метастаз

по коже ползут пауки, царапая хелицерами кожу, раздирая мясо, въедаясь под кости. шебуршатся под ребрышками, загрызая легкие, подъедая аорту. когда ты говоришь им: - к черту слезь. или: - рон боится, между прочим. они шипят казисто, а твои слова падают острыми буковками-иголочками, протыкая до оголенных пястей, растворяя как сульфид. грызут корку мозга, ползают по стеночкам. гарри спрашивает рона: - и как ты их больше не страшишься? с твоих губ капает доузена вопрос как виол. рон смотрит с удивлением. ведет пальцами по ладоням. будто держит что-то. жмет к себе, что кажется продерется под косты как миксома. вздрагивает, думая уже о том, что нельзя. - тут никого нет, чтобы бояться, гарри. что-то случилось? своя инверсия. заменяешь нули на единицы, единицу на ноль, как персональную взаимность ходов. нарушаешь фертильность, перестраивая хромосомы. грызешь евклидово пространство. становишь землю на северный полюс, вытряхая все подарки санты. на каждой двери еще тысяча маленьких. на каждом пальчике гермионы гарри видит скваженку. грейнджер нервно дергает руки. говорит: - у тебя снег на голове. а руки совсем ледяные. так не должно быть, гарри. у гарри кажется тысяча по цельсию и пауки скребутся по легким всё сильнее. своя инверсия. поттер потупленно улыбается, мол, извини. кожа на руках кажется расходится, оголяя радиуску. надо зашивать. черные нитки торчат небрежно. и никто не видит единицу и ноль. своя инверсия. у луны глаза отвратительные. такие же серые, амальгамные, выкрашенные простым графитом "аш-два", серебряные, алюминиевые, оледенелые сталью, вспоротые ножами, как тысяча матриций после грозы, как у драко. и плачут плачут плачут. поттер смотрит в чужие змеиные глазницы. ну и точь-в-точь. по чужим щекам ползут маленькие черные мактансы. гарри хочет смахнуть. ну, дурная привычка мерзости. своя инверсия. малфой малфой малфой ничего не чувствует. внутри каждой дверки в двери будет тысяча лесов. ключи бывают ветрами. драко смотрит слишком пристально без патетики, хмурится, нервно дергается лишь, когда ощущает чужие глазницы-глазища на себе. по сердцу шкрябают паучки, влазя в тонкие замочки-дырочки. ну, это немного одиноко, знаешь ли, когда привыкаешь к хелицеровым по своему телию, смахиваешь с грейнджер тредицимгутатусов, а она дрожит от снега, а не дряных каровых лапищ. и цепляться за чужую тонкую шейку, душа в своих пальчиках-острицах кажется сейчас такой дряной. потому что давить чертовых лактодектусов неимоверно больно по сердцу. ты ненавидишь малфоя с первого курса, тем и привыкаешь. глаза у луны больные. сама вздувается сосудами. если драко заплачет, то будет так же? поттер смотрит на тысячу пустых замочков чужих тонких рук, жмущихся по глубине фаланг. пытается подуть, лишь бы зашевелилось. для некоторых скважин ключи не нужны. некоторым ключам не нужны щелины-защелки. поттер смотрит. стряхивает киплингу с плеч. такая же маленькая зеленая дрянь. тянет руки от усталости. гермиона мило улыбается девочке с когтеврана, касается чужих прядей и инверсия: нули - единицы. единицы - нули. если смотреть, то с болью разочарования. малфой становится рядом. ну, зажать, наконец, на драку перед отбоем в библиотеке - такая романтичная существующая. глаза у луны слипаются, острые концы съезжают. ин. мерзкая дрянь серебрянка ползет по скуле, царапая, выдирая клоки кожи. и драко морщится. тянет руку в чужой максилле. вер. - гадость же. как ты их только выносишь. от них столько проблем, поттер. как и от тебя. морщится на словах. зыбко касается тонкими пальцами-веточками челюстной. сдергивает хелицеровую тварь на пол. си. и гаденько так лыбится, расслабляясь. я. щерится. инверсия: единица - нуль. нуль - единица. перебирая меж пальцев мактансу с чужих таких же черных прядей.