виниловых пластинок, к которым его друг питал особую слабость, заявляя, что звук на пластинках куда лучше и мягче цифровой записи. Для Шона лучшим презентом были бы новые кисти и краски, а также набор баллончиков для рисования. Что подарить Мэтту он так и не знал. Несмотря на то, что они успели подружиться, Мэтт не был открытой книгой, вокруг него всегда был некий флер таинственности. И его хотелось разгадать, даже если на это уйдет вся жизнь. Дарить какую-то безделушку Нил не хотел. Он покинул торговый центр, в конечном итоге подобрав для Мэтта теплый шерстяной шарф, зная, что тот постоянно мерз.***
Он пришел на вечеринку примерно через час после ее начала. Утром где-то наверху вспомнили, что без снега на Рождество никуда, а потому всего за несколько часов выпала, по меньшей мере, месячная норма осадков. Из-за этого по всему городу были пробки, и Нилу пришлось добираться куда дольше, чем он рассчитывал. Но даже внезапные природные катаклизмы не портили настроение так, как мысль о том, что Мэтт пришел не один. Что Мэтт счастлив без него. Поздоровавшись с Брэдом, Барри, Шоном, Мэттом и Эшли (кажется, пассию Мэтта звали именно так), Нил вручил каждому подарки, поздравляя с наступающим. А после подошел к Мэтту и чуть наклонился, прошептав на ухо «С Рождеством». Ребята с Эшли сделали вид, что не заметили, как Мэтт покраснел, а Нил в свою очередь старался игнорировать тот факт, что от его шепота с губ Мэтта сорвался тихий вздох. Вечер прошел куда лучше, чем Нил ожидал. Да, его до скрежета зубов, до зуда под кожей раздражала особа, которая не упускала шанса проявить свою симпатию к Мэтту, целуя, обнимая и шепча всякие нежности на ухо. Но он старался всячески отвлечься от неприятных мыслей, ножовкой распиливающих его рассудок, уступая место только злости, тоске и неконтролируемой ревности. Больше всего его бесило отсутствующее, безразличное выражение лица Мэтта, которому словно было наплевать и на вечеринку, и на знаки внимания этой девушки, и на Нила. Ему было наплевать. Блондин пропустил тот момент, когда стал вливать в себя один стакан обжигающего горло алкоголя за другим. И пока здравый смысл еще не покинул его голову, обещая вернуться утром с адской болью, пока он сам не натворил глупостей, Нил решил, что самое время попрощаться. Он лишний. Ему здесь не место. Он покинул вечеринку в самом разгаре, надеясь, что Брэд не будет на него в обиде. Не лучшая идея — провести Рождественскую ночь в том самом баре, где они впервые увиделись. Какой-то особый вид душевного мазохизма. Но ему до звездочек перед глазами было важно забыться, важно было перестать чувствовать. Нилу так хотелось перестать думать о Мэтте, который наверняка наслаждался обществом той расфуфыренной девицы и даже не заметил его исчезновения. Но под действием алкоголя как назло в памяти вспыхивали воспоминания одно за другим. Они гуляют в парке, и Мэтт практически с детским восторгом рассказывает Нилу об облаках, причудливо меняющих свою форму в осеннем небе, образующих диковинных животных. А вот они сидят в кафе, Мэтт испачкался мороженым, и Нил стирает его с уголка губ, неожиданно встречаясь со смущенным взглядом брюнета. Он делает вид, что ничего не произошло, но он никогда не забудет, как пальцы покалывало от трепета и нежности, которую он испытал в тот миг. Вспышка — и на ум приходит каждое выступление Мэтта в баре, которое стало традицией после того самого вечера. Каждое выступление, которое он помнит до мелочей. Как Мэтт задумчиво перебирает струны, закусывая губу, старательно наигрывая мелодию. Как распевается, отдаваясь моменту, живя только песней, растворяясь в ней. Мэтт в каждом его чертовом воспоминании. Мэтт в каждом шорохе листьев, в каплях дождя, тарабанящих по асфальту в осенний день, в каждой снежинке, падающей с неба. Мэтт поселился в его мыслях, мечтах, он прочно осел в его сердце, не собираясь оттуда выбираться. И, кажется, с этим уже ничего нельзя было поделать. На душе было как никогда тоскливо. И когда Нил был уверен, что его не удивить, произошло настоящее рождественское чудо. Он спиной почувствовал, как на него кто-то пристально смотрел, и внутренний голос умолял не вестись на эти провокации. А сердце умело отбивало чечетку, понимая, кого хозяин увидит всего через мгновение. Нил обернулся, увидев Мэтта, раскрасневшегося, запыхавшегося, с лихорадочным блеском в глазах и выражением лица, которое свидетельствовало о том, что он что-то задумал. Нил не успел даже о чем-то подумать, как Мэтт уже летел к нему, а после притянул к себе ближе, выдыхая прямо в губы «какой же ты идиот», прежде чем поцеловать. Поцеловать медленно, нежно, заставляя Нила плавиться от неимоверной ласки и любви, которым было пронизано каждое прикосновение. Этого стоило ждать. На это стоило надеяться. Это самое настоящее чудо. А где-то на другом конце города улыбался Брэд, который и пригласил Эшли, совершенно точно зная, что его план сработал.