Иллюминации

      — Я удивлён, — усмехнулся Джеймс, когда на следующий день Майлс зашёл в ту же комнату. — Но даже рад: мы с тобой вчера не договорили. Мне показалось, ты немного расстроился.       — Теперь всё в норме. Можешь не беспокоиться.       — Я и не начинал, — спокойно заявил заключённый. Сегодня он сидел всё в той же позе, что и вчера. И единственное различие было в его ауре: иглы стали намного меньше и едва виднелись на фоне его по-прежнему тёмно-красной ауры. Настроен агрессивно, но защищаться от него больше не считает нужным. Видимо, в его глазах Майлс больше не представлял опасности. Он проглотил очередной ком унижения. Что ж, из этого можно извлечь пользу.       — Скажи-ка, золотой мальчик, — от ядовитого тона заранее становилось не по себе, — за что тебя так прозвали? Внешне на золотого не тянешь. Может, дело в сумме, за которую обходятся твои услуги?       Майлс сжал зубы, но вовремя взял себя в руки и выдавил улыбку:       — Расскажи лучше, за что сюда попал, чем делать бессмысленные догадки.       — Ну, нет. Так неинтересно, — Джеймс потянулся, словно бы над чем-то раздумывал, но в его глазах уже горела какая-то идея. Аура его полыхнула темно-оранжевым — цветом азарта. — Давай, как в фильмах. Я отвечаю на твой вопрос, а ты — на мой.       Майлс сделал над собой усилие и подошёл ближе, присаживаясь рядом на край стола:       — Ладно. Но ты первый.       Джеймс пожал плечами:       — Ничего особенного. Тяжелое избиение, — он брезгливо осмотрел стены комнаты. — Так что теперь от скуки довожу охранников. Твоя очередь.       Майлс поморщился, вспомнив вопрос, но ответил максимально честно:       — Возможно, когда-нибудь, ты поймёшь. Это нужно видеть собственными глазами.       Джеймс нахмурился:       — Это не ответ, золотой мальчик. Нарушаешь правила.       — Это самый искренний ответ, — видя его недовольство, Майлс с упоением улыбнулся своей маленькой мести. Впрочем, довольно быстро он вспомнил, где находится, и улыбка стала напряжённой.       Джеймс дёрнул головой и отвёл мрачный взгляд, устремляя его на противоположную стену. Оранжевый пропал из его ауры, возвращаясь к прежнему темно-красному, шипы вновь удлинились. Интересно…       — Мой следующий вопрос, — Майлс посерьезнел и поставил руки на стол, наклоняясь ближе к собеседнику и понижая голос. — Что с тобой случилось? Из-за чего ты разучился надеяться? Из-за чего растерял веру? Где-то был переломный момент. Что это?       Джеймс метнул в его сторону угрожающий взгляд:       — Есть темы, которые тебе не стоит затрагивать.       Его аура покрылась тёмно-фиолетовыми пятнами. Этот цвет был знакому Майлсу не по наслышке: он окрасил его семью в тот день, когда погиб отец. Боль.       — Есть темы, которые обсуждать необходимо. Иначе они сожрут тебя изнутри, — его голос дрогнул.       Но Эркерт этого словно и не заметил. Он вскочил на ноги и за воротник притянул Майлса к себе.       — Ещё раз спросишь что-то подобное, и жрать будут уже черви твоё тело в могиле, понял? Хочешь ответ — прочитай его там же, где вычитал обо мне всё остальное.       От тона его голоса волосы на затылке вставали дыбом. Майлс сомневался, что Джеймс способен на убийство, но говорить это ему в лицо не стал. Мало ли, что он натворит в ярости. Проверять не хотелось. Как и возражать, что никто ничего о нём не читал.       — Понял. Отпусти, пожалуйста, — максимально ровно попросил юноша, но тот не шевельнул и пальцем. Вместо этого последовал вопрос:       — Какого цвета мои глаза?       — Что? — растерянно переспросил Майлс, решив, что ослышался.       — Глаза мои какого цвета? — короткая пауза. — Так ты правда дальтоник?       Осознание нахлынуло, точно ледяной вал. Как же он ненавидел вопросы такого типа… Глупые оправдания каждый раз и ощущение себя ущербным. Молодец, Джеймс, браво! И где ты успел узнать про эту слабость?       — Я не знаю, какого они цвета, — сквозь зубы процедил Майлс, — но со зрением у меня всё в порядке.       — Ах, кто бы мог подумать, что золотой мальчик окажется с таким досадным изъяном, — с издевкой произнёс Эркерт.       — Стол — тёмно-коричневый, стены — серые, лампы — грязно-жёлтые. Я различаю цвета, понял? — протараторил Майлс, чтобы только поскорее заткнуть очередной словестный поток оскорблений и стереть мерзкую ухмылку победителя с лица Джеймса. — Единственная причина, по которой я не могу сказать цвет твоих глаз, в том, что цвет ауры его перекрывает.       После его слов с минуту царило молчание, и Майлс уже успел понадеяться, что в кои-то веки смог достучаться до парня, но его ждало разочарование.       — Звучит убедительно. А на самом деле что? Просто притворяешься? — Джеймс внимательно вглядывался в его лицо, видимо, пытаясь уличить во лжи.       На Майлса вдруг накатила такая усталость, что спорить не оставалось больше сил:       — Ты не веришь ни единому моему слову. А я не получаю ответов на свои вопросы. В чём тогда смысл нашей игры?       — Вероятно, уже ни в чём. Я надеялся, что ты будешь более честным. Очень уж интересно узнать, как к тебе в голову пришла идея с «даром». Но, видимо, не судьба.       Майлс вздохнул, решив игнорировать все его подобные выпады в свою сторону. Если его всё равно не переубедить, то можно и не отвечать.       Всё же очень неудобно получается с его способностью: цвета живых существ различить из-под ауры бывало порой невозможно. Кстати, теперь любопытно, какого цвета глаза Джеймса. Тот по-прежнему держал его за воротник, как-то странно глядя в глаза, и Майлс отвечал ему тем же. В голову почему-то пришла мысль, что для учащегося исправительной школы и человека, который постоянно лезет в драки, его лицо довольно-таки приятное. Всего один пластырь, и никаких тебе шрамов и сломанных носов. Это должно значить, что дерется он хорошо?..       И всё-таки теперь интересно…       — И какого же цвета твои глаза? — озвучил Майлс вопрос, что мучил его последние пару минут. Джеймс вдруг резко дёрнулся назад, будто только сейчас вспомнил о дистанции, и отпустил свою несостоявшуюся жертву. Аура его на мгновение полыхнула бледно-розовым. Да неужели? Смущение? Неужто кто-то вроде него ещё может испытывать это простое человеческое чувство? Очень интересно…       — Зелёные, — прохладно бросил он, усаживаясь обратно на стул.       — С вкраплениями?       — Карими.       Удовлетворив любопытство, Майлс понятливо кивнул, и мысли его унеслись куда-то далеко. Он размышлял о том, что, получив при рождении свою необыкновенную способность, он в итоге и заплатил некоторыми обычными вещами. К примеру, всё то же видение цветов. Банальная, казалось бы, вещь, из-за которой приходит чувство собственной неполноценности. Ну и ладно. Если такой ценой ему достался дар лечения, то он согласен. Так ведь?       — Какого цвета моя аура?       Майлс удивлённо вскинул на Джеймса взгляд. Этот вопрос — последнее, что он ожидал от него услышать.       — Ты же не веришь…       — Не верю, — уверенный кивок. — Но надо же чем-то занимать свободное время. Я ведь правильно понимаю, что я здесь до тех пор, пока ты сам не уйдёшь?       Лицо Майлса озарило понимание:       — То есть своими гадостями ты пытаешься меня отсюда выгнать?       Джеймс улыбнулся улыбкой очаровательного негодяя, без слов давая понять, что его раскусили.       — Впрочем, — всё же добавил он, — твоя мать вчера мне чуть глаза за это не выцарапала. Огонь-женщина!       Майлс подавил желание приложиться рукой ко лбу и лишь слабо улыбнулся:       — Это нормальная реакция любого родителя — ничего не поделаешь.       — Не любого, — Джеймс с непроницаемым лицом закинул руки за голову, с преувеличенным интересом разглядывая потолок. Его аура пошла мелкими волнами, как растревоженная гладь озера, и потемнела на пару тонов, став ещё более агрессивной. — Моим приёмным родителям глубоко плевать, где я и с кем я до тех пор, пока они получают за меня пособие.       Майлс, затаив дыхание, впитывал каждое его слово, точно губка. Неужели ему всё же удалось вытащить Джеймса на откровенный разговор? Но то, что он говорил, было… бесчеловечно. Майлс не был из тех наивных людей, что видят мир в розовом цвете, и знал, что жестокое обращение с детьми — реально существующая проблема. Но он всегда считал, что всё это где-то там, в мегаполисах или глухих деревнях, но никак не в их небольшом городке.       То, что он услышал, лишило его дара речи на несколько долгих мгновений, которых хватило, чтобы Джеймс резко вздёрнул подбородок, будто опомнившись, и повернулся к собеседнику без особого интереса во взгляде:       — Так какого она цвета?       Майлсу потребовалось ещё пару секунд, чтобы отойти от предыдущей темы.       — Тёмно-красного, — ответил он, пытаясь говорить ровно. Аура Джеймса перестала колебаться — уже взял себя в руки. Значит, следовало и ему самому сделать то же. — Даже почти бордового. Цвет агрессии. С шипами, как у морского ежа. Потому что ты не желаешь воспринимать идущую от меня информацию и, в какой-то степени, даже защищаешься, — Майлс не сдержал лёгкую улыбку, видя, как глаза Джеймса удивлённо расширяются. — Ещё твоя аура почти полностью покрыта чёрной дымкой, что означает, что желание жить стремится к нулю, так же как и вера в людей, счастливое будущее и прочее, прочее. Это всё в твоей ауре. Я ничего нигде не вычитывал: это противозаконно, — с каждой фразой голос Майлса звучал всё тише, и последнюю фразу он произнёс почти шёпотом.       Когда он закончил, Джеймс не произнёс ни слова. Взгляд его стал недоверчиво-затравленным, как и у любого, чьи установки дали сбой. Разительная перемена по сравнению с тем дерзким типом, каким он был ещё полчаса назад. В любой другой ситуации Майлс бы порадовался своей победе, но не в этот раз: ему было жаль этого парня, которого жизнь уже успела помотать. Сколько ему? Семнадцать? И уже почти полное равнодушие к жизни, граничащее со стремлением к смерти. Сложно было даже представить, что успел пережить Джеймс в уличных драках, при наплевательском отношении приёмных родителей и бог знает чём ещё.       Сейчас аура его вновь подрагивала, цвета сменяли друг друга с завидной частотой. Он в растерянности: не знал, чему можно верить. И это было нормально.       Майлс спрыгнул со стола и, не встретив сопротивления, тактично вышел из комнаты. Пожалуй, сейчас Эркерту хотелось побыть наедине со своими размышлениями. Но завтра они снова встретятся. И, если говорить начистоту, Майлс уже заранее немного волновался перед завтрашним посещением. Ведь что-то изменится?