Merry X-mas

Я всегда любил Рождество. Есть в этом празднике что-то непринужденное, такое милое и по-детски неповторимое. Помню, как мама с папой наряжали елку к Рождеству, а потом мы все вместе шли в самый большой торговый центр за подарками. Пока родители ходили по магазинам, я стоял в очереди, чтобы загадать желание, сидя на коленях у Санта Клауса. Этот добрый бородач всегда вручал маленькие леденцы, а потом тихо спрашивал: — Что ты хочешь получить на Рождество? А я устраивался поудобнее и тихо нашептывал ему на ухо то, чего я действительно хочу. И это были вовсе не машинки или игрушечные пистолеты. Я мечтал найти свою любовь. Настоящую, верную. Такую же, как и у моих родителей. Они так любят друг друга, что я невольно сам захотел любить точно так же: сильно, до разрыва сердца. Любить по-настоящему. И Санта тогда сказал мне: — Ты обязательно найдешь свою любовь. Это случится в Рождество, под небольшой веточкой омелы. Там, где тебе всегда рады, — с этими словами он поднял меня со своих колен и, пожелав веселого Рождества, принялся слушать желания других ребят. Так сильно я не ждал Рождества никогда. Казалось, что, чем старше я становлюсь, тем больше жду его. Не понимал тех людей, которые, будучи детьми, сутками не спали, поджидая Санту с большим мешком подарков, а повзрослев, переставали верить даже в самое маленькое чудо… Каждый год я постоянно думал о словах того добряка в торговом центре. — Там, где всегда рады… — повторял я, но понятия не имел, о каком месте идёт речь.

***

Время шло, а чудес в мире становилось всё меньше. Только в канун Рождества всё будто пропитывалось этим волшебным духом. Всё обычное теперь казалось чем-то волшебным. Обычная ель теперь радовала глаз, переливаясь разноцветными огнями и гордо стоя посреди комнаты. Теперь я вынужден жить один, но это не значит, что я совсем забыл о семье. Нет, просто теперь мы видимся немного реже. От этого каждая встреча воспринимается с нежным трепетом в душе. Хочется, чтобы эти минуты, проведённые вместе не заканчивались никогда, но, увы, это невозможно. Меня снова и снова выбрасывало из ярких детских воспоминаний обратно в суровую реальность, где не все так верят в настоящее чудо… Нужно возвращаться в привычный ритм жизни: дом – работа – дом. Да, всё так банально, так привычно, что даже не заметно, как меняется погода за окном, как меняются лица окружающих людей. И только его голос вновь заставляет вернуться в те времена, когда чудо было так реально. — Привет, Тэхён. Ты сегодня опять допоздна? — Да, привет. Да, много работы навалилось, вот и приходится оставаться дольше. — Слушай, понимаю, что звучит глупо, но, может, сходим сегодня выпьем немного. Рождество всё-таки, — ну вот, он снова улыбается и трудно сдержать улыбку в ответ. — Да, с удовольствием. Вроде просто коллега по работе, но, кажется, что в его глазах можно увидеть целый мир, полный неизведанного и неизвестного. Это просто Намджун. Мы с ним познакомились совсем недавно, когда я только пришёл на это место. Было трудно общаться с типичным офисным планктоном, но не с ним. Мы сразу нашли общий язык. Ха, возможно, это может показаться странным, но спустя столько месяцев, проработав вместе, я смело могу сказать, что он мне как родственная душа. Без Намджуна я уже не могу представить свою обычную жизнь. Это было бы слишком скучно, так обыденно. Он – та частичка чуда, которую мне посчастливилось встретить. Стрелки часов показывают без пяти полночь. Скоро я наконец закончу свою работу и смогу насладиться приятным отдыхом в компании лучшего друга. Он ждёт меня в том же самом месте, где и всегда. Там, слева от главного входа, на второй лавочке от парковки. Не знаю, почему я это запомнил, но это так необычно. Он просто сидит там каждый раз, когда ждёт кого-то, когда думает о чём-то, или просто… сидит. — Привет, — его голос немного дрожит, но это, скорее всего, из-за погоды. Всё-таки конец декабря дает о себе знать. — Привет. Идем? — он согласно кивает, поднимается с нагретого местечка и идёт. Я, кажется, спятил, сошел с ума, если прислушиваюсь к его дыханию. Нам незачем говорить, чтобы быть близкими друзьями. Порой мы просто часами молчим, не проронив ни слова. Но это совершенно не та тишина, от которой воздух становится спёртым настолько, что его можно потрогать. Это та самая приятная тишина, когда ты растворяешься в атмосфере, ощущаешь что-то приятное, когда молчишь не один, а в компании друзей… друга. Это была поистине волшебная ночь: огни, словно светлячки разбросаны на домах, украшают вывески магазинчиков, а еловые ветки источают тот самый неповторимый аромат Рождества. Люди, несмотря на столь поздний час, выходят на улицу, гуляют, пьют глинтвейн в маленьких и таких уютных палатках. Мы всё так же тихо идём, но теперь мимо людей, что куда-то торопятся. Нам некуда спешить, ведь у обоих семьи в других городах, а тут – просто работа и ничего более. Оживленные праздничные улочки с приятным ароматом имбирных пряников постепенно исчезают, сменяясь более узкими, темными, но не менее праздничными. Я знаю, куда ведёт меня этот молодой человек. Он никогда не любил шумных клубов, дискотек, пропитанных бухлом из баров. Он любит домашние посиделки с пивом или другими напитками, но главное – дома. Поэтому дом Намджуна стал для меня вторым домом. — Проходи, будь как дома. Ты же знаешь, тебе здесь всегда рады… — Джун легко улыбается, что видны его фирменные ямочки на щеках. Всегда считал их очень милыми, даже когда сам Намджун говорил, что это не так. — Да? Действительно рады? — Намджун кивает в ответ, так по-детски улыбаясь. Здесь всё сразу стало таким родным после его слов: все та же небольшая ель с множеством красивых и ярких игрушек, мерцающие всеми цветами радуги огоньки, даже носок висит, правда, на стене, но от этого ничуть не хуже. Когда была опустошена, по-моему, пятая бутылка соджу, захотелось простого человеческого тепла, ласки. Вот вспомнишь маму, как она гладила по голове, пока я не усну, желала мне спокойной ночи и сладких снов. А теперь некому сказать мне этих простых, но очень важных слов. — Давай выпьем за Рождество, и чтобы все мечты, наконец, сбылись, — Намджун, который уже изрядно охмелел, пытается связать слова в нужном порядке. К счастью, у него пока это получается, раз он смог произнести тост, не споткнувшись на полуслове. Я согласно кивнул, и приятно обжигающая жидкость потекла по горлу, оставляя жаркое послевкусие внутри. Выпив ещё пару стопок, я откинул голову на спинку дивана, представляя себя где-то не здесь. Да, у него было очень уютно, но того домашнего тепла все же не хватало. На потолке я увидел маленькую веточку, прикрепленную почти к потолку. Мне стало интересно, что это было, а самое главное, что заставило Джуна повесить ЭТО прямо под потолком в середине гостиной. — Намджун, скажи, а что это? — указав на небольшой предмет, я проследил за реакцией Намджуна. Кажется, на его лице можно было увидеть все эмоции, которые может испытывать человек: удивление, грусть, радость, злость. Все эмоции плавно приходили на смену друг другу, но в конце концов, когда вернулся прежний Намджун, которого я знаю, он сказал: — Это омела. Я повесил её туда три года назад, почти под Рождество, чтобы сбылась моя самая заветная мечта. Я хотел найти свою вторую половинку, уже мысленно представлял, как буду просыпаться в одной постели, целоваться каждое утро, приносить любимой завтрак в постель. И знаешь, Тэхён, однажды мое желание сбылось, я нашел ту единственную, которую полюбил всем сердцем, подарил ей всю душу. Буквально. Я хотел связать с ней свою жизнь не только любовными узами, но и узами брака. Я решил, что на нашу годовщину я сделаю ей предложение. Помню, как прыгал, словно маленький мальчик, мечтая о том, как она ответит мне согласием, и мы сможем жить долго и счастливо. Годовщина была как раз в канун этого замечательно праздника, поэтому мне пришла в голову идея признаться ей в чувствах, поцеловать её под веточкой омелы и сделать самой счастливой на этом свете, — и тут я увидел то, чего никак не ожидал от Джуна. Его слезы… Две маленькие капельки одиноко сползали по его щекам, оставляя мокрые следы. — Но что-то пошло не так… Когда я начал говорить ей о моей безграничной к ней любви, она прервала меня и на одном дыхании произнесла, что не любила меня никогда и не хочет быть со мной. Это был шок, Тэхён, понимаешь, — маленькие соленые капли стекали по щекам всё чаще, превращая Джуна в раненого зверька, которого хочется либо убить, чтобы не мучился, либо спасти. Уберечь от всех невзгод и ненастий. Я выбрал второе, решив подарить ему те самые настоящие дружеские объятия, которых не было даже у меня самого. Я знал, что это не облегчит его страданий, но даст понять, что есть рядом с ним человек, который всегда сможет его поддержать и выручить в трудную минуту. — Тэхён… — Что? Его взгляд убивал меня. В нём было столько боли и сожалений, что я не смог смотреть нормально в его глаза цвета карамели. Я не знал, как можно его утешить. Никогда не умел успокаивать людей, даже словами, и всегда карил себя за это. Особенно сейчас… — Тэхен, поцелуй меня? С этими словами всё моё мировоззрение рухнуло в один миг. Я не знал, как быть дальше: сбежать, как трус, понимая, что этим я разрушу нашу дружбу, потеряю единственное родное, что осталось в этом городе. Или поддаться и выполнить его просьбу? Он просто смотрел на меня, смотрел и ждал, что же я выберу, по какому пути решу пойти. Решив, что я выберу просто уйти и не продолжать этот разговор, Намджун начал выбираться из моих объятий. Именно в этот момент я понял, что я не могу потерять то самое ценное, что у меня есть, что это важнее всех предрассудков на планете. Он тоже что-то потерял в этой жизни однажды, так пусть этого больше не повторится никогда. И я поцеловал его. Нет, не грубо, и не нежно. Именно так, как чувствовал, что должен был поцеловать. Это было самое правильное решение, которое я предпринял. И тут до меня дошло, что это все не просто так. Рождество, наш с ним поцелуй под старой веточкой омелы. Это он, он – тот человек, которого я искал с самого детства. Именно про Джуна мне говорил тот старый, добрый Санта тогда, в торговом центре. Я так и не понимал до конца, что всё это действительно случилось. Его губы были такими нежными и очень горячими. Привкус солено-горьких слез и алкоголя лишь придавал пикантности этому поцелую. Это было словно наваждение. Казалось, ещё немного и я полностью потеряю контроль над телом и разумом. Все было запредельно хорошо, и от этого нам становилось всё жарче находиться в такой опасной близости. Руки плавали по бокам тела напротив, приподнимая его свитер всё выше сантиметр за сантиметром. Дойдя до плеч, я стал понимать, что Джуну это всё тоже нравится, и он совсем не против продолжения, как и я. То ли алкоголь нас так расслабил, то ли такие душевные разговоры, но суть оставалась одна: мы не могли остановиться. Это было совершенно невозможно, просто немыслимо. Отстранившись, Джун было начал нести какую-то белиберду про то, что всё это было ошибкой и не нужно было этого всего делать. Нет, это было нужно, нам двоим это было жизненно необходимо. Это та самая капелька живительного кислорода, но теперь хотелось только большего, поэтому, не медлив ни минуты, я притянул Намджуна к себе, встречаясь с его губами своими. И если первый поцелуй был чем-то вроде пробника или демоверсии, то теперь он стал напористее, движения губ опытнее. Толкнувшись языком, я не встретил должного сопротивления, из-за чего наши языки встретились, сплетаясь в жарком танце внутри. Стало невыносимо жарко от такого горячего тела рядом, и нам пришлось начать избавляться от одежды. Всё было словно не наяву. Хотелось ущипнуть Джуна и проснуться, поняв, что всё это лишь плод фантазии, но это было более чем реально: его большие ладони, накрывающие плечи и сжимающие их. Его мягкие губы и поцелуи с привкусом горечи и соджу, распаленное до предела жаждущее внимания тело. — Тэхён… — почти утробно рычит Намджун, и лишь одно слово с его уст заставляет меня сорваться, повалив Джуна на этот самый диван, где ещё пару минут назад мы плакались друг другу. Одежда летела в разные стороны, всё больше оголяя два разгоряченных тела, жаждущих испробовать друг друга. Мы оба знали, что это уже не действие алкоголя движет нами, это было что-то другое. Это самое важное и главное в жизни человека чувство, которым любой человек будет дорожить и которое будет оберегать, как зеницу ока. Мы оба хотели сгореть в это Рождество друг в друге, ведь иначе было бы больно нам двоим так сильно, что ни одна физическая боль не смогла бы перекрыть эту боль в сердце и в душе. Тяжелые вздохи только поддавали жару в огонь наших вспыхнувших фениксом чувств. Всхлипы и хриплые стоны распаляли нас, а звуки двух соприкасающихся тел можно сравнить с самой красивой симфонией. Толчки становились всё резче, проникновения всё глубже, а ощущения – ярче. Хотелось не останавливаться никогда, быть всегда рядом. Я чувствовал, что должен быть именно с ним. Разделить свою жизнь со своей любовью. Слова любви вылетали всё чаще, чем ближе мы оба были к разрядке. Намджун в очередной раз притянул меня ближе, чтобы слить наши губы в страстном поцелуе. Мелкая дрожь, прошедшая по его телу, перешла по инерции и мне, и мы оба прижались друг другу так близко, что, кажется, мы растворились друг в друге. Утонули в глазах друг друга. — Тэхён, прошу, только не бросай меня, — его мольба была мне вполне понятна, но он еще не понял, что отпустить я его и сам теперь не смогу, как бы ни старался. — Ты никуда от меня не уйдешь… Я люблю тебя, и свою любовь я никому не отдам… Его лицо озарила такая искренняя счастливая улыбка, показывая его милые ямочки, которые я так любил и люблю до сих пор. Самое прекрасное Рождество в моей жизни случилось, когда я нашёл свою любовь в том месте, где мне рады, поцеловав под старой веточкой омелы…