Nasty Bae

Все знают, что если прекрасная принцесса не погнушается поцеловать какого-нибудь залетного лягушонка, то существует возможность, что ей повезет, и он превратится во вполне себе благородного принца. Но вот что будет, если на месте прекрасной принцессы окажется не менее прекрасный принц? Об этом история умалчивает. А жаль, потому что очень старые сказки обычно никогда не ошибаются. Чон Инсон едва ли читал весь этот европейский бред про гусей и лягушек, но точно знает одно — он, несомненно, принц. И с этим фактом не поспоришь. В конце концов, не просто так же ему на прошлой встрече с фанатами подарили корону. Корона, правда, оказалась пластмассовой и ужасно неудобной в повседневных условиях носки, а еще Сынджун долго смеялся, так что чуть не подавился женьшеневым чаем (и поделом ему). Инсон почти не обижается — ну что возьмешь с этих глупых подданных — и участливо хлопает давящегося кашлем рэпера по спине. — Осторожнее, хён, — Чон улыбается почти ласково. Потому что глупый Сынджуни-хён не только всегда поржет, но и всегда поддержит, если надо будет. Одно плохо — отказывается признавать его права на корону и не хочет вместе смотреть "Дораэмона" — Ну и вали к своим дорамам, — кричит Инсон Паку вдогонку. Посыл не совсем справедливый, потому что Сынджун уходит по большей части к лидеру, а не ради трансляции новой мыльной оперы по KBS TV. Где-то за стенкой коварно ухмыляется один Ким Чжихун, котенком укладываясь на коленях рэпера. — Мой Сынджуни-хён, — чуть ли не мурлычет Кимчи, с вызовом поглядывая на Инсона, когда тот проходит мимо, направляясь к холодильнику в поисках, чего бы схомячить, пока не видит менеджер, и при этом заметно не прибавить в весе (затея нереальная, но Чон тот еще экстримал, даром, что принц). Сынджун хмыкает и устраивает свои загребущие ручки на филейной части лидерской тушки: — В таком случае, это тоже моё. — Йа, хён! — привычно закатывает глаза Ким, — тебя совсем ничего больше не интересует? Такими темпами вся Корея скоро будет обсуждать мой зад. А всё из-за одного двухметрового ребенка-переростка, которому не знакомо слово "приличия". — Так вот что ты обо мне думаешь? — Пак Сынджун с видом оскорбленной невинности отползает в дальний угол дивана и обиженно дует полные губы. — Хённим, извини... — вздыхает лидер, — я же пошутил про переростка. Старший на это только демонстративно отворачивается и щелкает пультом, прибавляя громкость на телевизоре. — Ну хён, — Ким принимается тормошить рэпера, издавая звуки, отдаленно напоминающие кошачье мяукание. — И не надейся, не буду тебе больше спинку чесать, — категорично заявляет Пак, мотая головой. Чжихун обвивает руками его шею и щекотно шепчет в ухо: — Что же делать, мой ребеночек расстроился... Договорить лидеру не дают — Сынджун впечатывает его в сидение легким толчком в плечо и наваливается сверху. Не сильно, но весьма ощутимо. Кимчи растерянно хлопает короткими ресничками, его дыхание сбивается после настойчивого и не очень-то нежного поцелуя. Сынджун откидывает с его лба длинную челку и оттягивает пряди назад, заставляя запрокинуть голову и открыть беззащитную шею, в тонкую кожу которой так приятно вгрызаться. Но не слишком сильно — чтобы не осталось следов. — Не забывайся, котёнок, — голос старшего чертовски низкий, а этой милой улыбочкой можно резать без ножа, как думает Чжихун. К расстегнутым верхним пуговицам на рубашке в крупную клетку прибавляется еще несколько, а потом и все остальные — последние Пак почти вырывает с мясом, его останавливают только руки младшего, пытающиеся удержать его ладони. Короткие ногти Джуна слегка церапают бледную кожу, пока он оглаживает рельефный пресс лидера. Ким заметно вздрагивает и пихает рэпера коленом в бок: — Джун-а, на кухне же дети. — Хочу напомнить, — обезоруживающе улыбается Сынджун, седлая его бедра, — что на одного из этих "детей" у тебя неслабый такой стояк. — Блядь, — выдыхает Чжихун сквозь зубы — старший ерзает, делая вид, что устраивается поудобнее, и проезжается тощим задом по его члену. Лидеру до жути непривычно и странно смотреть на сидящего на нем Джуна с раскрасневшимися губами, которые он то и дело покусывает — то ли сдерживая себя, то ли и вовсе задумавшись (вот ведь нашел время). Чжихун пытается поймать его взгляд и с трудом поворачивает голову. И натыкается на довольно-выжидающую мордашку макне с хитренькой улыбочкой и телефон в загребущих лапках. Хиджун выглядывает из-за двери в коридор и только что ручки не потирает от радости. Диванная подушка летит в мелкого примерно с той же скоростью, с которой за ним захлопывается дверь. Ким скатывается на пол и, по всей видимости, мечтает притвориться мертвым от смущения, пока рэпер с матами гоняет Хиджуна по общаге.

***

— Эта зараза заперлась в комнате, — запыхавшийся Сынджун заваливается к забившемуся в угол дивана Кимчи, — но я пригрозил загрузить в Твиттер полуголые фото из тренажерки, если он сольет инфу хоть кому-нибудь. — С нашим компроматом, боюсь, ничего не сравнится, — горестно вздыхает Чжихун, откидываясь назад, прямо в теплые объятия старшего, — быть нам его рабами до гроба. Джун сокрушенно кивает и впутывает пальцы в жесткие от частых покрасок волосы лидера. Тот вдруг запрокидывает голову и смотрит на Пака подозрительно многообещающе: — Джун-а, а зачем тебе фото полуголого Хиджунни?