8 июня 526 года третьей эпохи. Окрестности города Мэрильен. Южный Вестфилд
— Противник наверняка выжидает не просто так. Кто может поручиться, что, выжидая, мы не загоняем сами себя в ловушку? — проворчал сэр Улиен, озвучив тем самым смутные подозрения всех, кто присутствовал сейчас на военном совете в палатке командования. Даже не подозрения — уверенность. Вот только никто в импровизированном штабе не мог предугадать дальнейшие действия Золотого императора, и из-за этого напряжение среди высших чинов Вестфилда росло с каждым днем. К возможной битве все было готово, боеприпасов хватило бы на несколько таких сражений, а долгожданный флот еще вчера встал на якорь в часе пути от излучины… но как знать, не загонят ли войска Вестфилда себя в ловушку, решившись наступать первыми? Знай Король рыцарей о планах неприятеля, да хотя бы догадывайся о них, она давно отдала бы какой-нибудь приказ. Однако все варианты возможных планов истфилдцев, высказанные уже не раз, могли быть опровергнуты легко и не давали противнику преимущества. А без уверенности в своей победе Гильгамеш соваться в битву не стал бы, Артурия была в этом уверена.
— Определенно задумал. Измучить нас неизвестностью и заставить действовать необдуманно и несдержанно, — с легкой иронией проговорил сэр Борас. Между ним с сэром Улиеном всегда царил легкий дух неприязни, и замечание было воспринято Борасом как повод уязвить оппонента. Кажется, в их отношениях была замешана история то ли с наследством, то ли с невестой, Артурия не запомнила, да и не интересовалась она никогда неприглядными тайнами своих людей. Но их обмены колкостями сейчас, когда нервы натянуты до предела, были не к месту, а потому раздражали.
— Возможно, он просто дает нам фору, — немного рассеянно проговорила она, продолжая прикидывать в уме возможные способы поведения Гильгамеша в этой битве.
— Фору? Ваше величество, император далеко не безрассуден, он понимает, что война — не место для игр, — вмешался сэр Кей. Вот кто никогда бы не упустил возможность указать королю на его ошибку! Галахад, кажется, собирался его одернуть, но Артурия подняла руку. Поставить на место своего рыцаря она может и сама.
— А с чего вы взяли, что фора и поддавки для Гильгамеша — одно и то же? Разумеется, он убежден в своей победе, а нам, как побежденным, дает поблажку, которая исхода не изменит, — ровно ответила она. — Но, вижу, мои доводы вас не убедили. Жаждем услышать ваше мнение, сэр Кей.
— Я вчера высказывался, ваше величество, — в голосе рыцаря послышались уязвленные нотки. — Со времен распада Милесской империи правители восточной части лелеяли мысли об ее возрождении. Как известно, бывшая ее столица расположена на нашей территории, а потому самозваный император не мог обойти стороной Вестфилд, как колыбель распавшейся империи. Определенно, он мечтает воцариться в порту Роан, подобно императорам древности…
— И поэтому он пошел не на север, в Роан, а на юг. Скорее уж он отвлекает нас, в то время как сам планирует занять столицу, — насмешливо вставил сэр Галахад. Сэр Кей, не простив ему пренебрежения гениальной, по его мнению, идеей, вступил в полемику, и в штабе стало шумно.
Вопреки обыкновению, Король рыцарей не спешила утихомиривать своих приближенных. Она задумчиво оглядывала их, запоминая каждый жест. Усмехался грузный, но добродушный сэр Борас, кривил брови сухощавый сэр Улиен, и простейшее мимическое усилие накладывало на его лицо сетку незаметных доселе морщин. Заносчивый сердцеед сэр Кей, как и все рыжие люди, ярко краснея, усиленно доказывал свою точку зрения явно веселящемуся сэру Галахаду. Мортимер и Родрик, Гавейн и Гарет — лица всех запечатлелись в памяти необычайно ярко. Обычно говорят, что это дурной знак, что нельзя перед битвой смотреть на своих товарищей так, будто видишь их в последний раз, но Артурия никогда не была суеверной. Она представить не могла, что кого-то из них вдруг не станет, ее верных рыцарей, сопровождавших короля Артура на протяжении всего правления.
— Мы уже обсуждали это, сэр Кей, и в конечном счете так ни к чему и не пришли. Что до императора, раз уж он предоставляет нам право первого шага, мы его не разочаруем. Сегодня отойдем на четыре полета стрелы от берега, под покров леса. В час ночи часть армии пройдет выше по течению, и корабли переправят нас на тот берег. Второй отряд, под командованием сэра Бедивера и сэра Тристана будет переплавляться самостоятельно, ниже по течению, с помощью плавучего моста, — четко и громко проговорила Артурия, передвигая на карте соответствующие фигуры. В штабе мгновенно воцарилась тишина. — Ударим им во фланги, а флот обстреляет в лоб «милесским огнем». Сейчас, когда в нашем распоряжении имеется флотилия, промедление постыдно. Вопросы?
Вопросов не было. Все детали были утрясены еще вчера, когда пришла весть о прибытии флота. Стенографист, молоденький солдат, поспешил прочь из штаба — объявить младшим чинам о решении военного совета.
В восемь часов пополудни на излучину опустилась по-южному темная и звездная ночь, скрывая лагерь армии Вестфилда от посторонних глаз. Однако Артурия все равно предпочла выждать хотя бы до полуночи, пока бивак противника на противоположном берегу не погрузится в тишину. Лишь тогда лагерь Вестфилда пришел в движение.
Лошадей пришлось оставить: вряд ли с подкованными животными получилось бы передвигаться бесшумно. К тому же, если план удастся, то преимущество конницы Истфилда будет сведено к нулю. Конечно же, не было никаких гарантий, что на другом берегу их не ждали, но медлить и дальше сейчас, когда для наступления все было готово, не хотелось никому.
Ночной воздух все еще был густым от ароматов разнотравья и дневной жары, однако нежный бриз со стороны реки приятно его разбавлял, и переход больше не казался в тягость. Со стороны лагеря противника не раздавалось ни звука, а разглядеть что-либо мешал непроглядный мрак: лишь светлячками мерцали огоньки костров, за которыми несли пост караульные. Громады кораблей выступили из темноты, будто чернильные кляксы на иссиня-черном холсте, и воины, узрев цель, ускорили шаг. Флот остановился в удобном месте: в самой широкой и глубокой части реки, к тому же здесь было полно водоворотов и скрытых течений. Противник с его небольшими плотами, наструганными в спешке из окрестных деревьев, точно не станет тут переправляться, корабли все же надежнее. Сэр Галахад, первый рыцарь короля, подал сигнал, и с бортов с тихим шорохом развернулись языки веревочных лестниц. Он же, первым из всех, с ловкостью белки взобрался на палубу флагманского корабля.
…На борту царил полумрак: следуя приказу, зажгли всего два факела. И в неверном освещении, среди слишком плотных теней Артурия не сразу опознала в стоящем рядом человеке сэра Мордреда. От матросов его отличал наброшенный поверх тонкой кольчуги плащ, на котором был изображен красный дракон. Понтифик назвал бы этот знак дьяволопоклонническим, лао — символом мудрости, но на самом деле дракон всего лишь являлся эмблемой дома, к которому принадлежал командир флота. Будучи последним потомком своего славного рода, Мордред едва достиг того возраста, когда человека можно назвать зрелым. Но он служил короне уже десять лет и принимал участие в проведенной Утером реорганизации флота, и у нынешнего короля не было причин не доверять выбору отца. Артурия кивнула в ответ на короткий поклон и поинтересовалась:
— Все готово?
— Так точно, Ваше величество, — светским тоном отрапортовал Мордред. — Пройдете на капитанский мостик? Там безопаснее.
— Я, пожалуй, постою на носу. Подавайте сигнал к переправе, — бросила Артурия и, не дожидаясь ответа, взбежала по ступеням на бак. Его забота о безопасности прозвучала завуалированным унижением, хотя рыцарь, должно быть, и не желал поиздеваться над своим королем. Она — воин, как и все, да и что может угрожать ей на борту? Если им повезет, то битва закончится быстрее, чем зайдет луна.
Если повезет…
Можно ли в случае с Гильгамешем вообще рассчитывать на везение?
Впрочем, Мордред отказом не тяготился — махнул старпому, тот подал сигнал, и над укутанной ночным мраком рекой разнесся плеск весел. Флотилия направилась к противоположному берегу.
Небольшие военные суда, хорошо приспособленные для погонь и быстрого маневрирования, вернулись буквально за двадцать минут. Переправа шла быстро, даже быстрее, чем ожидала Артурия. С флагмана, стоящего на якоре чуть в стороне, открывался хороший обзор на остальные корабли, несмотря на то, что ночной покров был слишком плотен, а факелов оказалось недостаточно. Короля и его отряд должны были перевезти в самую последнюю очередь: Мордред не желал несколько раз переправлять массивный флагман. Оставалось сидеть и молча наблюдать, пытаясь приглушить в груди легкое волнение.
Артурия оторвалась от созерцания рассекающих черную воду пятен кораблей и бросила взгляд на Мордреда. Рыцарь стоял у самого борта, глядя почему-то не на переправу, а вниз по течению, на черную гладь реки, укутанную легким маревом тумана. Туда, где вдали, скрытые матовым плащом ночи, расположились друг напротив друга два лагеря. Фигура Мордреда терялась во тьме, и неверный свет факела освещал только бледный овал лица с темными провалами глаз. Просто-таки живой мертвец из преданий о конце времен. Ассоциация оказалась жуткой, но не желала никак уходить из головы, цепляясь не хуже репейных шариков к одежде.
Задумавшись, Артурия не сразу заметила — а, точнее, кожей ощутила — темный, тягучий взгляд Мордреда, направленный на нее. И, едва она обратила на него внимание, рыцарь оторвался от борта и неспешно поднялся на бак.
— Не замечаете ничего странного, Ваше величество? — поинтересовался он. В его голосе слышалось легкое беспокойство, и Король рыцарей стремительно обернулась, вглядываясь в ночь — туда, где сейчас должна была заканчиваться переправа последней партии. Надо же, как быстро минуло несколько часов: уже наступал самый глухой час ночи. Перед битвой, в суете приготовлений и неясных предчувствий время всегда бежало, и это было к лучшему — выжидать дольше оказалось бы сущей пыткой.
Ничего странного Артурия не видела, да и не могла разглядеть в таком мраке, сейчас приправленном клубами тумана. Видимость была ограниченной, слишком малое количество факелов оказалось не в силах разорвать густой покров темноты за бортом. Приходилось ориентироваться лишь на слух. До корабля доносился глухой плеск воды, извлекаемый веслами, крик совы в лесу за спиной да слишком гулкое и громкое биение сердца в груди.
А потом раздался рёв пламени.
Подобно грому среди ясного неба, он разорвал тишину и на несколько секунд оглушил до звона в ушах. На миг Артурия подумала, что истфилдское командование узнало об их плане и теперь подготовило неожиданный контрудар. Она крикнула что-то, сама себя не услышав, лишь бы отдать приказ, а едва уши снова смогли что-то воспринимать, до флагмана донеслись крики. И снова рёв, такой же громкий, как предыдущий, за ним еще и еще. Почему атака началась без приказа? Ревел огнемет, и, стало быть, использовали «милесский огонь», но по кому? Неужели засада? А самое странное — Мордред молчал, не отдавая никаких приказаний и не спеша командовать отправление… Почему он медлит? Не выдержав томительной неопределенности и губительного бездействия, Король рыцарей рявкнула, оборачиваясь:
— Прикажите поднять якорь, мы отправляемся!
И это резкое движение спасло ей жизнь. Лезвие кинжала, метнувшееся, чтобы перерезать Артурии горло, чиркнуло по светлой пряди под ухом, лишь едва оцарапав. Мордред, не ожидавший этого, качнулся вперед, и этого замешательства хватило, чтобы поднырнуть под его рукой, выхватывая клинок. Пусть даже король Вестфилда не сообразила еще, что к чему, но годами оттачиваемые инстинкты воина заставляли тело непроизвольно избегать ударов. Следующий удар кинжала был встречен уже лезвием меча, и рыцарь оказался вынужден отступить. Ему требовалось время, чтобы вытащить собственный меч, сравняв силы.
— Объяснитесь, — холодно потребовала Артурия, косо рубанув по метнувшейся к ножнам руке. Тот ушел от ее атаки, отпрыгнув назад с ловкостью кошки, и клинок практически мгновенно оказался в его руке. Мордред парировал следующий удар и как-то хищно усмехнулся в неверном свете факела:
— Вы, Ваше величество, либо наивны, либо слепы.
Облегченный меч поднырнул под локоть — попытка кольнуть на вытянутую руку с безопасного расстояния, более подходящая для рапиры, чем для одноручника. С рапирой у него бы это получилось, но с одноручным мечом против полуторного не было и шанса. Не хватило ни замаха, ни длины клинка. Должно быть, рыцарь рассчитывал на меньшее проворство противника, а, может, на чистую удачу, но поступил он очень глупо. И получил за свою глупость мощный рубящий удар по плечу, перебивший сухожилие и заставивший выронить меч.
— Отчего же, понимаю — вы решили сменить сторону, — почти равнодушно произнесла Король рыцарей, делая по инерции шаг назад.
Вот только кинжал все еще был в руках противника. И, пока Артурия разворачивалась для более сильного удара, Мордред сделал отчаянный выпад. Не дотянулся до горла, конечно, но левое плечо пронзила боль. Руки дрогнули, и траектория удара сместилась: меч со свистом рассек воздух совсем не там, где нужно. А рыцарь рухнул вниз, подхватывая собственный клинок, и перекатом ушел от обрушившегося сверху лезвия.
— Не сторону, а предводителя, — невозмутимо ответил он, поднимаясь на ноги. Будто бы он был у нее на приеме, а вовсе не пытался убить собственного короля. — Вы никогда не понимали истинных нужд народа и, что еще хуже, не умели признавать ошибки….
— Куда уж мне, — съязвила Артурия, сдержав невольную гримасу.
— Вестфилду нужен умный и дальновидный правитель, а вы им не являетесь, Ваше величество, — Мордред развел руками, чуть поморщившись — малейшее напряжение в его кисти, должно быть, отзывалось болью. Ранение против ранения, ничья по правилам фехтования — вот только у Артурии повреждена не ведущая рука. Больно, но все же не фатально, и дает преимущество перед Мордредом — если Артурия не ошибалась, левой рукой он владел неважно, — Значит, народ выберет достойного человека сам.
— Считаете себя гласом народа, стало быть?
— Пришлось взять на себя такую роль, — совершенно спокойно усмехнулся рыцарь. От него не укрылась бессильная злость в голосе короля, — Жаль, что не получилось убить вас сразу, правда жаль. Вы — мечник, и сейчас в своей стихии. Вы непременно выживете, но погубите десятки тысяч людей. Если позволите дать совет, Ваше величество: сдайтесь, перейдите под крыло императора. Спасите государство…
Он хотел сказать что-то еще, но помешал внезапный удар: Артурия сделала резкий выпад, пытаясь достать противника. Мордред, немного скованно действуя левой рукой — сказывался недостаток практики — все же умудрился парировать, хотя было заметно, что это усилие далось ему с огромным трудом. Но рана всё же подвела его: не выдержав атаки, его руки дрогнули, и меч Артурии с протяжным лязгом проскользил по стали и рывком вошел под ребра мятежного командующего вестфилдского флота. Выдернув меч, Король рыцарей отступила на шаг.
— Не вам меня учить, сэр Мордред, — задумчиво проговорила она, глядя в изумленные глаза своего рыцаря, и, к своему ужасу, не чувствуя ничего, кроме горечи. Не из-за предательства: из-за слов. То, что он сказал, не раз приходило ей в голову, пусть даже в своем правлении она и старалась быть идеальной. Неужели подданные и впрямь думают о ней так? Принимают ее промедление за трусость?
А уважение к подданным — за глупость и слабость?
Рыцарь попытался что-то сказать, но из его горла вырвалось лишь слабое клокотание: было пробито легкое. А потом разом отяжелевшее тело грузно осело на пол. Отвернувшись от поверженного врага, Артурия переключила внимание на творящуюся на корабле неразбериху, выискивая, кому из ее соратников нужна помощь. Скрытая полумраком палуба превращала человеческие фигуры в неясные тени, призраки с давно затонувшего корабля. И эти призраки находились в хаотическом движении, то выходя в пятна тусклого теплого света, то полностью погружаясь в ночной мрак. Картина была бы завораживающей, если бы не звуки сражения: лязг оружия, топот ног, хриплые крики и полные боли стоны. И если бы там, на этом живом полотне, не убивали друзей Артурии.
Противник превосходил их числом почти вдвое, это было ясно уже с первого взгляда, однако мятежные моряки, в отличие от рыцарей, доспехов не носили. Потому на скользком деревянном полу трупов в моряцких рубашках было гораздо больше… но рыцари, к сожалению, на корабле были не только свои. Для лучшей ориентации выхватив из кольца один из двух зажженных факелов, Артурия бросилась в самую гущу схватки.
Первого, кто кинулся к ней с мечом, она рубанула по незащищенному горлу буквально на бегу, переступив через осевшее на пол тело. Вдалеке ревел милесский огонь, а в голове отзвуками вспыхивало осознание: на том берегу вовсю шло побоище, и неизвестно, кто побеждал там. Армия Вестфилда подвоха не ждала, а Истфилд, похоже, был полностью подготовлен, и вестфилдцев на берегу ждали войска противника. Следовало спешить на помощь своим, узнать, кто сейчас побеждает на остальном флоте и быстро перекраивать планы… но для начала постараться обратить в свою пользу ход этой чертовой схватки.
Сердце замирало в груди, когда Артурия вглядывалась в недвижимые и еще шевелящиеся тела под ногами, на залитых алым досках. В душе царил холод, оставивший только непривычную ясность мыслей и выверенные движения бывалого воина. Ни ужаса при виде уже мертвых, ни губительного оцепенения от мягкости вспарываемого человеческого тела — да Король рыцарей и не имела права на эти чувства. Удар — и оседает еще одно тело. Раненая рука, держащая факел, немеет, но Артурия не обращает внимания, освещая себе дорогу. Удар — и падает незнакомый смуглый рыцарь, без сомнения, истфилдец. Сэр Улиен добивает рухнувшего противника и с благодарностью кивает своему королю.
— Где Галахад? — спросила Артурия, перекрикивая рев пламени. Пожилой воин махнул в сторону капитанского мостика, и король Вестфилда бросилась туда, откуда доносился ожесточенный лязг металла о металл.
Скользкие ступеньки — и качающееся пятно света вырывает из мрака две фигуры, замершие в боевой стойке друг напротив друга. Сэр Галахад и сэр Келан, по разные стороны штурвала, с обнаженными мечами и, кажется, прервавшие ожесточенную драку. Два взгляда скрестились на Артурии, и на лице капитана она разглядела изумление и легкую досаду. Хотя, быть может, это ей только почудилось?
— Что происходит, господа?
— Ваше величество, флот был захвачен. Мы стараемся взять ситуацию под контроль, — спокойно ответил Галахад — так, будто рапортовал о каком-то светском мероприятии, а не о крахе планов. Келан криво усмехнулся, презрительно взглянув на первого рыцаря.
— Под контроль? Государство давно несется в пропасть, сэр Галахад, вы лишь оттягиваете неизбежное.
— И вы решили поменять сторону худшим из способов, — понимающе кивнул тот. — Так, что прослыли разом и предателем родины, и перебежчиком. На мелочи не размениваетесь, как я погляжу.
Скрипнув зубами, Келан сделал яростный выпад, но Галахад без труда ушел в сторону. Он был куда более ловким и быстрым, чем мускулистый капитан, а потому в бою стремился вымотать противника, причем небезуспешно. А вспышка ярости заставила Келана утратить всякую осторожность, двигаясь слишком резко, а потому рассеянно. И Галахад решил обратить это в свою пользу: пока капитан разворачивался, рубанул его по ногам и добил сверху быстрее, чем тот опомнился.
— Это было быстро, — одобрила Артурия, глядя, как мужчина вытирает пот со лба: битва его все-таки утомила.
— Благодаря вам, Ваше величество.
— Вы его разозлили, это и сыграло роль, — не согласилась Артурия и повернулась назад, в сторону мечущихся в битве фигур. Сражение подходило к концу, людей оставалось все меньше, но слабое освещение затрудняло подсчет своих и чужих воинов, которые еще держались на ногах. — Надо зажечь факелы, толку уже скрываться?
— Не скажите, — произнес рыцарь. — Неизвестно, сумели ли наши отбить остальной флот и кому мы выдадим свое положение.
— Да, вы правы, скорее всего и впрямь не сумели. Но факелы зажечь придется: прежде чем двигаться и проверять, нужно осмотреться здесь и выяснить у выживших их планы, — мрачно проговорила Король рыцарей, и они отправились прочь с капитанского мостика, по пути зажигая просмоленные оголовки факелов.
Потери оказались меньше, чем можно было ожидать при численном превосходстве противника и неожиданном нападении: всего шестеро погибших и почти половина раненых. Погибших оттащили в трюм, а пленных нужно было допросить, чем сейчас и занимались несколько рыцарей. Среди мятежного экипажа обнаружилось почти два десятка истфилдских солдат при полном обмундировании. Как оказалось, они прятались в трюме, дожидаясь конца переправы, но присоединиться к битве пришлось раньше — видимо, кто-то из матросов подал сигнал к атаке.
— Они говорят, что на других кораблях то же самое. У них был приказ уничтожить последнюю партию переправляющихся воинов, а потом подойти к берегу и обстрелять наших солдат огнем из сифонов. Тех, кто успеет отойти от берега, встретит пешая армия Истфилда, — оправдал худшие опасения сэр Галахад, поднимаясь к своему королю на капитанский мостик. Артурия передернула плечами и невидящим взглядом посмотрела на своего рыцаря. Все то время, пока рыцари допрашивали оставшихся в живых мятежников, она пыталась подсчитать потери и заодно вспомнить, кто оказался в последней партии переправляемых, которые почти наверняка погибли, не ожидая удара от матросов своего же флота.
— Значит, в случае остальной флотилии план увенчался успехом, — короткий выдох, чтобы унять глухое беспокойство. Говорить уверенно, даже если переживаешь сам — долг короля, и потому голос Артурии не дрогнул, когда она произнесла то, в чем сомневалась: — Вряд ли засада обнаружила себя раньше, чем в путь отправился последний отряд. Наверняка они хотели захватить меня, а потому внезапную атаку припасли для короля, — слова дались нелегко: столь уж ценной фигурой Артурия себя не считала, хотя и понимала, что король в любой партии является более желанной целью, чем остальные. Особенно в случае с Гильгамешем. Галахад кивнул, выражая солидарность с ее мнением, и Артурия продолжила: — А значит, сейчас часть нашей армии оказалось в клещах между рекой, где расположились мятежники с огнём, и истфилдской армией. Наша задача — уничтожить хотя бы первых.
— Будем воевать на реке? Обстреливать свои же корабли?
— Придется. Благо, сифоны тут есть, — кивнула Король рыцарей, поднимаясь: предстояло вспоминать теорию управления кораблем. — Поднимайте якорь, пленных — на вёсла, за десять минут должны успеть добраться до другого берега. Сэр Галахад, вы должны проложить маршрут, я буду рулевым. Остальные пусть проверят паруса, пошлите какого-нибудь шустрого юношу на мачту… — она помолчала, собираясь с духом. — И готовьте зажигательную смесь. А еще стрелы: нам нужно нанести как можно больший ущерб мятежникам прежде, чем мы потонем.
…Флагман добрался даже быстрее, встав на якорь чуть поодаль основной флотилии. Факелы все же пришлось погасить снова: на других кораблях, еле различимых в ночи, царила темнота. Не считая, конечно, струй огня, изрыгаемых сифонами в сторону берега.
— Теперь сомнений нет — флот стреляет по тем, кто находится на суше, — проговорил Галахад, вглядываясь в ночь, пронзаемую ревом пламени и шумом битвы на берегу. Приходилось наклоняться друг к другу и повышать голос, чтобы слышать речь.
— Скорее, по обеим армиям. Сражение идет на возвышенности: должно быть, наши войска смогли взобраться по скалистому берегу и отошли от кромки воды, — Артурия даже не пыталась скрыть своего облегчения. Молодцы, кто бы там ни был! Если она в этой неразберихе верно оценила ситуацию, не всё было так печально: маневр сыграл армии Вестфилда на руку, и чужая армия лишилась возможности атаковать их с более высокой точки. И все же корабли, начавшие пальбу, не прекращали ее, хотя свои и чужие солдаты уже давно перемешались. Делать было нечего: нужно было либо взять свой флот на абордаж, либо уничтожить. А поскольку флагману не позволят подойти на расстояние абордажной веревки, обстреляв из сифонов, оставалось только уничтожить захваченные мятежниками корабли, что представляли угрозу для своих же войск. Сердце защемило. Думала ли она, когда вела армию навстречу вторгнувшимся истфилдцам, что ей выбирать, уничтожить свой флот или отдать на растерзание противнику часть своей армии, попытавшись отбить корабли?
Уничтожить меньшее ради того, чтобы спасти большее.
Принцип меньшего зла.
Не дав себе даже малейшего шанса усомниться в своем решении, Король рыцарей скомандовала: — Предупредите всех, что мы начинаем атаку.
Даже в темноте, освещаемой одним-единственным слабым фонарем, она могла видеть сомнение на лице Галахада: неизвестно, вдруг на других кораблях остались свои люди? И в ее душе царило такое же смятение, хотя она усилием воли прогоняла его.
Единый залп из всех сифонов флагмана разорвал воздух, перекрыв и рев пламени вдали, и топот копыт, и крики, и лязг оружия. И вслед за этим залпом огненные языки охватили ближайшие корабли, поджигая их, будто спички. Артурия командовала до хрипа, до сорванного горла, перекрикивая тяжело урчащий в чреве сифонов огонь, забыв о раненой руке, бегала вместе со всеми, поджигая стрелы и стреляя по своим же кораблям, катая бочки с горючей жидкостью. А в воздух раз за разом взмывали по нескольку десятков горящих стрел, и огонь охватывал паруса, дерево, людей. Эффект неожиданности позволил поджечь около восьми кораблей, но мятежники слишком быстро опомнились. Залп с ближайшего корабля, и пламя, робко пробежавшись алым гребнем по мачте, ярко вспыхнуло, обдавая защитников корабля жаром и перекинувшись на тех, кто не успел отступить. Воздух наполнил удушливый запах паленого мяса, вместе с нечеловеческим воплем ударивший по натянутым нервам.
— Горим! — послышался чей-то крик, потонувший в вопле объятого огнем человека, но Артурия лишь хрипло выдохнула сквозь зубы и снова ринулась к сифонам: не до этого. Флагман утонет, в этом сомнений не было, вот только хорошо было бы потопить вместе с ним побольше кораблей. Половина уже пылала так, что было ясно: их не спасти, и мятежники поспешно спасались с них бегством, свои жизни дороже. А вот остальные, которые сейчас вели стрельбу, еще предстояло уничтожить, чем сейчас и занимались оставшиеся на флагмане рыцари. Они не могли отступить и спасаться сами, как и отвлекаться на спасение корабля: нужно было уничтожить как можно больше кораблей мятежников. Или хотя бы полечь в достойном рыцаря бою, а не сгореть заживо, будто факел.
Грохот — взметая сноп жалящих искр, полетели горящие головешки и мачта наклонилась. Посудина опасно накренилась на один бок: кажется, ей оставалось недолго.
— Треть стрелков — готовить шлюпки! — раздался откуда-то сзади голос Галахада: Артурия даже не обернулась, вглядываясь в языки пламени там, где недавно возвышался грандиозный и величественный вестфилдский флот. Череда кораблей превратилась в один сплошной костер, окрасивший черное небо кроваво-красным заревом.
Эта битва неуловимо отличалась от привычных Артурии сражений. Нескончаемый грохот залпов, треск горящего дерева, наполняющий ноздри смрад паленой плоти и вопли горящих людей, и красной линией через весь этот кровавый хаос — нарастающее чувство паники: только бы успеть, только бы обойтись малыми потерями! Стрелы летели с горящих кораблей, будто искры, и приходилось постоянно черпать из-за борта воду, дабы погасить пожар, который, несмотря на все усилия, постепенно разгорался все ярче, пожирая и людей, и просмоленные доски. От горящего масла никакие меры не спасут, а дереву свойственно очень быстро тлеть. Мачта, оглушительно затрещав и осыпая людей горящим деревом, все-таки переломилась пополам и упала в воду, лишь чудом никого не задев. Корабль тряхнуло, так, что люди на нем посыпались за борт, прямо в доспехах, выручавших в бою, но в воде просто губительных.
— По шлюпкам и вытаскивайте тех, кто за бортом! — Приказала Король рыцарей, перекрикивая треск дерева — еще немного, и весь корпус корабля будет охвачен пламенем. Они сделали всё возможное: прекрасная, гордая вестфилдская флотилия пылала, ярким заревом освещая водную гладь до самого горизонта и обнажая мечущиеся по берегу тени. Может, у мятежников и осталась пара кораблей, но оставаться здесь, на горящем корабле, и дальше стало опасно.
— Ваше величество, что делать с пленными? — поинтересовался молоденький офицер, и Артурия замерла, вспомнив о десятке выживших, которых ее рыцари, допросив, заперли в заполненном дымом трюме. Тех, кто убивал ее собственных воинов, но сейчас сам оказался беззащитен. И если насчет мятежников она бы даже не колебалась, то в чем виноваты эти солдаты? В том, что выполняли приказы своего командира и участвовали в реализации плана кого-то, наделенного властью? И все же…
— Шлюпок на всех не хватит, — со странным спокойствием проговорила она. — Уходим.
И в числе последних спустилась по веревочной лестнице в небольшую лодку, покачивающуюся на черной воде. Оглянуться на тонущий корабль с запертыми в трюме пленными ей все-таки не хватило духу.
***
Лодки тихо скользили среди камышей в топкой, грязной речной заводи. Рыцари старались прислушиваться к каждому шороху: неизвестно, чья армия встретится на пути и как поведут себя воины, пусть даже свои, при виде незнакомых посудин. Именно поэтому двигались не напрямик, а ушли немного ниже по течению, туда, где камыши обеспечивали хоть какое-то прикрытие, каменистый склон переходил в тонкую песчаную полосу, а лес подступал к самому берегу. Над водой парили светлячки, будто бы звезды одна за другой осыпались с ночного неба, отблески их света отражались в колышущейся воде, приглушенными тенями красили лицо, создавая чудесную, романтичную обстановку. Как и в детстве, ужасно хотелось сидеть на берегу вместе с другом, болтать ногами в воде, глядя вдаль, и молчать о чем-то возвышенном. Вот только сегодня Артурия в залитой кровью одежде и с утомленными после короткой битвы товарищами плыла в лодке навстречу неизвестности. И, несмотря на позднее время и ощущение, будто миновало десять лет вместо нескольких часов, самая утомительная и тяжелая часть ночи была еще впереди.
Едва отряд высадился на берег, несколько воинов отправились на разведку туда, откуда доносились крики и лязг оружия. Остальная же часть, обосновавшись на валежнике под темным покровом леса, приготовилась к напряженному ожиданию. Рева пламени больше слышно не было, и это можно было считать хорошим знаком: значит, боеспособных кораблей у мятежников все же не осталось.
— Непонятно все это, — задумчиво проговорил Галахад. Он, сидя на поваленном ветром стволе, вытирал с лезвия меча подсыхающую кровь. В темноте, которая под покровом леса казалась практически осязаемой, его лица видно не было — только фигура и тихий голос. Настолько тихий, что только Артурия, сидящая рядом на поваленном дереве, его и услышала.
— Ты о предательстве? — так же тихо спросила она. Усталость давила на плечи пудовым грузом, хотелось только закрыть глаза и уснуть, а еще — поговорить с кем-то давно привычным, от кого совсем не ждешь подвоха, дабы развеять гнетущее состояние. Наверное, поэтому она неосознанно перешла на формальное «ты», какое никогда не позволяла себе на людях — только наедине. Впрочем, в Галахаде всегда было что-то такое, что заставляло людей доверять ему. Недаром Мерлин порекомендовал назначить первым рыцарем именно его. И Артурия еще ни разу не пожалела об этом назначении: она и сама понимала, насколько полезно умение Галахада нравиться людям.
Ее прямая противоположность...
— Не только, — Галахад даже не обратил внимания на формальное обращение. Он машинально провел пальцами по лезвию меча, глядя на собственное отражение, но, видимо, мысли его были где-то далеко. — Хотя в нем тоже много странного: почему мятежники так уверены в победе Гильгамеша?
— У него и без флота был численный перевес, а сейчас и подавно. Мы сделали ставку на внезапность и просчитались. А теперь, в чистом поле, да еще без лошадей, шансов немного, — нахмурилась Артурия. Еще несколько часов назад решение не брать лошадей казалось единственно верным: они осложнили бы переправу. Но сейчас-то истфилдцы наверняка на конях, а вестфилдцы — нет. Да еще и без флота…
— И все же нас нельзя сбрасывать со счетов: мы и горящими стрелами осыпать можем, — со смешком произнес Галахад. Артурия невесело улыбнулась — рыцари считали стрельбу менее благородным ремеслом, нежели старое-доброе фехтование. Непривычно было слышать такое от него. «Для честного боя у короля есть рыцари, для дел неприемлемых — убийцы», — как-то раз пошутил Утер, выпив сверх меры на празднике. По крайней мере, Артурия надеялась, что пошутил. Но все же имела у себя в армии людей, способных подстрелить лису на бегу — на случай непредвиденных обстоятельств. Ведь порою лучше применить нерыцарственные методы, чем потом жалеть перед братской могилой.
— Меня вот что больше интересует. Почему сэр Мордред сказал, что государство трещит по швам? — спросила Артурия, и сама удивилась, насколько неуверенно прозвучал ее собственный голос.
Этот вопрос терзал ее еще с момента битвы с сэром Мордредом, но обдумать его не было времени. Всю свою сознательную жизнь Артурия посвятила тому, чтобы стать не просто королем, а рыцарем без страха и упрека, любимым своим народом и приближенными. Она не вела множество разорительных войн, предпочитая эффективную оборону неэффективному завоеванию, зато во внутренней политике старалась угодить всем слоям населения. В деятельном разуме Артурии роилось множество идей, над которыми кто-то вроде Гильгамеша наверняка посмеивался. А она продолжала претворять свои инициативы в жизнь. Государственный надзор над судами, отмена жестоких законов местных землевладельцев, и даже — о, ужас! — публичные предложения по законопроектам… Находилось достаточно недовольных, прославлявших короля было еще больше, но государство держалось крепко. Всегда держалось.
Могла ли Артурия поверить в начале битвы, что потеряет флот? Тот самый флот, который основал прадед и реорганизовал отец, был полностью уничтожен, причем даже без помощи военного флота истфилдцев. Несмотря на то, что Артурия запрещала себе думать о причинах заговора, ограничившись версией о подкупе, она не могла не возвращаться мыслями к словам покойного сэра Мордреда. И при этих воспоминаниях сердце будто сжимала холодная рука. Неужели государство, ради которого Артурия только и жила последние несколько лет, ради безопасности и целостности которого делала всё возможное и даже сверх того, вопреки воле знати учитывая интересы низших сословий, но при этом умудряясь находить с аристократами компромисс, и в самом деле рушилось? Ничто так не ослабляет страну, как внутренние распри, а уж во время войны они и вовсе могли привести к краху как короля, так и подданных. Ей приходилось принимать тяжелые решения: поднимать налоги и пошлины для пополнения казны, запрещать въезд и выезд из пораженных чумой селений, оставляя людей лишь молиться о том, чтобы эпидемия обошла стороной их дом, не говоря уже о приснопамятном походе на восток, после которого остались только выжженные, лежащие в руинах города и обильно поросшие вереском курганы. И казнить в назидание, и убивать тоже, как и всякому рыцарю. Некогда, в детстве, Артурия считала, что уж она-то будет идеальным королем, не принявшим ни одного жестокого или несправедливого решения, но, взрослея, поняла, что избежать этого нельзя. И на смену утопичной идее «не совершать плохого» пришел принцип меньшего зла, мерилом которому была польза и ее собственная совесть. Но где же, где она просчиталась?
— У таких ублюдков, как Мордред, всегда что-то где-то трещит, вот и кажется им, что правитель никудышен, — Неожиданно зло ответил Галахад. Артурия вскинула голову, удивленно воззрившись на него: а ей всегда казалось, что он попросту не способен на такие резкие фразы. — Они будут искать возможность вонзить нож в спину, оправдываясь чем угодно, хоть благом народа, хоть велением ангелов. И в этом вина их гнилых душ, а вовсе не ваша.
— Вы правы: даже недовольство королем не оправдывает тех, кто нарушает свою рыцарскую присягу, — немного натянуто улыбнулась Король рыцарей. Теперь она сожалела, что выказала слабость, пусть даже и другу. Выглядело так, будто она ищет сочувствия или одобрения, хотя, разумеется, это было не так.
Вдали, за деревьями и мечущимися смутными тенями, полыхало зарево пожара: там догорали корабли. Как там выжившие солдаты? Сумели ли Ланселот и Гавейн избежать окружения? Подтянулись ли отряды Бедивера, отправившиеся в обход, или были перехвачены? Увы, пока разведчики выполняли задание, оставалось только сидеть и ждать, терзаясь все нарастающим чувством вины.
Шорох. Рыцари разом вскинулись, скрываясь в тени деревьев и, будто псы на охоте, синхронно глядя туда, откуда раздался звук: сталкиваться с кем-то в лесу нежелательно. Тем более в нескольких сотнях метров от поля битвы, где сначала стреляют, а потом спрашивают.
— Кто здесь? — настороженно вопросили из темноты, и небольшую полянку осветил подрагивающий огонек факела. — Выходите, вы окружены!
У Артурии отлегло от сердца: этот голос она узнала бы из тысячи. Однако, прежде, чем кидаться навстречу старому другу, следовало заявить о себе. А то пришпилят к дереву ненароком.
— Бедивер, вы вовремя! — раздался голос Галахада, и он первым шагнул в пятно света. Бедивер опустил меч и дал знак сопровождающим отступить.
— Сэр Галахад? Ар… Ваше величество! — в голосе рыцаря послышалось несказанное облегчение, едва он заметил Артурию, показавшуюся следом за Галахадом. От короля не укрылась его оговорка, но она предпочла пропустить ее мимо ушей: слишком рада была, что он остался невредим и выполнил миссию куда благополучнее, чем изрядно поредевший отряд подруги. — Счастлив видеть вас в целости.
В целости — очень точное определение. А что до сохранности — вряд ли можно было о ней говорить после попадания в засаду. Армия Бедивера не встретила по дороге ни единого человека, за исключением вражеских лазутчиков. Истфилдский лагерь был пуст и весь удар врага приняли на себя отряды Гавейна и Ланселота, три тысячи против истфилдских пяти.
Было три — до того, как свой же флот начал обстреливать их с берега.
— Погоди, — прервала доклад Бедивера Артурия. — Пяти?
— Да, их было двенадцать, — хмуро проговорил Бедивер. — Мы могли ошибиться в оценке ситуации — все-таки темно, да и неразбериха, но точно не в два с половиной раза.
— Может быть, они разделились и теперь готовятся взять нас в клещи? — с беспокойством в голосе поинтересовался сэр Улиен. Даже говорить ему было тяжело: похоже, в битве у него были сломаны ребра, и теперь он морщился при каждом вдохе. Остальные были не в лучшем состоянии: почти все получили в этой битве хотя бы по одной ране. Да уж, свежие силы, ничего не скажешь… Несмотря на то, что предвидеть планы Гильгамеша, мог бы только Создатель, и уж никак не Артурия, чувство вины всё равно её не покидало. Если на эту битву они собирались хоть и не без смутного ощущения подвоха, но с надеждой на победу, то теперь, когда планы полетели в бездну, хорошо было бы хотя бы выжить. Как могло всё так измениться за несколько часов, растянувшиеся в бесконечную временную полосу и поглотившие немалую часть ее войска и флот?
Интересно, причастен ли к заговору флота Гильгамеш? Подсознательно Артурии хотелось в это верить: разве мог один из ее верных рыцарей, восседавших рука об руку за Круглым столом, ее «цепей», как их называли за глаза, предать своего короля просто так? Ради злата — возможно, хотя это тоже было мерзко, и такой человек не имел права зваться рыцарем, но подобная мотивация была понятнее, чем простая, не основанная ни на чем попытка убить короля.
Хватит.
Решительно тряхнув головой, Артурия поднялась с вросшего в берег валуна, на котором сидела, и произнесла:
— Даже если оставшиеся силы сидят в засаде, ждать, пока они соизволят показаться, мы не будем. Нашим воинам приходится несладко, и мы должны внести как можно большее смятение в стан врагов. Поступим так…
Следующий десяток минут она чертила тонкой веточкой на влажной земле схему. В голове на ходу формировался план, и раздумья отогнали захлестывающее все сильнее ощущение бессилия. Судьба оставшихся один на один с врагом отрядов, в рядах которых был и Ланселот, зависела сейчас от Артурии и ее войска, и дальнейшие действия теперь представлялись Королю рыцарей четко и ясно.
Она даже не помышляла о том, что банальная тактика с внезапным ударом заставит истфилдцев отступить.
***
— Ари ахаэ! — раздался чей-то крик. «Они справа». Впрочем, прежде чем истфилдское войско успело опомниться, отряды Вестфилда врезались в их ряды клиньями, ощетинившись иглами копий. По правилам военного дела по флангам должна была находиться кавалерия, однако строй истфилдцев уже успел перемешаться, и атаку приняла на себя пехота. Уже вымотанная разгорающимся вокруг боем, но уверовавшая в свою победу и ошарашенная внезапностью нападения, она, тем не менее, быстро спохватилась: сказывалась выучка Гильгамеша. Битва, уже почти закончившаяся отступлением отрядов Ланселота, разгорелась с новой силой, только роли в ней сменились: теперь истфилдцам приходилось защищаться. Честно сказать, Артурия быстро потеряла способность трезво рассуждать, прокладывая себе путь лезвием собственного клинка, в очередной раз за день поблагодарив судьбу за то, что ранено было левое плечо, а не правое. И все же меч приходилось держать одной рукой, и его тяжесть заставляла раненую конечность пульсировать острыми, резкими вспышками боли, а пропитавшаяся уже подсыхающей кровью импровизированная повязка неприятно липла к ране. Все чаще и чаще Король рыцарей вынуждена была отдыхать, отступив под защиту собственных рыцарей, и оттягивать отступление в бессмысленной надежде на чудо.
И все же она категорично отвергла предложение своих рыцарей подождать в импровизированном штабе под сенью деревьев, и ни капли об этом не сожалела. Потому что, несмотря на то, что битва давалась нелегко, она ни за что бы не отказалась от возможности собственноручно вырвать у Истфилда победу в этой схватке.
Удар — отбить, еще один — отпрыгнуть, закрываясь клинком. Сделать выпад, проломив защиту, отдышаться — и снова в гущу людей, с тупым остервенением орудовать сталью, вспарывая клети ребер, срубая головы, уворачиваясь от ответных ударов и стараться не думать, что оседающие под ноги тела вообще-то только что были людьми. И бороться с накатывающей слабостью от кровопотери пополам с усталостью.
— Ваше величество! — раздался чей-то крик. Девушка обернулась, отточенным до автоматизма движением принимая смертоносное лезвие на сталь собственного меча… но раненая рука все-таки подвела ее. Клинок вылетел из ладони, отброшенный мощным ударом, а сама Артурия оказалась лежащей на земле, совершенно беззащитная перед закованным в латный доспех противником. А лезвие взметнулось снова, приготовившись обрушиться на голову поверженной противницы, сминая кости под тяжестью острого металла.
Резко перекатившись по земле и почти ослепнув от боли в потревоженной руке, Артурия ушла с траектории удара и заставила себя вскочить на ноги, хотя прекрасно знала, что шансы у нее нулевые. Что она может, без меча?..
Однако рыцарь дрогнул и медленно завалился на бок, тяжело обрушившись на землю в паре дюймов от Артурии. А рядом с ней очутился тот, при виде которого все слова тут же вылетели из головы.
— Ланселот… — голос отчего-то был хриплым и чужим. Ланселот, только что убивший ее противника, бросил на подругу обеспокоенный взгляд и молча подставил плечо, махнув своим солдатам, чтобы прикрывали. Артурия машинально помотала головой и огляделась в поисках своего меча. Заметив направление ее взгляда, друг сам его поднял и протянул ей, а потом не терпящим возражений тоном — и куда только подевался безукоризненно вежливый сын сказочницы? — отчеканил:
— Вы ранены, ваше величество. Вас надо вывести.
Мгновение Артурия все еще не двигалась с места, держа наготове вновь обретенный меч и глядя на друга невидящим взором. На протяжении всей этой ночи она запрещала себе даже думать о том, что один из ее лучших друзей погиб, но теперь, когда он стоял перед ней целым и невредимым, ее вдруг захлестнуло недоверие. Продлившийся всего лишь миг взгляд Ланселота, в котором читалось то же недоверие и радость… и осознание: он жив, черт возьми! А это значит оцепление прорвано, и теперь битва за ними! Правда, оставалась вероятность наличия засадных отрядов — куда-то ведь подевалась часть армии противника, но они все-таки обратили ситуацию в свою пользу!
И Ланселот, которого они уже похоронили, сумел продержаться до прихода подмоги и прорвать окружение. В голове метался целый ворох эмоций и мыслей, мешая друг другу, но никак не желая облекаться в слова: и гордость оттого, что он — прекрасный полководец, который так быстро переориентировался в сложной ситуации, увел своих солдат от берега и продержался так долго в неравных условиях, и облегчение оттого, что он остался жив, и щемящее ощущение тепла оттого, что, несмотря на предательство, остались те, кто ей верен…
— Я в порядке. Выбирайся один, — скупо приказала она, совладав с собой, не обратив внимания на разочарование, промелькнувшее на миг в его взгляде. И устремилась в гущу битвы.
***
Противник слишком быстро скомандовал отступление: вопреки опасениям вестфилдцев, никаких засадных полков у Истфилда не оказалось. Кто-то из младшего состава вздохнул с облегчением, но рыцари, несмотря на ликование от выигранной битвы, были взволнованы. И, возвращаясь назад, в лагерь, Артурия, как и они все, не могла не переживать о том, куда могла подеваться целая армия. Короля не радовала даже каким-то чудом вырванная победа, потому что первое чувство эйфории, захлестнувшее, когда раздался сигнал об отступлении, схлынуло, оставив после себя ничуть не угасшее смутное ощущение подвоха.
Обратный маневр пришлось проделывать вброд в самом узком месте реки, вереницей передвигаясь по шаткому плавучему мосту из бревен, по которым переправлялись отряды Бедивера. На спешно собранном военном совете кто-то предположил, что остальная часть войска отошла на юг, и теперь отступающие отряды надеются примкнуть к ней. Однако не проще ли было армии прийти на помощь своим соратникам? Сама Артурия была уверена, что если Мордред был и впрямь куплен Истфилдом, то мятежникам ничего не стоило переправить истфилдскую армию втайне от своих бывших товарищей. Но тогда почему они не напали на лагерь, пока вестфилдская армия пыталась предугадать их планы и медлила с наступлением? Конечно, если они хотели пойти на столицу, то переправиться было необходимо — но к чему тогда было промедление длиною в месяц, когда чуть ниже по течению вполне можно переправиться вброд, как сделал сегодня Бедивер? Да и потом, даже если они и пошли на столицу, как Гильгамеш собирался спрятать целую армию в чужом государстве?
Битва, которую все так ждали, завершилась победой защитников государства, а вот ответов не прибавилось. Наоборот, все четче формировалось ощущение, будто Гильгамеш подарил им победу намеренно. И если так — чего он добивается?
Артурия уже чувствовала, что ее оставили в дураках.
— Галахад, нам надо разослать весточки всем фортам об усилении патрулей. Людей там мало, и всё же осторожность лишней не будет, — в задумчивости изрекла Король рыцарей, но, обернувшись, к своему удивлению, не заметила своего сопровождающего рядом с собой. Как оказалось, ее верный соратник вскарабкался по склону и теперь о чем-то разговаривал с одним из воинов. О чем именно, Артурия не расслышала, но, уловив обеспокоенные интонации, вскарабкалась следом по пологому склону, увязая носками сапог во влажном песке, и присоединилась к ведущим беседу.
— Ваше величество, — заметив короля, солдат отсалютовал ладонью и вытянулся в струнку. Взгляд Галахада, которым тот ее наградил, Артурии совсем не понравился.
— Наш лагерь был разрушен этой ночью.
Артурия оступилась и, ощутив, как опасно проседает под пятками песок, поспешно отошла от склона. Солдат говорил, сухо сообщая информацию: и о том, что атака, скорее всего, состоялась во время переправы, и что все припасы были захвачены, хотя сжигать палатки истфилдцы не стали, что оставленные в лагере лошади разбежались или уведены нападавшими с собой — ни одного животного не оказалось найдено.
Из примерно сотни человек, остававшихся в лагере, погибли все.
— Благодарю за доклад, солдат, — отпустила дозорного Король рыцарей. Вот и нашелся потерянный отряд. Действительно, насколько наивны они были, оставив флот в нескольких часах от лагеря! Поставили на доске дополнительную фигуру, будучи уверенными, что она послужит дополнительной подмогой, но на деле лишь позволит противнику совершить тайную переправу - в том, что к этому маневру истфилдцев причастен Мордред с его флотом, Король рыцарей не сомневалась. Гильгамеш не собирался ни идти на столицу за спиной Артурии, ни тем более мяться в ожидании решения. Он вел свою игру и с легкостью отдал инициативу в руки «своей королевы», предугадав ее план без малейших усилий. Ему не нужна была победа в битве — вероятно, сегодня его на противоположной стороне реки вовсе и не было. Победа досталась Артурии, но что толку, если теперь у нее нет ни припасов, ни коней, ни доброй трети войска? Да, он и сам потерял много солдат, но, похоже, не особенно-то об этом беспокоился.
Проиграв битву, он умудрился одновременно одержать победу.
— Подсчитаем убытки и сделаем привал на пару часов, а потом — в путь, — подавив тяжкий вздох, сообщила Артурия Галахаду. — Догнать истфилдцев мы не сможем, но нужно дойти до ближайшего города — Мэрильен в пяти лигах северо-западнее, там мы сможем запастись припасами и позаимствовать лошадей. И нужно послать письма во все форты на пути к столице. А ещё в саму столицу, чтобы ее успели подготовить к осаде.
Галахад, кивнув, отправился доносить волю правителя до прочих рыцарей: он никогда не задавал королю вопросов, какими бы странными ни были приказания. Но может ли она ему доверять, после того, что случилось сегодня? Может ли доверять хоть кому-то из тех, с кем несколько лет восседала за одним Круглым столом?
Даже если и нет — у нее не было выбора.
Только сейчас Артурия заметила, что до побелевших костяшек сжимает кулаки.
