Child

С опустошающим душу остервенением я пинал стенку. Опять здесь. После всех стараний, надежд, мечтаний снова вернуться сюда. Зачем тогда все это было? Зачем нужны были жалкие попытки стать…другим? Ведь в итоге меня вернули туда же, откуда взяли. Всхлипнув, я сполз в изнеможении на пол. Плакать здесь нельзя. Мигом забьют. Слабость в месте, подобном этому, не приветствуется. Важна лишь сила, которую ты демонстрируешь в драке. Все решается дракой. А ведь она учила меня, что драться нельзя. От этой мысли стало совсем тошно. С остервенением я ударился затылком об стену. Ненавижу. Это невыносимо, когда тебе всего десять, и твой мир рушится во второй раз. Это несправедливо! Сначала они дают надежду, потом забирают. Мир взрослых жесток и несправедлив. Даже слишком. И я его ненавижу. Вот так вот просто. Они все одинаковые. Кроме нее… Я быстро встаю. Как я мог забыть о ней? А точнее, о том, что осталось у меня от нее. Крошки счастья, напоминавшие мне о самых лучших моментах последних месяцев. Воровато оглянувшись, я встаю с пола. Хорошо, что приступ отчаяния настиг меня в туалете. Иначе мне несдобровать. В детском доме властвуют законы, по сравнению с которым закон джунглей – пустяк. Мне вспоминаются уроки, на которых она читала мне «Маугли», разъясняя подробно каждый абзац. Она верила, что так я полюблю книги не меньше ее. Вместо этого я полюбил ее. Сейчас, проходя мимо библиотеки, я невольно ускорил шаг. Зачем мне видеть корешки этих книг, которые так любила она? Но потом что-то заставило меня вернуться. Наша библиотекарша, как всегда, была не в духе. Она считала, что мы все малолетние преступники и головорезы, а к книгам нас даже близко нельзя подпускать – все испортим. - Чего тебе? - Можно взять книгу? - Что, в туалете опять бумага закончилась, да? – она пролаяла эти слова. Мне стало не по себе. Боль, еще не успевшая остыть, вновь кольнула мое сердце. А в той школе библиотекарь была совсем другой. И ей не жалко было книг, хотя учеников было в десять раз больше, чем у нас. - Нет. Я…я просто хотел почитать, – умоляюще, ненавидя себя за это, пробормотал я. - Ишь ты… Почитать захотел. И чего тебе почитать дать, а, читатель? – в ее голосе было столько презрения, что мне хотелось развернуться и убежать. - Маугли. - Какими мы образованными стали, аж куда бы деться. Чем-то пошебуршав в глубинах библиотеке, она вернулась и сунула мне в руки книгу. - На. Иди вон, садись. И чтобы у меня на виду был! Попробуй только куда-нибудь смыться с ней, быстро директору доложу. - Хорошо. Я покорно сел за стол. Наугад открыл книжку. У нее была такая же. Она приносила ее из дома, рассказывала, что это ее любимая детская книга. От книги приятно пахло, ее духами и чем-то мягким, теплым…домашним. Машинально я поднес к носу эту книгу. Мда… Запах был совсем не тот. Перевел взгляд на страницу, глаза выхватили отрывок текста: «Мы с тобой одной крови – ты и я!». Воспоминания накрыли с головой. Вспомнился маленький кабинет, стол, за которым сидели мы оба. Книга лежала перед нами на столе. Она тихо читала, зная, что я жадно вслушиваюсь в каждое слово. Внезапно она посмотрела на меня, в ее очках я видел свое отражение. Улыбнувшись, она повторила: - Теперь мы с тобой одной крови – ты и я. Потому что я верю, что мы с тобой будем вместе до одиннадцатого класса. А ты веришь? Как зачарованный, я смотрел на нее. Кто-то в меня верил, кто-то любил меня. Хоть с кем-то я был одной крови. С трудом проглотив комок в горле, я нашел в себе силы ответить: - Конечно, верю. Ведь вы всегда держите свои обещания. Засмеявшись, она потрепала меня по макушке. Мне хотелось, чтобы ее рука оставалась вечно на моих волосах. Меня никто так не любил, кроме мамы, наверное. Но ее я не помнил, поэтому знал точно, что за всю мою сознательную мысль так любила меня только она. Рывком я захлопнул книгу. Не могу. Оставив ее на столе, я бросился вон из библиотеки. Вверх по лестнице, все дальше и дальше. Я знал, что сейчас мне нужно. Место, где я смогу побыть один. Место, которое единственное, кроме нее, видело мои слезы. Место, в котором я хранил все свои самые ценные сокровища. Я бежал на чердак. Только там я мог найти забвение. Из укромного места в самом дальнем углу чердака, там, где когда-то давно я нашел расшатавшийся кирпич, я аккуратно вытащил плотныйполиэтиленовый пакет. В нем хранилось то немногое, что мои так называемые «приемные родители»разрешили забрать с собой. И то только потому, что они были куплены не ими. А ей. Маленький смешной медвежонок, в письме, которое прилагалось к нему, и которое, как уверяла она, было от Деда Мороза*, было написано, что медвежонка зовут Майкл. И что он мой талисман. Само письмо было здесь же, на плотной синей бумаге, с какими-то смешным шрифтом, который она называла «витиеватым». Книжка, глупый ужастик для детей, который она когда-то дала мне почитать. И с которого началась наша с ней дружба. Глупый смешок прорвался сквозь слезы. А ведь я так и не прочитал эту книжку до конца. Но в этой книжке было спрятано самое главное мое сокровище – фотография. Мои руки подрагивали, когда я аккуратно вытаскивал ее. На ней была она. Смеющаяся, счастливая. Я выпросил у нее фотографию, чтобы сделать ей сюрприз. Это было нашей с ней традицией. Каждую неделю я ходил в фотосалон, чтобы распечатывать фотографии. А на сдачу я шел и обедал в ожидании ее. Поначалу это жутко меня смущало – есть на ее деньги, но потом я понял, что для нее это было проявлением заботы обо мне. Мне казалось, что она специально выдумывает какие-то там фотографии, чтобы кормить меня обедом. Она всегда приносила что-то вкусненькое на наши с ней занятия и говорила, что поесть она не успела, и я просто обязан составить ей компанию, так как она ненавидит кушать в одиночестве. Я верил ей. Если бы она сказала, что на двореодиннадцатый век, то и в это я бы поверил. Мне было все равно. Лишь она никогда-никогда не бросала меня. Иногда вместо урока она рассказывала мне про всякие странные вещи, которые, оказывается, должен знать каждый человек. В детдоме нас подобным глупостям не учили. Мне становилось смешно, когда она рассказывала мне, что по этикету девушка не имеет права отказываться от приглашения на танец, или что коричневые ботинки нельзя носить после шести вечера, а еще что, оказывается, мужской пиджак должен быть застегнуть либо на среднюю пуговицу, если их три, либо на верхнюю, если их две. И она объясняла, что все эти глупые традиции люди складывали веками. Хотя и бунтари существовали везде и всегда. Однажды я пришел с другом. Она так же невозмутимо накормила нас обоих конфетами и мандаринами, так же шутила, объясняла нам шаг за шагом все правила. И она была первым человеком, который рассказал мне, как правильно пишется мое имя и что оно означает. Я сидел один на пыльном захламленном чердаке и выл сквозь стиснутые зубы. Как эти взрослые могут так легко вычеркивать что-то из своей жизни? Проходить мимо, как будто этого и не было? Как будто я не живой человек, а игрушка. Как мне понять, что взрослый человек заявляет мне, будто он не справляется? Что это значит? Где я допустил ошибку? Ведь я так старался… Но меня все равно бросили. Вернули, вот как это сейчас называется. Взяли, поиграли в родителей и вернули обратно. А я даже не успел с ней попрощаться! Я так рассчитывал на это. Я знал, верил, что она бы обязательно что-нибудь придумала. Спасла меня. Нашла выход. Но она не знала. А меня увезли. Спонтанно, глупо, тайком. Вот только вчера я еще был в школе, радовался предстоящим праздникам. Первым праздникам, которые я проведу дома. А сегодня я уже здесь. В самом ненавистном мне месте в мире. Мне некогда не приходило в голову, что нужно дать ей адрес моего детского дома. Кто же мог знать, что я когда-нибудь вернусь в него? У нас были совсем другие планы… Всхлипнув впоследний раз, я решительно вытер щеки. Все. Поплакал и хватит. Нужно идти обустраиваться на старом месте. Бережно завернув свои сокровища и надежно спрятав их, я стал спускаться с чердака. К сожалению, я попался. Внизу меня поджидала директриса. Она смотрела на меня с какой-то усталой жалостью. Она переживала за каждого из нас и, когда нас возвращали, очень расстраивалась. Наверное, поэтому она ни слова не сказала о том, что я был не там, где нужно, в неположенное время. - Вот ты где. Пошли, – развернувшись, она стремительно пошла по коридору. Это было плохим знаком. Иначе она просто отругала бы меня среди коридора. Сжавшись в ожидании наказания, я поплелся за ней. Мы шли в кабинет директора. А это еще больше пугало меня. Директор прошла в кабинет и придержала дверь за моей спиной, пока я не зашел. Осталась стоять у двери. Я замер в недоумении. Она сухо велела: - Жди. - Извините, а что ждать? Вместо ответа зазвенел телефон. Съежившись в комочек, я смотрел на него, как на змею. По телефону всегда сообщали плохие новости. Директриса, хмыкнув, взяла трубку. - Да. Директор Детского дома №1 слушает, – сказала она казенным голосом. Я внимательно наблюдал за ней, но внезапно ее тон стал другим. Мне показалось, что она волновалась.– Да-да. Он здесь. Сейчас я передам ему трубку. Подлетев ко мне, она впихнула мне в руку трубку радиотелефона. Я ничего не мог понять. Не было в мире такого человека, который мог бы мне позвонить. Полоснув по мне предупреждающим взглядом, директриса вышла за дверь. Растерянный, напуганный, с трубкой в руках, я пытался осознать, что происходит. Куда на этот раз меня тащит этот дурацкий мир под названием Земля? А главное – зачем? Робко поднеся трубку к уху, я сказал: - Алло. И мир взорвался. На другом конце был голос. Родной, любимый голос. Тот, который читал мне сказки, смеялся вместе со мной. Голос человека, который любил меня. Голос моей учительницы. - Здравствуй, мой хороший! - Здравствуйте, – горло сдавил спазм. И, как всегда, она все поняла. - Ну-ну. Успокойся, все будет хорошо. Вовка, родной ты мой, я только сегодня узнала, что тебя вернули, – в трубке раздавались какие-то шумы и шорохи, но я жадно вслушивался в ее голос. - Это правды вы? Она засмеялась. Сомнений не осталось. Ее смех я узнаю из тысячи. - Конечно, я. Как ты? Наверное, не очень. Я поэтому и звоню. Предлагаю пока такой вариант – я буду писать тебе письма, а ты отвечать мне. Насчет конвертов и отправки не беспокойся, я все улажу сама. Твоя задача в другом… - В чем? - Ты должен мне пообещать одну вещь. - Опять? – я с горечью вспомнил, как обещал ей вести себя хорошо, чтобы меня не вернули. - Да, – она заговорила своим «учительским» тоном. – Опять. И снова. И столько раз, сколько это понадобится. Ты должен пообещать мне, что не будешь винить себя ни в чем. Помнишь, я говорила тебе, что это все – ошибки взрослых. Не твои, не мои. Просто мир взрослых людей жесток, но ты точно не виноват, что стал его жертвой. Не вздумай никого винить, злиться и прочее. У тебя есть я. Есть надежда на будущее. Счастливое, светлое будущее. - Зачем? Ну, зачем мне все это? Ведь я никому-никому не нужен! – мне не хотелось плакать, но при ней было можно. - Так. Стоп. Истерику прекратить. Ты нужен мне. А все остальное неважно. Запомни это раз и навсегда. - А толку-то? Ведь вы далеко! И мы больше никогда не увидимся. - Маленький мой... – она так редко называла меня так, что поток слез иссяк сам по себе. – Я тоже пообещаю тебе одну вещь. - Какую? – в ожидании я затаил дыхание. - Мы обязательно встретимся. Я не знаю, сколько уйдет на это времени. День, неделя, месяц или год. Я не буду врать тебе о сроках. Но одно я знаю, точно – мы обязательно встретимся вновь. Во мне живет вера в это. И ты тоже должен верить. Потому что если два человека очень стремятся друг к другу, то рано или поздно судьба сведет их вместе. Я верю в это. Давай верить вместе. Ты мне веришь? - Да. Верю. - А теперь скажи мне, чему я тебя учила насчет обещаний? Робкая надежда поселилась в моей душе: - Что вы всегда держите свои обещания. Иначе вы их не даете. -Точно. Мне пора идти. Но я буду тебе звонить и писать. Хорошо? - Конечно! - Только отвечай мне, пожалуйста. Не теряйся. Теперь тебе нужно стараться изо всех сил. Еще больше, чем раньше. - Я буду, буду, честное слово! Обещаю вам. Только… не бросайте меня, прошу вас, – это вышло жалко, но мне было плевать. - Не брошу. Никогда. Обещаю. До свидания, Вов. Я позвоню тебе через неделю в это же время. Будешь ждать? - Да. Я буду ждать вас всегда. Прощайте. - Не «прощайте», – передразнила она меня, – а до свидания! Потому что это еще не конец. Прижимаю к уху трубку, в которой уже не было этого волшебного голоса, а только противные гудки, я вслушивался в себя. В душе разливалось тепло. Там расцветала надежда на будущее. В котором я буду кому-то нужен и не одинок. А большего мне и не надо. * то самое письмо от Деда Мороза. Здравствуй, Владимир! Я получил твое письмо и отравляю тебе его срочной новогодней доставкой. Счастье и улыбки отправлю чуть позже, но в новогоднюю ночь ты их обязательно получишь, как и загадывал. Я желаю тебе, мой друг, чтобы в следующем году ты успел доделать все, что не успел в этом. Чтобы ты шел только вперед, и поступки твои были достойными. Желаю весело провести каникулы. С наилучшими пожеланиями, Дед Мороз. P.S. Большой медведь не влез в почтовый ящик, поэтому отправляю маленького. Имя его – Майк. Прошу любить его и беречь, ведь он – мой маленький талисман и твой верный помощник. И помни – я существую до тех пор, пока ты в меня веришь…