— Понимаешь?

— Понимаешь? Изуку отрицательно качает забинтованной головой. Бакугоу воздыхает тошно и поворачивается к нему. — Вот и я – не понимаю. Каччан несётся вперёд, набирая скорость, и прыгает вверх. Взрывы его сотрясают воздух, а дым заволакивает пространство во круг его тела; жгучий, мгновенный жар достигает в считанные секунды Деку и опаляет незащищенную кожу. Деку чувствует, как она твердеет, плавится, как появляется ожог. Деку не может сдержать соленых слез. Он старается, он прикладывает все силы. И у него начинает получаться. Изуку повышает свой придел. С пяти процентов и сразу до восьми. Адреналин растекается по его телу вместе со ставшей в мгновение ока горячей кровью, наполняя его новыми, непонятными силами. Изуку прикусывает губы и напрягает руки. Это его шанс. Он может и хочет победить. Должен. Бакугоу шипит и еле успевает отпрыгнуть в сторону чисто рефлекторно, как в сантиметрах от него приземляется Мидория с такой силой, что асфальт трескается к чертям, а сам Мидория оказывается в воронке. Бакугоу на секунду понимает, что он, этот паршивец, опять становится сильнее и быстрее. Опять. ОПЯТЬ Деку вкладывается в каждый удар, в каждый свой шаг. Он, прямо в бою, хаотично продумывает свои действия, действия противника, и старается вывести все в свою пользу. И ему удаётся. Он ловит момент. Катсуки получает по полной. Он не успевает, его не спасают его скорость и опыт. Он не может защитить свою щеку. Но Катсуки плевать на предположения Деку. Катсуки сплевывает кровь и в один удар заканчивает бессмысленный бой. Да, теперь он кажется ему бессмысленным. Он опять победил. — Понимаешь, почему проиграл? Вопрос в никуда и ни кому. А потом, неожиданно, появляется Всесильный, и для Бакугоу все начинает казаться слишком простым. Все крутится во круг него в безумном вихре, а он сам лишь держит мысль: прав. Был Прав. — Вот и я – не понимаю. Каччан садится на чужую койку, аккуратно, что бы не задеть больного. Изуку больше нельзя мгновенно лечить; он израсходовал весь свой лимит за короткий промежуток времени. И лишь для того, что бы понять, как управлять непонятную, новую силу. А эту же силу нужно ещё обуздать и подчинить. Каччан мотает головой и опускает взгляд. Деку не протестует; Катсуки заходил за эту неделю лишь раз. И только потому, что пришлось тащить Киришиму. Заходила Урарака, заходил Шото, заходил Ида. В принципе, заходили все. А Катсуки – нет. И, вроде, и не должен был, но будто... Изуку, честно, пытается понять ход мыслей Каччана. Но как-то получается не очень. Изуку морщится и аккуратно чешет затылок, задумчиво всматриваясь в напряженное лицо. Взгляд алых глаз возвращается к нему, но сам Каччан все ещё сидит в пол оборота. — А... — Мидория раскрывает рот, привлекая внимание, — зачем ты пришёл? Мидорю и вправду интересует этот вопрос. — Не знаю. Катсуки чеканит ответ слишком быстро, слишком остро.

***

Деку стоит на месте и во все глаза смотрит, как в замедленной съемке, на Катсуки, который осторожно берет его лицо в свою руки и целует в губы, чуть-чуть наклоняя голову. Медленно, очень странно, с какой-то растяжимой напряженностью, будто и впрямь отступит, если Деку начнёт протестовать. А Деку начет. — Да ты понимаешь, что творишь?! Рычит обескураженный Изуки, с размаху вписывая кулак в уже страдавшую от его, Изуку, силы щеку. Бакугоу отступает лишь на пол шага, тыльной стороной стирая кровь с разбитой губы, пожимает оголенными плечами и продолжает смотреть на него нечитаемым, спокойным взглядом. — Не понимаю, придурок. Давно уже не понимаю. Каччан вырубает всех врагов с парочки ударов. Ничтожно слабы. Лицензию героя он с легкостью заполучает через определенное количество времени, после бессмысленной, странной битвы между ним и Деку. Она совершенно ничтожна и глупа, она не должна была оставить после себя даже пылинки. Но она, так же, как и Каччан, плюет на предположения и оставляет. Дыру. Катсуки продолжает хамить, продолжает сражаться, продолжает жить. Но безумные, очень непонятные мысли грызут его изо дня в день, и Катсуки перестаёт находить себе место. Сначала он скрывает это довольно хорошо, даже отлично. Но потом его беспокойства видят все. И, как ни странно, все хотят помочь. Наверное, Бакугоу сходит с ума. Каччан даже не может описать и связать свои проблемы. Если это вообще проблемы. Слова Всемогущего, взгляд Мидории, его собственные мысли. Та ночь была слишком напряженной, и Каччану, всего-лишь то нужно было выпустить пар. А теперь он горит изнутри. Память, наколотая на яркие эмоции, навсегда врезается в память тупым гвоздем, постоянно напоминающем о себе. — Не понимаю, придурок. Давно уже не понимаю. Деку моргает и незаметно старается ущипнуть себя. Потому что Изуки впервые видит Каччана таким. Потому что Бакугоу никогда, ни разу в жизни, не обращался так к Мидории. Потому что Катсуки просит помочь. Разобраться. В этом.

***

Каччан самодовольно улыбается и хитро щурится. Он наклоняет голову и проводит по пальцам языком, не спуская с Деку надменного взгляда. Деку хмурится и хватает Каччана за галстук, подтаскивая к себе, и сталкивается покусанными губами о жесткие губы. — Ты сам понимаешь, что творишь? – выдыхает прямо в поцелуе Катсуки, приоткрывая один глаз. Его зрачок лихорадочно блестит, и Изуку самому хочется спросить: а сам-то он понимает? Катсуки проводит языком по свои губам, по губам Изуку. Зарывая руку в зеленую копну волос, Катсуки тянет на себя и невинно касается Изуку. Осторожно проводит, еле дотрагиваясь. Он касается ещё и ещё, с каждым разом все яростнее выдыхая воздух в приоткрытые губы. Он проникает языком в рот, проводит по дёснам и зубам. Губами ласкает губы, кусает их, зализывает и вновь кусает. Слюна собирается в уголках рта и стекает вниз, по подбородку. Катсуки целуется безумно, быстро, жестко, горяче. Изуку не успевает что-либо делать: он лишь вздрагивает он ощущений. Бакугоу наклоняется назад, заранее зная - куда, падает на стул и тянет за собой Мидорию. Он обвивает его талию руками, заставляет садится на себя и забирается под рубашку ладонями, задирая её до придела. Кожа у Мидории отнюдь не мягкая и гладкая: Мидория носит на себе многочисленные шрамы, и Бакугоу обязательно проведёт по каждому из них пальцами, приласкает, языком заденет их. Бакугоу обязательно укусит Мидорию где-то в районе шеи зато, что Мидорию вопьётся в его плечи стальной хваткой. Пот каплями будет стекать с острого лица Мидории, который будет зарываться дрожащими пальцами в жесткое, слегка влажные волосы Бакугоу. Он будет оттягивать их, наклонять непокорную голову в любые стороны и целовать припухшие губы. Мидория чувствует на своей спине тёплые ладони. Он слегка выгибается, пододвигается ближе к Бакугоу и выдыхает прямо в ухо что-то неразборчиво. Мидория позволяет стянуть с себя одежду, сам расстегивая пиджак на Бакугоу. Кожа на руках у Каччана - шершавая и твёрдая. Деку вздрагивает, когда руки касаются его с внутренней стороны бедра, гладят, вырисовывают странные рисунки. Каччан старается не спешить, хотя и сам не понимает, зачем; у Деку, да и у него уже давно стоит. Он суматошно целует и кусает все, до чего успевает дотянутся. Деку беспорядочно хватается за шею Каччана, елозит и не даёт этом же Каччана нормально соображать. Наверное, это и не надо. — Не понимаю, — так же хитро шепчет прямо в губы Мидория, обвивая шею.